СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня Палата ушибленных женщин
Палата ушибленных женщин
03.07.2020 00:00
Забери меня отсюда

ПалатаВ ту пору на меня напала хандра: раздражали и работа, и молчание дочери, и муж у телевизора. «Они сами не знают, чего они хочут» – это было про меня. Осознание, что я сама причина своего уныния, выводило из себя. Бессонница, головная боль… И только близкий отпуск в деревне, возможность сменить окружение и обстановку придавали сил.

В первый день отпуска муж повёз меня из Владивостока на малую родину. И каковы повороты судьбы! По дороге я на минутку отстегнула ремень безопасности – повернуться и посмотреть, что так гремит сзади. В это самое время лопнуло колесо, машину понесло по скользкой дороге, кидая из стороны в сторону. Это потом муж рассказал, как меня бросало по всему салону. Он пытался удержать жену, схватив за рубашку, а я в это время сшибала головой всё подряд.

Машина ткнулась в перила моста и повисла капотом вниз. Перед тем как потерять сознание, я увидела поток воды внизу и успела подумать: вот так люди и разбиваются, падая с моста в реку.

Не буду описывать, с каким трудом мы из леса дотащились на прицепе до города. По пути в одном из сёл местный фельдшер сделала мне укол, обработала раны. А сердобольные жители щедро налили стакан водки и сунули ломоть хлеба с салом. Эта действенная мера для поправки здоровья позволила мне доехать до города в весёлом настроении.

До травмпункта добрались уже в сумерках. В ожидании приёма сидели больше двух часов, и я успела осознать, что это мне аукнулась обида на жизнь. Ведь уныние – один из тяжких человеческих грехов.

Я была полна решимости ночевать дома, убеждала всех, что хорошо себя чувствую. А муж таскал меня на себе из кабинета в кабинет. В итоге уставший и сонный врач приказал:
– В палату. Завтра утром сами поймёте, что дело серьёзное.

Муж дотащил меня до палаты, поцеловал, сказал несколько тёплых слов и ушёл домой – поскольку сам не получил ни царапины.

Я огляделась в темноте. В палате были ещё пациентки, они спали. До пяти утра я сидела, опершись спиной о стену, и смотрела в окно.

Доктор оказался прав. Утром мне было трудно пошевелиться: ушибы, трещины в рёбрах и ноге, сломанная ключица, сотрясение мозга, и это ещё не всё. Но я могла ходить! С трудом, держась за стенку одной рукой и за бок другой, доползла до туалета. Там из зеркала на меня смотрело чужое опухшее лицо. На лбу яма, под глазами фиолетовые круги, рваная рана у виска, синяки на шее и груди. Хороша! Пришлось смириться. Всё равно в таком виде в деревню мне нельзя. Остаюсь.

Первый день я просто лежала, не было сил, ни с кем не хотелось разговаривать. Но уже ночью ближе познакомилась с первой из своих соседок, Мариной.

Она не давала мне заснуть, после отбоя звонила мужу по сотовому. Разговоры были примерно такого содержания:
– Лапуша, это я, чувствую себя хорошо. Забери меня, я соскучилась, – замечу, в больнице она находилась третий день. – Да ты что! Три дня без секса, сил моих нет, не могу уснуть. А кто мне трусики снимет? Какой там сон, женщины так храпят, что не могу уснуть.

Хотя если кто и засыпал, то через полчаса всё равно просыпался от её храпа, причём Марина не реагировала на просьбу соблюдать тишину.

– Лапуша, у нас тут все такие страшненькие, я у тебя сладкая ягодка, – а у самой вокруг глаз огромные фиолетовые круги. После очередного посещения мой муж дал ей кличку Панда.
– Миленький, прикури мне сигаретку, затянись, выдохни в мою сторону. Ах, я уже не могу, сейчас разорву на тебе одежду!

Когда нас с Мариной пригласили на рентген, она выпросила сигарету, закурила на крыльце больницы и призналась:
– Когда увидела тебя в первый раз, решила, что муж поколотил, – такая ты была страшная.

Я не стала признаваться, что подумала о ней то же самое, увидев фиолетовые круги вокруг глаз. Но её сладкие разговоры с мужем этому противоречили. И тогда я решила, что Марину поколотил любовник.

Однако оказалось, что женщина пострадала за деньги. Получила зарплату, решила сократить путь домой и пошла через детский сад. А там в вечернее время собиралась местная молодёжь. С напавшей на неё компанией Марина сражалась в прямом смысле слова до потери сознания.

– А милиция их нашла? – спросила я.
– А чего их искать, я сама всех знаю. Суд? Деньги отдали и ладно. Я с их мамками работаю. Зачем нам это? Да ну, все эти признания, дознания… Мне бы домой скорее, пятый день без секса.

И так рассуждала женщина, которой скоро стукнет пятьдесят и у которой дома двое внуков.

А эта высокая стройная пациентка находилась в нашей палате только днём. Посещала процедуры, спала, обсуждала с врачами свои проблемы. Уже после 18.00 её кровать пустела до следующего утра. Я не понимала, зачем Марина (её тоже так звали) ходит в больницу. В отличие от нас, «ушибленных», на ней не было ни одного синяка, а лечилась уже почти две недели.

Но однажды она влетела в палату, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Потом закричала:
– Помогите, да плохо же мне, плохо, сделайте что-нибудь!

Прибежали врачи. Уколы, нашатырь… Потом Марина лежала, глядя в потолок до вечера. Ночевать ушла домой.

Через два дня истерика повторилась. Врач оставила Марину, домой не отпустила. В темноте перед сном женщина рассказала, что с ней произошло.

– Замуж вышла рано, сразу после школы, – первая любовь. Думала, на всю жизнь. Лет через десять муж сменил работу, пошёл морячить, квартирный вопрос заставил. Я работала секретарём в суде, вечно занята. А Юрка, когда возвращался из рейса, оттягивался по полной, то ресторан, то рыбалка… Я терпела: муж ведь, один на всю жизнь. Пока дочка однажды не выпалила:
– Мам, я не буду больше уроки на скамейке делать, холодно уже.

Я удивилась:
– Почему на скамейке?
– Папа просит выйти из дома на время.
– И часто так?
– Да нет, раз пять всего. После школы я обедаю, а потом сижу во дворе, пока не позовёт.

Поговорила с супругом. Да он и не отпирался, весёлый, приобнял меня и разоткровенничался:
– Эх, рано я женился. Десять лет тебе не изменял. Нет, ты у меня о-го-го. Но после рейса все бабы кажутся красавицами, а тут… Кристинку помнишь? Такая стала, увидел – и упал!
– Прямо на Кристинку?

Эта соседская девчонка с копной рыжих волос всегда казалась мне нагловатой.

– Да не дуйся! Ты мне как подруга, я тебя очень ценю и уважаю. А вот Кристинка – она женщина.

«Да какая она женщина? Двое детей неизвестно от кого», – подумала я.

Странно, но разговор с мужем меня ничуть не расстроил. Проходит время, прошло и тепло наших отношений. Я даже не очень скучала, когда Юрка уходил в рейс, как-то всё текло само собой.

Мы с дочкой поселились в комнате, муж занял кухню, на границе между нами встал шкаф. Да что толку? То и дело с кухни доносились просьбы одолжить соли, дать мыла.

Бывало даже, когда дочь уходила к бабушке с ночёвкой или отдыхала в лагере, мы с мужем сдвигали шкаф в сторону, доставали бутылочку коньяка и мило беседовали. Вспоминали однокашников, перемывали кости общим знакомым. Иногда Юрка пускал слезу на моём плече. Ему не везло с женщинами, ни одна надолго не задерживалась. Пару раз бывший муж даже предлагал «соединить территории» ради совместного проживания, но для меня он перестал быть мужчиной. Жалела его, не больше.

Лет через пять Юра простудился на рыбалке, заболел воспалением лёгких и умер. Я окончательно стала свободной – настолько, что потеряла к мужчинам уважение и интерес. Приняла свою свободу как знамя и несла её, гордо подняв голову.

Постепенно вокруг меня образовалась компания, в которой я проводила время и чувствовала себя комфортно. Иногда в наш женский круг прорывался какой-нибудь мужчина. Складывались новые семейные пары, мы выезжали на море или в лес. Появлялись дети. На горизонте намечались внуки.

– И вот появился он, – продолжила Марина. – Приехал на дачу к подруге по приглашению её мужа. Солидный, седоватый, немногословный, уверенный. Наши незамужние тут же защебетали, запорхали бабочками. А он выбрал меня. Я поняла это, когда через несколько дней, уходя с работы, увидела его машину. Он вышел с букетом роз, поцеловал руку, пригласил в кафе. «Ну-ну», – насмешливо думала я, принимая старомодные ухаживания, позволяя прикасаться к руке, прощая слишком настойчивый взгляд.

Разведён, давно живёт один, бывшая вышла замуж и увезла детей за границу.

Бизнес стабилен настолько, что стало скучно. У всех друзей семьи. Одиночество погнало на поиски верной подруги. Обо мне всё давно знает, понаблюдал и решил: я ему подхожу.

– У меня взрослая дочь. Мне уже сорок четыре года, я ничего не хочу менять в своей жизни.
– Не буду торопить. Позволь ухаживать за тобой и видеться, когда сможешь.

Так он стал своим в нашей компании, мне это было очень удобно. Если начинался дождь – молча подавал мне зонт или неизвестно откуда взявшиеся сапоги моего размера. Если замерзала – термос с горячим напитком и тёплый свитер извлекал лично для меня. Каким-то образом узнавал, когда я освобожусь с работы, и ждал с букетом цветов. Однажды у меня украли кошелёк, так он пришёл к нам домой и забил холодильник продуктами, понимая, что денег не возьму.

– Мама, выходи за него! – не выдержала дочь. – Второго такого шанса может не быть.

Что ж, недавно её почти перед свадьбой бросил парень, как женщина она имеет право на своё мнение.

Не знаю почему, но не могла я решиться на потерю свободы. Или что-нибудь другое мешало. Чем больше дочка и подруги меня «воспитывали», тем больше я упиралась. Целых четыре года.

В майские праздники мы компанией поехали за город. Он тоже хотел с нами, но я фыркнула, села в машину к друзьям и укатила – на эти дни он не входил в мои планы. Однако не выдержал, сам приехал через двое суток. Сидел на веранде, печальный и терпеливый, и ждал, что уж обратно поеду с ним.

Но я гордо отказалась: не звала – зачем приехал? Тогда он быстро собрался и сразу после обеда уехал обратно во Владивосток.

Господи… Мы выехали позже и увидели на дороге аварию. Машина съехала с трассы и врезалась в дерево. Его машина. Сердце подвело, приступ за рулём. И если бы я согласилась поехать – спасла бы. А я бросила, предала. Даже на похоронах не смогла подойти к гробу и попрощаться.

Никого видеть не могу, думаю, все меня осуждают. Почти не сплю. Как жить дальше?

Марина зарыдала. Ей стало плохо, побежали за медсестрой. После укола несчастная затихла и уснула.

А мы, остальные пациентки, лёжа в темноте, думали о том, что произошло в жизни этой женщины. Как говорится, что имеем, не храним, потерявши – плачем.

Я не осуждала Марину. Понять поступки человека за полчаса откровений невозможно. Чувство вины ещё долго будет её мучить. Она и болеет, наверное, из-за этого. Прежде всего лечить нужно душу, но где взять лекарство – решать только ей самой.

Вскоре я упросила врачей отпустить меня домой. Но дома мне стало плохо – задним числом испугалась того, что с нами чуть не произошло, закатила истерику. Муж и дочь пытались успокоить.

Уснула я в комнате дочери, на её кровати, а проснувшись, почувствовала себя намного лучше и спокойнее. Даже аппетит появился. Главное – жить.

Татьяна ФИЛЬКОВА,
г. Владивосток
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №23, июнь 2020 года