Натусики и Павлики
27.05.2020 14:20
Карантинный дневник

НатусикиДва месяца самоизоляции понадобилось для того, чтобы осознать – с марта по май мы играли в игрушки. Читали новости, делились весёлыми роликами и картинками, следили за сводками так, будто Италия, Англия и Америка находятся не просто на Луне, а на её обратной стороне.

Удалённая работа, колдовство над любимыми блюдами, на которые наконец-то появилось время, глоток хорошего виски перед обедом, фужер любимого белого вина за компьютером, фужер любимого красного – за вечерними фильмами…

Список рекомендованных к просмотру фильмов копился три года и только теперь стал медленно таять, сменяясь послевкусием от работы талантливых режиссёров.

Каждый углубился в самосовершенствование. Я, например, впервые в жизни стал отпускать бороду. Жена поначалу пришла в ужас, но спустя три недели сказала:
– Знаешь, а очень даже ничего. Но я родилась и выросла на Кавказе. И у меня остался пожизненный рефлекс белой женщины – при виде любой бороды убежать, спрятаться, раствориться, стать невидимой. Там, где я в молодости жила, очень нелегко, да и опасно быть блондинкой.

Пообещал бороду сбрить, дорастив её предварительно до максимальной эстетической кондиции. По достижении таковой кондиции мучительно захотелось поделиться выстраданным образом, и не по вотсапу, а с реальными городскими друзьями и поклонницами, не говоря уже о том, чтобы заявиться в родную академию, или на журфак, или в паб, где я числюсь завсегдатаем, или на собственный авторский вечер.

Единственной близкой живой душой в период самоизоляции является Катюша. Девушка работает консультантом-сомелье в винном бутике, расположенном в соседнем доме. Сначала я был для Катюши просто покупателем, потом – компетентным покупателем-знатоком, и наконец она стала моей читательницей и поклонницей.

В бутике, как и следовало ожидать, было безлюдно. Катюша в задумчивости стояла у стеллажа с коллекцией вин Нового Света. Увидев меня, просияла, по глазам это было видно даже в маске.

– У меня сюрприз, – объявил я, подходя к девушке поближе, и, поймав всплеск непритворного удивления, опустил респиратор с лица.

Катюша побледнела, потом покраснела и воскликнула:
– Зачем ты убил моих людей, Саид!

Наверное, я огорчился, потому что Катя стала меня утешать. И так горячо, что разрешила «пощекотать девичью щёчку хемингуэевской щёткой». Но в этот момент вошли ещё покупатели – чета средних лет.

Долго смеялись все вчетвером. А что? Надо же как-то разбавлять самоизоляцию.

На следующий день я вышел из ванной без бороды, сделав предварительно селфи на память. Жена просияла, а сын на расстоянии обиделся. Оказывается, он мечтал выпить виски с Папой Хэмом, как только закончится карантин.

На следующий день продолжил эксперименты над собой. Впервые с семнадцатилетнего возраста сбрил усы.

– Класс! – воскликнула жена. – Ты без всяких преувеличений помолодел на двадцать лет. Оставайся таким же или хотя бы побудь…
– Это не мой папа! – издевательски воскликнул сын в вотсапе.
– Это не наш любимый писатель! – воскликнули подруги и поклонницы в сети.

Я или не я? Сидя за компьютером, снова и снова прикасаюсь кончиками пальцев к чисто выбритой верхней губе.

– Фантомные ощущения? – иронически спрашивает жена.
Так возвращать усы или нет? Брить или не брить – вот в чём вопрос.

Я стоял у окна с чашкой ароматного кофе в руке и вдруг увидел у соседнего подъезда новенькую машину «скорой помощи». Тут же из дверей появилась бригада «инопланетян», сопровождавшая под руки неуверенно передвигавшего ноги, совсем не старого, но явно обессиленного соседа.

Вам набили оскомину телесюжеты? Вы начитались новостей о пандемии? Вы наслушались о заболевших и умерших стариках, медиках, политиках и знаменитостях? А КОВИД взял и пришёл в ваш дом, вот так вот, внезапно и буднично, проще почтальона, сантехника, или соседа, или дворничихи, убирающей подъезд.

Вместе с этим пришло осознание, что жизнь может измениться в течение часа, что человек, как и сказано, не просто смертен, а внезапно смертен.

И уже не хочется задумчиво потягивать любимые вина, отпускать или стричь бороду, прогуливаться в любимый винный бутик.

Думаю о соседе. Вот он, КОВИД! Ты будешь лежать или сидеть в прохладном салоне неотложки и казаться самому себе среди медиков в «противочумных» костюмах неудачником, похищенным безжалостными марсианами.

Тебя увозят по улицам любимого города не просто в больницу, а из твоей прежней, ещё вчерашней или даже сегодняшней беззаботной жизни, в которой ты, как ребёнок, несколько часов назад играл в самоизоляцию. И «звездолёт» с погашенными синими маячками будет томиться в пробках среди таких же экипажей, свозящих людей со всего города в приёмные покои больниц.

Тебя зарегистрируют, отнимут твоё беззаботное прошлое вместе с одеждой, оставив, возможно, только смартфон с зарядкой, и поместят в «красную зону», к братьям по несчастью, уже безразличным к земным радостям. Тебя будут чем-то лечить, но при этом ты знаешь, что лекарств от КОВИДа нет и суть нахождения на койке – не пропустить момент, когда от болезни сгорят лёгкие. А если они «загорятся» и тебя начнут переворачивать на живот или подключать к ИВЛ, знай, что дела твои совсем плохи.

И медики кажутся отрешённо-безразличными, а на самом деле усталыми, вымотанными до предела, отгороженными от твоих проблем инопланетными скафандрами, под которыми пот, и пролежни от масок и очков на лицах, и «вавки» на руках от резиновых перчаток и дезрастворов… А на «скафандрах» у некоторых медиков написаны фломастерами имена – «Натусик» или «Павлик».

Это чтобы они узнавали друг друга? Чтобы им веселее работалось? Или чтобы ты в отчаянии их так называл?

И ты называй их так – Павлик, Натусик! Зови их именно так, и они не посмеют пробежать мимо тебя. Но таких, как ты, здесь много, медиков на всех не хватит… А на металлической ограде в центре Петербурга уже галерея портретов умерших от КОВИДа медсестёр и врачей, Натусиков и Павликов… Их уже сегодня на всех не хватает. А больных привозят ещё и ещё. Сотнями и тысячами.

Я смотрел из окна вслед машине «скорой помощи» и вдруг осознал, что чувствую аромат, исходящий из чашки арабики, и это хорошо. Потому что один из ранних симптомов КОВИДа – потеря обоняния.

Тем же вечером прислал сообщение близкий друг: «У меня температура 38,9, першит горло, будто устлали наждаком. Что делать?»

Звоню, спрашиваю: есть ли кашель и какой? Отвечает – сухой, но совсем незначительный. Суставы не ломит. Обоняние? Запахи вроде различаю… Контакты? Да вроде не было… В офис приезжаю на час и в маске. Общался с одним коллегой, он вроде здоров. В магазине бываю. В маске. Перчатки со вчерашнего дня ношу. До этого не носил… Руки? Чаще мою, но… ты сам знаешь, как это.

Я знаю. Потому что стал обязательно мыть руки, приходя домой. Мыл, мыл, а вчера, вернувшись со двора, задумался и забыл помыть. Вспомнил через час. Как вспомнил? Хожу по квартире и чувствую – чего-то не хватает, что-то я не сделал… Ага! Руки!

Помыл руки с мылом и вдруг вспомнил, что до этого успел потереть глаза и потрогать кончиками пальцев «фантомную» верхнюю губу…

Прополоскал рот вискариком (хуже не будет) и врубил на компе Любу Успенскую.

Гусарская рулетка – жестокая игра.
Гусарская рулетка – дожить бы до утра.
Господа, ставки сделаны, господа, ставки сделаны,
Господа, ставки поздно менять!
Люба, Любонька, целую тебя в губоньки!.. За то, что напомнила о войне.

В Афгане, тяпнув спиртяшки, мы слушали ночами жалостливо-романтичную «Гусарскую рулетку». А теперь я понял – там всё было очень похоже на самоизоляцию. Страх ежедневно возможной смерти – собьют вертолёт, подорвётся на фугасе БТР, подстрелит снайпер, а ещё хуже – попадёшь в азиатский плен.

Помню, в столовой артполка сидел за соседним столиком майор, а потом его не стало. Спросил у товарища и услышал: «Так его это самое… три дня назад снайпер завалил. Уже оцинковали».

А ведь тут сидел, ел… Совсем как мы.

И я понял, что здесь, на войне, ты живёшь даже не сегодня, а именно сейчас, потому что через час тебя может по множеству причин не стать. И тогда я стал ежедневно писать письма маме, жене и близкому другу…

Потом понял – это такая своеобразная истерия: допустим, завтра меня убьют, а мои письма будут ещё несколько дней лететь и ехать домой в Белоруссию, Крым, Ленинград из далёкого пыльного, душного Афганистана. И это означает, что я ещё не совсем умер, я какую-то чуточку ещё жив, пока к родным и близким идут мои письма.

Но самое главное – это я только первые два месяца боялся. А потом наступило безразличие. И даже появился нездоровый интерес. Например, взять и поехать на «уазике» на какой-нибудь дикий дальний «духовский» рынок. И купить там нечто экзотическое. Или выменять. А то, что могут отравить, зарезать или надеть мешок на голову и украсть, – так и хрен с ним.

Или выйти на берег горной реки и посидеть на камушке. А то, что противоположный берег нами не контролируется и там среди валунов может притаиться бородач с оптическим прицелом, – тоже хрен с ним…

Или взять и слетать к друзьям в соседний гарнизон или вообще на другой край воюющей страны – поесть плов, попить гранатового самогона, страна-то маленькая, час лёту… А то, что на каждом взлёте или посадке в вертушку могут засадить «стингер» – тоже по хрен… А ведь могут! Туда-сюда – два взлёта и две посадки, плюс статистика.

А ещё через месяц всё стало по хрен… В командировке на высокогорный пост я сидел звёздной ночью в гнезде пулемётчика и пытался написать трассирующими пулями на Млечном Пути имя любимой девушки. А где ещё, скажите, вам такое позволят?

Так и с КОВИДом – боялись, баловались, потом убаюкались, привыкли. И вдруг – как та пучеглазая белочка на водочной этикетке:«Здрасьте, я пришла!»

На следующее утро заболевший друг, как и полагается, вызвал врача. Спустя час прислал по вотсапу вполне «ковидный» набор лечебно-профилактических назначений.

Спрашиваю: тебе тест на КОВИД сделали? Отвечает, что нет. С тестами перебой, уже неделю как не делают. На рентген возили? Отвечает, что нет, перегрузка. На понедельник назначили (сегодня пятница). Но врач послушал, сказал, что хрипов в лёгких нет. Врач был в костюме? В маске, и всё. За направлением на рентген сказал прийти к нему в поликлинику. Ещё сказал: станет плохо – вызывай «скорую». Лекарства прописали, а из дому выходить нельзя. Волонтёрам звонил? Звонил, не сразу дозвонился. Сказали, постараются, но когда – сами не знают. Перегружены волонтёры, на всех не хватает.

– Слышь, Вовка, а может, я это, сам в аптеку схожу? В маске, а?

Отвечаю, что рекомендовать этого не могу. Но… мы на войне или как?

Сходил бы я. Но до друга два часа езды, а мне запрещено удаляться от дома дальше сотни метров. Но что толку в моей изоляции, если жена каждый день в клинике, где происходит всё, что и должно происходить в больнице в такой ситуации. И с точки зрения режима, сегодня «нормальный» стационар не менее опаснее «ковидного». Привезут одного бессимптомного с инфарктом или переломом, и он обчихает десятки человек.

Возьму такси и поеду к другу. На войне как на войне.

Спустя два часа лекарства другу всё же купили, а в полночь он прислал сообщение, что ломит «не по-детски» суставы, пришлось даже перевернуть в спальне матрац мягкой стороной вверх. Отвечаю: это интоксикация, держись! И в случае ухудшения советую не медлить со «скорой».

– Стопроцентно КОВИД, – вздохнула жена.

Мы пили на кухне ночной чай, и следы от медицинской маски и очков на лице у Мариши ещё не разгладились после рабочего дня. А ведь она как руководитель работает на частичной удалёнке, приходит в клинику не надолго, на два-три часа, а остальное время дома работает с документами, исследует истории болезни, заключает договоры и проводит онлайн-совещания. «Айтишники» обеспечили удалённый доступ к служебным программам, отчётам, счетам. Вроде бы удобно, но рабочий день как-то сам собой удлинился до ночи.

Утром позвонил по видеосвязи милому Бурунчику – она сейчас в селе у бабушки на Кубани. Спросил, нравится ли дочке папа без усов.

– Папочка! – отвечает мой четырёхлетний ангел. – Папочка, я тебя и с бородой люблю, только с бородой ты стал на дедушку похож. А без бороды и усов – на папу. Я дарю тебе много-много своих сердцев! Будь счастлив, будь здоров и обязательно сходи к врачу!

Находящаяся рядом бабушка тут же добавляет, что Бурунчик организовал во дворе поликлинику, лечит кур, уточек, кроликов, корову и собачку Барби – слушает их фонендоскопом и кормит «вкусняшками», убеждая, что это «лекарства от эпидемии». Ещё Веруня говорит, что как только полиция переловит на улице и в метро всех вредных вирусов, она сразу прилетит к маме и папе в Петербург.

На вопрос, кем она хочет стать, Бурунчик с трёх лет неизменно отвечает: «Врачом, как мама».

К ночи у друга разболелась поясница. Температура, как и прежде, под сорок. Позвонил в «скорую». Приехали «марсиане» и увезли. Из машины друг успел сообщить название стационара.

Я тут же сообщил однокашнику – руководителю городского масштаба. Тот отписался: «Проконтролирую, но ты не представляешь, там сейчас жарко, как в сорок втором в Сталинграде. И там блатных нет, тянут всех, тянут как могут, из последних сил. Вот только у сил есть пределы, да и у возможностей тоже».

Ещё позвонила наша общая подруга, сообщила, что госпитализировали пожилого отца. Тяжёлый. А ведь послушно сидел дома, только выгуливал собачку да изредка ходил в магазин. В маске, разумеется. Перчатки? Перчаток вот не надевал, но говорил, что руки моет.

А наутро позвонил ещё один друг, директор небольшой фирмы, весело рассказал ,как вчера они наладили в коллективе «покоцанные карантином отношения».

Как наладили? А просто! Взяли и поехали «всем колхозом» в загородный банный комплекс. Там обалденная парилка с выходом в холодную речку, а во дворе огромный чугунный котел с горячей водичкой подвешен на цепях над очагом. Натурально, как в аду! Только в котле решётки и сиденья, чтобы задницы не пригорели.

И в этом котле они все вместе, вшестером, «варились» голышом – два мужика и четыре девки, хохотали и пили шампанское, а банщик в костюме чёрта всё подкладывал и подкладывал дровишки…

– Завидуешь? – торжествующе спросил друг.
– Вчера бы позавидовал, – ответил я. – А сегодня оказалось, у Мишки по всем признакам КОВИД. Ночью госпитализировали. Мишка, как и ты, тоже только с коллегами общался…

На том конце провода поперхнулись офисным кофе.

Владимир ГУД,
Санкт-Петербург
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №18, май 2020 года