СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня Ты мне должен подчиняться
Ты мне должен подчиняться
07.08.2020 00:00
Живём в фильме «Любовь и голуби»

Ты мне долженОбожаю кино «Любовь и голуби». Конечно, звёздный актёрский состав обеспечил успех этой картине, но совершенно случайно режиссёр и актёры «срисовали» колоритные образы бабы Шуры и деда Мити с моих свекрови и свёкра.

Почти полное попадание! Внешнее сходство, манера одеваться и говорить, пристрастие Василия Семёныча к спиртному. И Вера Трофимовна очень похожа – постоянно подозревала супруга в «мелких пакостях», разоблачала его, воспитывала. Десятилетиями держали друг друга в тонусе. Они жили как в русской пословице: вместе тесно, а врозь скучно.

Как сложилась эта пара? У обоих не первый брак. Слишком разные люди. Вера Трофимовна – крупная, медлительная, основательная и очень авторитетная. Она имела всего два класса образования, но всегда была уверена в себе. Держалась солидно, имела почти царскую осанку.

Когда в городе мы повели гостей в краеведческий музей, свекровь наотрез отказалась ходить по залам, сославшись на больные ноги, и заняла стул у входа. В ожидании нашего возвращения изучающим взглядом молча встречала посетителей. И так здорово у свекрови это получалось, что вскоре все входящие начали предъявлять ей билеты, как контролёру.

К мужу она обращалась в таких выражениях:
– Василь, надо всё делать медленно.
– Василь, я калека, и ты мне должен подчиняться.
– Василь, мне нельзя нервенничать!
– Василь, ты пяница и асадист. (Садист, а не сторонник сирийского президента.)
– Василь, дело надо делать сключытельно и шчательно!

Василий Семёнович – длинный, худой, нескладный, суетливый, с косящим прищуренным левым глазом – полная противоположность супруге. За плечами – семилетняя школа, техникум, работа мастером на заводе. Водка – злая тётка да кружка-подружка помешали ему состояться как личности. Зато после приёма определённой дозы спиртного Семёныч работал за троих. За любое дело брался: поднимал брёвна на сруб, косил и метал сено в стог, окучивал картошку и колол дрова, носил воду и развешивал бельё.

Но в коротких перерывах свёкру нужен был допинг – пара кружек браги. И ломоть хлеба с толстым куском домашнего сала и длинным стеблем лука с сочной белой луковицей, прямо с грядки. Но если доза допинга оказывалась превышена, то зелье вызывало обратную реакцию – валило с ног и заплетало руки. Недопьёт – не может работать, перепьёт – та же ситуация.

«Верунчик, супружница» – так ласково называл он жену, когда выпито было как раз в меру. Здоровый глаз призывно блестел, худые щёки наливались румянцем.

В перестроечные времена спиртное – главная валюта на селе, и у мамы Веры в заначке всегда имелась пара-тройка бутылок водки. А какую брагу она ставила! Этим славилась на всё село. Я сама пробовала – очень приятный напиток. И хмельной.

Когда соседки в связи с угрозой наводнения помогли за день выкопать всю картошку, мы вечером накрыли стол. Я выпила стаканчик из уважения – стукнуло в голову тут же. А женщины более привычные – приняли по три, четыре, пять стаканов, и ничего.

– Хорошая ты баба, Татьяна, хотя и городская, – похвалила меня соседка тётя Галя. – И картошку копала, и стол нам накрыла, песни хорошо поёшь. Давай, перебирайся жить к нам, в деревню.
– Нет, я тут не смогу.
– Почему?
– Я, тёть Галя, столько не выпью.

На том уговоры стать сельчанкой прекратились, уж больно веский аргумент я привела.

Если свёкру Василию Семёнычу было нечего выпить или не давали, он отправлялся на поиски. Вера Трофимовна бдительно охраняла спиртное, проверяла замки, ключ носила глубоко в кармане, в завязанном на узлы носовом платке.

Но кто ищет, тот всегда найдёт. Если бидон с брагой стоял в кладовой, находчивый супруг аккуратно отрывал топором доску и пробирался к напитку. Затем так прилаживал её на место, чтобы в любой момент можно было быстро юркнуть и глотнуть. «Юркать» ему труда не составляло, долговязое худое тело легко просачивалось в узкий лаз. За ящиками на полке уже была припрятана кружка.

Мама Вера безуспешно пыталась выбить из заметно повеселевшего супруга признание в тайном потреблении горячительного, но тот стоял насмерть, как партизан на допросе. Свекровь весь день проверяла замки, убеждаясь в их целости и сохранности, а Василь всё веселел и веселел, пока не падал, засыпая, где-нибудь у скамейки на улице.

Резко, порой до нуля, уменьшившееся количество браги вызывало у Веры страшный гнев, свидетелями которого становились все соседи. Поняв, что уловка с доской раскрыта, свёкор не терялся и взламывал другую доску – уже с улицы. Если я оказывалась поблизости, заговорщицки подмигивал мне здоровым глазом. Вмешиваться было не с руки: не я ставила брагу, не мне и сторожить.

Когда браги не было, Семёныч искал водку. Он обладал каким-то особым чутьём и всегда находил «шчательно» спрятанные бутылки. После этого супруги с неделю были «в контрах».

В пору дефицита водки старики заказали самогонный аппарат. Гнали из браги. Нам с дочерью удалось присутствовать при этом таинстве.

С раннего утра на улице топилась печка. На неё водружали особый агрегат из разнообразных железок и трубочек. Мама Вера с палкой садилась за стол руководить, а Семёныч с воодушевлением исполнял роль подручного. Весело трещал огонь, на плите кипело и булькало, ароматный пар заполнял двор, дразня длинный нос свёкра.

Сначала его попытки лизнуть продукт натыкались на палку супруги. Но время шло, бдительность сторожа притуплялась. Подбрасывая дрова в печь, Василь умудрялся налить в ладонь несколько капель первача и незаметно слизнуть. Крякая от удовольствия, он ещё активнее выполнял поручения.

– Чего ты мельтешишь, надо всё делать медленно, – не выдерживала свекровь, ещё не заметившая перемен в поведении супруга. Но самогон нужно неоднократно проверять на крепость, иначе смысла в выгонке нет. Для этого в ложку капают первача, и если он загорается от спички – всё идёт нормально.

Свёкор занимал удобную позицию на корточках. Первые несколько капель отправлялись в рот, следующие – в ложку, поджигались. Довольная результатом Вера Трофимовна не замечала, как повеселел муж.

Но тот, в очередной раз вставая с корточек, вдруг завалился на бок и не сразу смог подняться.

– Василь, да ты пяный! – догадалась свекровь и огрела помощника палкой.
– Верунчик, я разок только попробовал, – пытался увернуться Семёныч.

Но уже все соседи услышали, с каким «маняком и насекомым» приходится жить достойной женщине.

Боясь отстранения от дальнейшего участия в процессе, Семёныч всячески старался угодить супруге и загладить свою вину. Выгнанный самогон он разбавлял водой до нужной крепости и разливал по бутылкам под неусыпным контролем Веры Трофимовны.

Затем свёкор изгонялся со двора, а мама Вера приступала к следующему этапу: «заховать» так, чтобы этот «пяница» не нашёл. Пока Семёныч, как на углях, сидел на соседской лавочке напротив дома, свекровь степенно двигалась по двору, ища места для схрона. Прятала она бутылки в мешки с пшеницей и мукой, в бочку с комбикормом, в рукава шубы и фуфаек, в висевший на гвозде зонт, под стреху, за бочку с холодной водой в бане, в валенок или сапог, под подушку, в поленницу, в старую газетницу, под шляпу на шкафу и так далее. Иногда я обнаруживала очередной схрон, находя пустую бутылку в неожиданном месте. Например, под глиняной кринкой в кладовке.

Наконец бутылки спрятаны. «Надёжно. Не найдёт», – думала свекровь. Но свёкор не сдавался и, потирая руки, уверенно приступал к поискам. Начиналось весёлое время.

Рассказывает моя свекровь Вера Трофимовна:
– На свой день рождения всегда собираю подруг. И вот, загодя выгнав самогон, налила в двухлитровую банку, закатала крышкой. Куда спрятать? Ведь найдёт же Василь, истребит до донышка. Сижу на лавочке под грушей, соображаю. А почему бы не закопать? Он не догадается. Взяла лопату, отсчитала от сарайчика шаги, выкопала ямку. Притоптала, сверху положила камень: надёжно. К празднику выкопаю.

Прошло две недели, пора клад доставать. Перекопала всё вокруг сарайчика – нет банки! Пошла пытать Василя, мол, ты, змей несчастный, лишил меня праздника! Тот бил себя кулаком в грудь, отрицал вину. Зато под пытками признался, где нашёл и выпил две другие бутылки. Что делать? В день рождения обошлись брагой.

Минуло два года. Как-то на майских праздниках сижу я под грушей, вдруг припомнила поиски банки с самогоном. И тут как осенило: да я же копала не в том направлении! Камень могли сбить ногами.

Взяла лопату и пошла рыть. Нашла. Самогон в банке был чистый как слеза, две зимы в земле перезимовал! Зря я на Василя грешила. Позвала соседок на Девятое мая, достойно помянули героев.

После 65 лет Вера Трофимовна вела исключительно здоровый образ жизни и, пытаясь перевоспитать супруга, прекратила домашнее производство браги и самогона. А Семёныч по-прежнему правдами и неправдами умудрялся найти себе допинг. И умер от болезни, вызванной многолетним употреблением спиртного. Мама Вера пережила мужа на 11 лет, оставаясь убеждённой трезвенницей.

После её ухода мы наводили порядок в доме и во всех постройках. Залезли на чердак – картина маслом. Вдоль стен стоит галерея пустых стопок и стаканов из допотопных времён.

Пустыми бутылками набили несколько мешков. Пользуясь тем, что свекровь никогда не взбиралась на чердак, Василий Семёныч оборудовал там «бар» ещё лет тридцать назад.
По соседству два крыльца,
Два зелёных деревца.
По соседству бьются рядом
Наши жаркие сердца!

Как свекровь любила эту песню! Пела со слезой в голосе, страдая от мысли, что большая счастливая любовь прошла стороной.

– У каждой бабы своя судьба, у меня вот такая. Как быстро время летит.

Татьяна ФИЛЬКОВА,
г. Владивосток
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №30, август 2020 года