Моя мама была крутая на слово, любила пошуметь. Помню сцену, когда я привела своего будущего мужа знакомиться. Сидим. Отчим снимает настенные часы, чтобы снести в ремонт, и просит у матери «хлунину завернуть». Она не поняла, чего ему надо. Он – в сторону шифоньера:
– У тебя там полно хлунья, дай какую-нибудь, вот часы тут.

Мать обиделась и начинает, апеллируя к нам:
– Ну что за человек! Вот всю жизнь так! Это отрез бостона – хлуньё? Или твой костюм с орденами? Или моё бархатное платье – хлуньё?
Отчим не отвечает, так как сел смотреть телевизор.
– Иван, я к тебе обращаюсь! – строго говорит мать.
Нет ответа.
– Иван!
Молчит.
– Иван Андреич! – кричит во весь голос.
– А? Что? – он ошарашенно смотрит на неё. – Ты чего шумишь?

Он действительно не слышал, так как привык моментально отключаться, едва жена повышала голос. Эта привычка отчима привела в восторг моего будущего мужа, и всю последующую жизнь он мечтательно вздыхал: «Вот бы научиться так». Хотя «учиться» пришлось мне, а не ему.

Со своей первой женой (актрисой) он дрался. Свекровь рассказывала:
– Ночью слышу шум, опять ссорятся, что-то упало. Господи, дерутся! Слышу, она, рыдая, бежит по квартире, хлопнула дверью, на лестницу выбежала, он – за ней, кричит: «Вернись!» Тут просыпается Стеша (няня, выкормила его и осталась с нами жить, мы её бабушкой звали, глава нашей семьи), бежит за ними со словами: «Ну щас этой засцыхе всыплю, опять моего сынка обижает». Хотя кто кого обижал, еще вопрос.

Свекровь (мудрейшая, обожаемая мной) улыбается:
– Они с женой одинаковые были – скандалисты, он в отца, она в свою мать.
Со мной эти номера у мужа не прошли. Не только на драку – на простую ссору меня не подвигнешь. Мне всегда повод был смешон.

Вот муж выходит из своей комнаты (переводил с немецкого по ночам, а днём любил прилечь), и начинается:
– Кто звонил в дверь?
– Почтальон.
– Какого дьявола ему надо?
– Тебе пакет из издательства.
– Почему не опустил в ящик?
– Не влез.

Молчит, нервно ходит по кухне.
– Я имею право поспать днём?! Я всю ночь, как проклятый…
– Имеешь.
– А какого чёрта он меня разбудил?!
– Пакет принёс.

Уходит к себе, хлопнув дверью. Я продолжаю перебирать гречку, и эта моя безучастность его бесит. Сейчас ещё раз явится. Ну вот, вылетает:
– Где мой паркер? Он был на столе.
– Не знаю. Я к тебе не входила.

Ещё на первом году супружества зареклась входить к нему в комнату в его отсутствие – потом замучает, где одно, где другое; найдя потерянное под листом бумаги, никогда не извинится.

– Куда же он девался, если ты не входила?
Строго смотрит. Я начинаю смеяться. Уходит.

Иногда в минуты тихих объяснений говорит:
– Я так не могу. Ты – непробиваемая, железная. Тебя ничем не достанешь.

Ему зачем-то надо было видеть мои слёзы. Позже умный врач (светило) скажет мне: «Это психастения. Не болезнь, а конституция такая. Часто свойственная творческой личности или маминым любимцам. Домашний тиран. Разряжается на близких. Ничего плохого в себе не держит, а сразу сбрасывает на других. В народе о нём говорят «молодец на овец» и что он «слезами питается». Но знаете, зато этот тип личности долго остаётся молодым, не стареет. Утешил я вас?» Да, отвечаю, «утешили».

Но что делать – такого полюбила. «Держитесь, сколько сможете, – говорил доктор. – Научитесь не принимать близко к сердцу его истерики. Вообще их не замечать. Разойдётся – строго погрозите пальцем, как ребёнку, дескать, «А ну, тихо!», но и тогда на свою душу не берите. Сумеете?»

Врач объяснил мне то, что я сама интуитивно понимала: не вставать с ним на одну доску, не вникать в суть той чепухи, которая его бесит.

(Перечитала и вижу, что изобразила монстра. Да нет, он прелесть, мой муж. Но – истеричка и скандалист, ничего не поделаешь.)

– Не хочу жить на собачьей площадке, – так я всегда говорю и мужу, и детям. – Видели питомник хотя бы по телевизору? Собаки постоянно брешут, воют, тявкают друг на друга, этакая брехня в двадцать-тридцать голосов не прекращается никогда. Множество семей так живут: брешут и тявкают друг на друга.

Этот образ постепенно прижился у нас дома. Едва кто заведётся: «Где мой циркуль (щётка, запонки, крем, чашка, фен)?» – отвечаю из сказки:
– А кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?

И мелкая бытовая свара тает, не успев разгореться.

Половина (если не больше) браков распадается из-за неумения предотвратить ссору, а если началась – погасить её. Один смешливый рыбак на Украине учил меня так:
– Я с жонкой не ругаюся. Як она загомонит, я спать лягаю.

Мудрейший народный рецепт. Приятелю, который стонет:
– Сегодня орала на меня, что я её красную заколку взял, унёс, потерял, а я даже не знаю, какая, к чёрту, заколка, – советую:
– А ты обними её.

Не понимает, как это обнять мегеру. Да какая она мегера, говорю, это твоя Ирка не может справиться с досадой. Обними покрепче – и все дела. Я иногда Армстронга ставлю, едва услышу голос мужа с «грозными» нотками. Помогает. Он хоть пару секунд послушает, потом уже мягче спросит свою чепуху.

В бытовом скандале никогда не вникайте в суть обвинений – что вы там такое сломали, потеряли, куда ушла зарплата. Никогда! Лучше заработать репутацию непробиваемой, даже тупой.

Эту мою политику превзошла одна из подруг – Лика, кандидат наук, блестящая светская дама. Везде на неё смотрят, разинув рот, и мужчины и женщины. Её муж – знаменитый художник, абсолютно не включён в быт, постоянно погружён в свои мысли. Лика говорит:
– Первая жена Ксюша десять лет пыталась его перевоспитать, скандалила, учила. Я пошла другим путём. Вот он входит в квартиру и в грязных ботинках идёт по комнатам. Почему? А ты спроси его, он соображает, куда пришёл? Нет. Только войдя к себе и сев на диван, он «узнаёт» свою комнату и скажет: «Ой, как я наследил». И увидит здесь (а не в прихожей) свои тапочки – те самые, которыми Ксюша тщетно швыряла в него десять лет. Потом он «увидит» меня: «Ой, привет, как дела!» – как будто я пришла к нему в гости, а не он вернулся со двора, где менял колесо у машины. Потом смущённо спросит, нет ли чего поесть, как будто он у меня в гостях, – начисто забыл, как я всучила ему колесо и послала во двор, сказав, что обед на столе.

Лика рассказывает, и лицо её сияет любовью.
– Да расставь ты пепельницы во всех точках его приземления, и твои чёртовы паласы будут целы, он перестанет их прожигать сигаретой. Напихай ему записок «Купи хлеб и молоко» во все карманы, убери с глаз вчерашнюю рубашку, иначе он её напялит. Чего драться-то из пустяков?

Однажды в гостях мужчины громко спорили о политике, а Лика мне говорит:
– Хочешь, они сейчас со стола уберут?

Она сложила тарелки стопкой, приборы – в миску, подняла всех мужчин (при этом они не перестали орать друг на друга) и молча указала каждому на стол и на кухню.

Не прекращая спора, они взяли посуду и гуськом, продолжая спорить, потянулись из комнаты. А Лика, глядя на них, говорит:
– Ну? Что такое мужчина? Грубая физическая сила и эрекция. И не надо ничего другого от них требовать!