Я её ещё ни разу не видел, но хотелось познакомиться, пообщаться. Говорят, она очень мудрая и сильная духом, озорная, с чувством юмора. Таких людей я просто обожаю.

Проезжая по дороге, по обочинам которой растут лиственницы, уже по состоянию полотна понимаешь, что отрываешься от цивилизации. Сбавляешь скорость, потому что добротный асфальт превращается в лесовозный путь с ямами и зарослями травы. Где-то слышно, как поёт кукушка, где-то – как работает дятел, ветер шевелит верхушки деревьев.

За поворотом, в самой низине, где бежит речушка, показался первый дом. Минут через пять мы выехали на щебневую дорогу, остановились у указателя, на котором с трудом разглядели название деревни.

Посмотрели налево и ахнули. Перед нами как на ладони простиралась маленькая деревушка, которую разделяет та самая маленькая речка. Вся она утопала в зелени, но каждый дом виден, каждая труба и каждое окно.

Я искал взглядом домик, который встретился нам первым, на повороте. Казалось, он единственный из семи домов выглядел крепким и ухоженным. Но когда мы подъехали к нему, убедились, что время беспощадно его разрушает: шифер потрескался, печная кирпичная труба наполовину рассыпалась, деревянные наличники давно потеряли орнамент, несколько окон просто закрыты ставнями. Рядом стояли почерневшие от сырости сараюшки.

Смотришь на этот домик, и кажется странным, что у покосившихся ворот стоит дорогая машина, на крыше – спутниковая тарелка на длинной жерди, в огороде на ровных грядках зелень, кусты картошки. И очень аккуратный палисадник с яркими цветами. Живёт дом, и это радует.

Из маленького проулка на дорогу вышла молодая женщина с пакетом в руках, в нём виднелись буханки хлеба и арбуз. Значит, здесь есть магазин или лавка. С удивлением оглядев нашу машину, женщина на несколько секунд замерла и двинулась в сторону того самого дома.

Мы вышли из машины и ощутили запах хвои, свежий воздух, которого так не хватает в огромном мегаполисе.

Тут же увидели добротный колодец, явно поставленный недавно. Он сразу вернул меня в детство. Когда мы летом после купания бежали домой мимо деревянного колодца, обязательно набирали в ведро воды и, наклоняя его, пили. А зимой я заливал ледяную воду из колодца в две фляги и на обычных советских санках тащил их либо в дом, либо в баню.

Напившись колодезной воды, мы отправились искать лавку.

Лавкой оказалось небольшое помещение с русской печкой внутри. У печи стояли валенки в калошах и кочерга. При нашем появлении продавщица поднялась, вытерла ладони о фартук.

Пока друзья выбирали провизию, я решил осмотреться. В углу напротив печки на стене висели небольшие иконы, над входной дверью мелом был нарисован крестик. В другом углу, затерявшись за полками с хозтоварами, обнаружилась огромная паутина, в центре которой в ожидании добычи притаился её хозяин.

Я окинул взглядом товары и наткнулся на растворимые соки – «Зуко», «Юппи», «Инвайт», по 15 рублей за пакетик. Даже мои любимые вкусы «манго-апельсин» и «малина» были в продаже. А рядом лежала жевательная резинка, о которой мечтали все мальчишки, там на упаковке изображён синий герой Бумер. И ещё маргарин «Рама». Какой он сейчас на вкус? Не пожалел денег, всё купил – детство же.

Подъехали к нужному дому, вышли из машины и застыли как вкопанные. Перед нами стоял до такой степени древний домик, что мы чуть не расплакались. Почерневшая от старости и сырости избушка с неровными деревянными стенами, кривой крышей с изогнутой трубой…

Балюстрада крыльца, опоясывающего дом, где-то выше, где-то ниже, изгибается под странными углами. Под покосившиеся сваи набилась сырая земля, а окна, которые изначально были высоко, уже сильно подсели и опустились практически к самому низу.

Мы не сразу заметили хозяйку, сидевшую на лавочке под рябиной и наблюдавшую за нами.

– И долго вы ещё будете буравить взглядом мой дом? – грозно спросила она.

Мы вздрогнули. Громкий и зычный голос никак не сочетался с возрастом пожилой женщины. И откуда столько силы? Поздоровались, обнялись, но от помощи бабушка отказалась. Взмахнула клюкой:
– Я не настолько древняя и трухлявая, чтобы таскать меня с места на место, сама доберусь! – и уверенно пошла к ограде, пригласив и нас. – Вон там, – ткнула клюкой в сторону зелёного дома, – живёт моя подружка, ей почти девяносто, а уже после трёх песен устаёт. Даже Семёныч со своей гармонью выбивается из сил, а ему всего-то шестьдесят. Молодёжь, что с них взять. Наливочку будете?

Друг отказался, он за рулём, а мы с удовольствием согласились. Наливка оказалась хороша, шла по организму легко и свободно, мы даже и не опьянели.

Бабушка Нина Ивановна улыбнулась:
– Это она пока такая добрая, язык не заплетается, а вот потом скосит как пить дать. Зато от моей наливки голова не болит.

До самого вечера мы разговаривали, разговаривали и разговаривали. Муж Нины Ивановны умер ещё в девяностые – придавило деревом на делянке. С тех пор дом, словно почуяв смерть хозяина, сам начал быстро умирать. И где взять строителей? В деревне три мужика, все пьющие, ещё и не рукастые, – если бы принялись ремонтировать избушку, только бы ускорили разрушение. И внучка, и правнучка уговаривали бабушку переехать к ним, стали бы помогать, но Нина Ивановна ответила:
– Я тут дочь похоронила, сына, мужа, сама лягу. Зачем? Я войну прошла, думаете, меня холода и дожди испугают? Электричества давно нет, свечками запасусь, жаль, что их мало привозят, да и подорожали сильно. Недавно дрова купила, да вывалили из машины далеко от сарая. Давно бы туда перетаскала, чтоб под дождём не мокли, да нога чего-то загрустила, не хочет ни сгибаться, ни разгибаться. Вот крышу у сарайки бы закрыть. Недавно купила шифер, пятнадцать листов, да кажется мне, что воруют их потихоньку. Просить не люблю, не умею. Положите шифер на сарай? Отблагодарю, – мы замахали руками. – Наливки с собой дам да ранеток медовых, ягод уже нет, кроме вишни. Но вишня нынче какая-то мелкая, если понравится, насобирайте сколько нужно, мне незачем. Кстати, можете по грибы сходить, их нынче много.

Вечером где-то неподалёку заиграла гармонь – сначала неуверенно, как бы приглашая её послушать. Затем звуки стали громче, послышались голоса, кто-то затянул песню.
– Во, музыкант наш вышел, вечерний концерт будет, суббота. Пойдёте со мной?

Мы кивнули. Нина Ивановна удалилась в свою комнату, а мы сидели и просто молчали, все были под впечатлением.

Убранство дома удивляло: тепло, чисто, по-домашнему уютно. Русская печь, которой, судя по саже, пользовались недавно. Иначе как в отсутствие газа и электричества объяснить наличие огромной тарелки с шаньгами с картошкой, хлеба и чугунного горшка, внутри которого дымилась картошка с мясом и зеленью.

Наконец хозяйка дома вышла из комнаты, нарядная, с красивой укладкой, лёгким макияжем, с новой тростью – «для выхода в свет», как пояснила Нина Ивановна. Прикрыв дверь в сени, не вешая замок, бабушка сказала – мол, что тут воровать.

На околице, рядом с тем самым зелёным домом, собрались все жители деревни, кроме той молодой женщины и её мужа, которые, как оказалось, приехали только на лето – подлечить сына свежим воздухом.

Заиграла гармонь, жители деревни запели частушки. Господи, одна матернее другой, я в детстве такого не слышал у нас на селе. Настроение у всех было приподнятое, мы тоже что-то подпевали. Были танцы, мы с Ниной Ивановной «зажгли». Я делал скидку на её возраст, но она мне на ухо сказала:
– Если считаешь, будто я тут рассыплюсь, глубоко заблуждаешься. Давай покажем этим курицам, как надо плясать!

Это был триумф. Уже под конец мы целый час пели грустные песни: о жизни, о войне, о солдатах и судьбе. И тут Нина Ивановна наклонилась к гармонисту, сказала ему что-то на ухо, тот кивнул и с первыми звуками гармони я узнал мелодию. Это была та сама песня, которую любила петь моя покойная бабушка:
Белеет ли в поле пороша,
Пороша, пороша,
Белеет ли в поле пороша,
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алёша…

На следующий день уезжали с тяжёлым сердцем. Мы постелили шифер, подправили калитку, поработали в огороде, сложили поленницу, натаскали в дом дров, но одинокий силуэт бабушки, сидящей на лавочке и смотрящей вслед, до сих пор перед глазами.

Надеемся туда приехать в ближайшее время – не по грустному поводу, а чтобы ещё раз увидеть бойкую старушку и услышать под аккомпанемент гармони песню о русском солдате Алёше.