СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Так не бывает «Ты эти медали купила или украла?»
«Ты эти медали купила или украла?»
28.07.2020 00:00
Надо провести собрание, и тогда я на нём выступлю

Ты эти медалиУважаемая редакция! Задета моя гражданская честь, грязные слова брошены в лицо мне, ветерану войны и труда.

Меня как ветерана Отечественной войны пригласили в лицей на встречу с учениками. В школу нужно было к 14 часам, время ещё оставалось, и я, как всегда, поехала сначала во Владимирскую церковь, подала записки за всех моих друзей и родных.
После службы зашла в кафе напротив церкви выпить чаю. Там, в кафе, две женщины подозвали меня к ним за столик.

– Можно мы вас кофе с пирожным угостим? Ой, у вас столько медалей, вы воевали?

Дело в том, что в лицей я оделась парадно, на пиджаке девять медалей, и, конечно, меня часто принимают за воевавшую. Я села к ним и объяснила, что не воевала, но во время войны работала, как и многие подростки и дети. В 13 лет награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Время у меня ещё было. От кофе я отказалась – мне нельзя ни кофе, ни пирожных. Тогда они мне взяли чай с булочкой. Ну скажите, что в этом криминального? За что меня осуждать и оскорблять? Я этим женщинам рассказала о войне, о работе, как мы, дети, наравне со взрослыми работали по 12 часов.

Рассказала, что в 1942 году вышел указ Сталина призывать на трудовой фронт подростков и детей повесткой, как в армию. И многие тысячи детей встали к станкам, а в колхозах – вышли работать в поля. Поймите, для войны нужно оружие, а взрослых не хватало. И мы все трудились по 12 часов, получали рабочую карточку. Сколько бед принесла война, почти вся родня у меня погибла. Я показала им листок с именами более 50 человек – погибших родных, знакомых, друзей, за которых я молюсь. У меня самой после тяжёлой контузии две трепанации черепа, но вот Бог всё же пока даёт мне здоровье. Одна из женщин говорит:
– Ой, у нас тоже в семье дед погиб.

У другой тоже кто-то, сейчас не вспомню.

– Вы, – говорят, – подайте за нас записочки, пожалуйста!
– Да вот церковь, – отвечаю, – через дорогу, близко!
– Ой, нам некогда, – они мне записали на бумажке имена погибших и вложили туда деньги на записки.

Я попрощалась с ними и пошла в другой зал, встала у окна. Напротив выхода из торгового центра есть остановка, и я стою у окна, жду свой троллейбус, на улице сыро, а в окно видно, когда транспорт подъезжает. Вдруг ко мне подходит охранник и говорит:
– Уходи отсюда.

Я удивилась:
– Почему нельзя здесь ждать? Видите – на улице дождь.

Он мне говорит:
– Ты у людей деньги выпрашивала.

Я на весь зал закричала:
– Меня оскорбили! У кого я выпрашивала деньги?

Потащила его по залу и у всех спрашивала:
– Я у вас просила деньги?

И все отвечали:
– Нет. Нет.

Потом пошла в первый зал, но женщин, с которыми сидела, уже не было. Тот столик стоял напротив бара, где работало двое мальчиков. Я у них спросила:
– Ребята, вы выдели, я здесь у кого-нибудь деньги просила?

Мальчики ответили:
– Нет, не было такого.

Я разозлилась, пошла наверх по лестнице в их контору и нажаловалась на этого охранника. Мне обещали, что разберутся. Спустилась вниз и спрашиваю у него:
– Так с чего вы взяли, что я у людей деньги выпрашивала?

Охранник сказал, что ему сообщили вот эти, – и указал на двух дам где-то в глубине, которые продавали то ли зонты, то ли сумки. Я подошла к ним, тоже спрашиваю, а они обе загалдели, одна другую перебивает:
– Мы видели, видели, видели, ты медалями перед ними трясла, и они тебе за это денег дали! А ты, бабка, не воевала, откуда у тебя столько медалей? Где ты их набрала, украла или купила? Сразу видно, не твои!

Я ужаснулась, стояла как громом поражённая. Как это «украла, купила»? Никто никогда не говорил мне таких слов.

Рассказать снова всё, что я рассказывала тем двух женщинам, – бесполезно, эти не поймут. Сразу видно – понаехавшие, наши ленинградцы такого не скажут. Они знают. Я отвернулась от них и кое-как дошла до выхода. Ноги стали тяжёлыми, но надо было всё же ехать в лицей, на встречу со школьниками.

Плохо помню, что я им говорила. Директор заметил:
– Что с вами? Вы такая бледная.

Я отшутилась:
– Плохо спала ночью.

Пока добиралась до дома, в голове стучало одно: «Откуда у тебя столько медалей? Украла? Купила? Откуда?» И тут мне вспомнилось – ещё шла война, наверное, её последний год, мне 13 лет, вместе со всеми работала по 12–13 часов. Что делали? Проще спросить, чего мы не делали. Я, школьница, – наборщица типографии «Большевистская трибуна». Но, кроме основной работы, была ещё одна – каждое воскресенье все ходили на расчистку города от развалин. Меня тогда за отличную работу приняли в комсомол. Я сохранила свой комсомольский билет. Сейчас он находится на стенде в краеведческом музее.

В голове звучали слова: «За что? За что?» Не помню, как дошла до дома и упала на лестнице. Соседка вызвала «скорую». Но я отказалась лечь в больницу – меня ждали ещё в трёх школах. Я не имела права их подвести. Ведь я рассказывала ребятам о таких же детях, как и они, работавших в войну. Меня накололи лекарствами, и я всё же встала.

Не знаю, какие силы помогали мне, но я на второй день после «скорой» всё же сходила в церковь. Отдала записки с именами и деньги. Перед Богом я чиста. И это даёт мне силы обойти те школы, куда пригласили. И только это мою боль и обиду приглушило на месяц. Я вроде как забыла все слова, брошенные мне в лицо, но в июне проезжала в троллейбусе мимо того кафе, и всё вдруг всколыхнулось в памяти. Пришла в себя в реанимации. Упало давление: 50 на 30. После больницы я несколько лет даже по той стороне не ездила. На метро стала ездить на Невский проспект, в Казанский собор. В месяц пять-шесть раз туда езжу. И после службы всегда иду в кафе напротив, там меня уже все знают и никто не скажет, что я у кого-либо из присутствующих просила деньги.

Я никогда не унижала людей так, как унизили меня. Наоборот, сама помогаю нуждающимся. Вышиваю прихваточки, продаю, и эти деньги посылаю по адресам людей, которым требуется помощь. Если что, у меня сотни квитанций и ответных благодарственных писем.

Нет, надо всё-таки, чтобы на работе у этих оскорбивших меня женщин и охранника провели собрание, и я бы рассказала им о войне, о детях, трудившихся в то страшное время, – я всех из своей бригады помню по именам. Чтобы не ляпнули ещё кому-нибудь, как мне в лицо: «Ты эти медали купила или украла?»

От редакции. Если читатели пожелают написать тёплые письма Нине Ивановне, то направляйте их на адрес редакции. Мы обязательно перешлём.

Из письма Нины Ивановны Дмитриевой,
Санкт-Петербург
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №29, июль 2020 года