Почётный таджик
Родился Владимир Мотыль в белорусском городке Лепель в еврейской семье. Его отец Яков Давыдович работал слесарем на заводе в Минске. В 1930 году он был арестован по обвинению в шпионской деятельности и сослан в лагерь на Соловки. Через год Мотыль-старший умер от непосильной работы.

Мать Берту Антоновну, работавшую воспитательницей в колонии Макаренко, вместе с трёхлетним Володей сослали на Урал. Там она стала завучем детского дома для детей репрессированных. Деда и бабушку по материнской линии также выслали на Дальний Восток; они вернулись в Белоруссию перед самой войной и в годы гитлеровской оккупации погибли в еврейском гетто.

Володя рос и учился на Урале, в городе Осе. С детства мальчик был увлечён кино, долгие часы проводил в местном кинотеатре, смотрел ленты Чарли Чаплина, наши кинокартины – «Чапаев», «Весёлые ребята», «Дети капитана Гранта», вырезал из газет и журналов кадры из фильмов.

Окончив школу, Мотыль поступал во ВГИК, но неудачно. Вернувшись на Урал, подал документы в Свердловский театральный институт, который окончил в 1948 году. Кроме того, Владимир заочно учился на историко-филологическом факультете Уральского университета: российская история увлекала его ничуть не меньше, чем кино.

Несколько лет Мотыль проработал актёром и режиссёром разных уральских театров. В 1955 году его назначили главным режиссёром Свердловского театра юного зрителя. Молодой художник поставил две пьесы, возмутившие власти. На премьеру одной из них явился первый секретарь свердловского обкома комсомола Филипп Ермаш (позже он стал министром кинематографии) и учинил спектаклям разнос. Мотылю пришлось уйти из театра. Некоторое время он работал на Свердловской киностудии помощником режиссёра, другими словами – мальчиком на побегушках.

Со временем страсти улеглись, и Мотылю разрешили самостоятельную постановку. Он устроился на таджикскую киностудию – подальше от глаз высокого начальства, где в 1962-м поставил картину «Дети Памира».

Дебют оказался удачным – картину одобрили критики, она получила несколько всесоюзных и международных премий. В Таджикистане имя Мотыля чтят до сих пор, он лауреат Государственной премии республики, удостоился звания почётного гражданина города Душанбе.

«Детей Памира» даже выдвигали на Ленинскую премию, но одним из членов комиссии был давний «друг» Мотыля – Ермаш. Он и сказал своё веское слово: дескать, Мотыль не таджик, оператор картины вообще немец, а сценаристка – русская, поэтому по линии поддержки национального кино лента никуда не годится.

Солдатики, угощайтесь!
Следующую картину Владимир Мотыль начал снимать не скоро – несколько его заявок киношные начальники завернули.

Режиссёр находился в трудном поиске подходящего сценария. В печати в то время стали появляться публикации о том, что молодёжь отлынивает от армии, а кинематограф никак не реагирует на эту острую проблему. Мол, на Западе есть комедии на военную тему – «Бабетта идёт на войну», «Мистер Питкин в тылу врага», а мы чем хуже?

И Мотыль решил, что это счастливый шанс; тогда он был совершенно очарован повестью Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр». Мягкий юмор произведения, правда о войне на фоне «барабанных» публикаций тех лет подсказали режиссёру сюжет картины об интеллигенте, бывшем школьнике, который попадает на войну, и всё у него получается невпопад. Мотыль уговорил Булата Окуджаву стать соавтором сценария и начал пробивать картину в верхах.

На «Мосфильме» сценарий отвергли как не соответствующий установкам партии и правительства. Там был трагический финал, чиновники же хотели хэппи-энда. Тогда Мотыль отправился в Ленинград, отличавшейся большей свободой, там сценарий приняли, правда, вскоре приказом дирекции студии проект снова был закрыт.

Тут ещё серьёзно мешала фигура Булата Окуджавы. Доброжелатели говорили режиссёру: «Не бери его в соавторы, он под подозрением, потому что никому не подчиняется». Тем более что книга «Будь здоров, школяр», по которой писался сценарий, была обругана прессой.

Фильм появился на свет только благодаря счастливому стечению обстоятельств – не зря же Мотыль считал, что ему покровительствует удача. Режиссёр случайно встретил на пленуме Союза кинематографистов своего «заклятого друга» Ермаша и, что называется, припёр того к стенке с вопросом о судьбе своей картины. Ермаш не знал, что ответить. Опять же случайно мимо проходил директор «Ленфильма» Киселёв. Ермаш обратился к нему: «Что у вас происходит с этой военной комедией? Сейчас молодёжь не идёт служить, нам нужна военная комедия, а вы «маринуете» режиссёра, что за безобразие?»

На следующий день фильм «Женя, Женечка и «катюша» был запущен в производство.

Снимали картину в Калининграде, там в 60-е годы на улицах оставалось ещё много развалин. Актёр Михаил Кокшенов, сыгравший в фильме «добродушного жмота» Захара Косых, позже вспоминал: «В перерывах мы – Олег Даль, Паша Морозенко и я – ходили по городу в военной форме. Вообще-то она у нас была образца 41-го года, но никто особо не приглядывался, и местное население часто принимало нас за солдат срочной службы. И вот пошли мы как-то на рынок, где продавались угри, мидии, огромные креветки, в общем, всё, что сейчас называют морепродуктами. Ходим между рядами, присматриваемся, а продавцы со всех сторон кричат: «Солдатики, угощайтесь!» И мы так наугощались, особенно у молдавских винных бочек, что нам уже было не до съёмок».

Это так разозлило обычно мягкого Мотыля, что тот заставил нерадивых актёров долго бегать по съёмочной площадке в дубле, который на самом деле не снимался, поскольку оператор по незаметному знаку режиссёра выключил камеру.

На съёмках произошёл ещё один инцидент, связанный с алкоголем. Надебоширивший Олег Даль на 15 суток попал в милицию. Мотыль договорился с начальником отделения, и актёра утром доставляли под конвоем на съёмочную площадку, а вечером снова забирали на «отсидку».

Для кинорежиссёра Мотыля фильм «Женя, Женечка и «катюша» стал первым запретом на профессию. Картина была признана вредной, критики её освистали. Пресса была полна очень резких и оскорбительных выступлений. Но всё же фильм прошёл по клубам и окраинным кинотеатрам и имел большой успех.

За державу обидно
Дорога на ведущие киностудии Мотылю была закрыта. Тогда он решил попытать счастья на только что возникшей экспериментальной студии приключенческого и комедийного фильма. К тому времени «серьёзные» ленты о Гражданской войне изрядно поднадоели зрителю, всем хотелось чего-то новенького.

Фильм «Белое солнце пустыни» был задуман как российский вестерн на тему борьбы с басмачами в Туркестане. Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков написали несколько вариантов сценария, но ни один из них не понравился режиссёру.

Тогда решили искать свидетеля Гражданской войны в Средней Азии. Наконец нашли одного колоритного аксакала; он пересказал давно известные байки, но, прощаясь, вспомнил о том, как степные ханы бросали в боях свои гаремы и как потом нелегко было красноармейцам в пустыне с этими женщинами в паранджах. Так появился новый сценарий под названием «Спасите гарем».

На съёмочной площадке фильм рождался в импровизациях. Никто не думал, что создаётся будущий шедевр. Владимир Мотыль вспоминал: «Снимая картину, я думал о выживании – понимал, что если не сделаю фильм на пределе своих возможностей, распрощаюсь с профессией. То, что я от авторов сценария получил карт-бланш на импровизацию – великое дело, это был уникальный случай. Советское кино, в отличие от мирового, всегда выставляло в титрах первыми авторов сценария, потом – режиссёра. Потому что через сценаристов осуществлялся цензурный контроль за картиной».

Верещагин в сценарии получился совершенно не похожим на того, которого зрители увидели в картине. У Ежова и Ибрагимбекова выписан вовсе не таможенник, а просто мужичок, соскучившийся по конкретному делу, легкомысленный выпивоха, подкаблучник. В середине сценария он погибал от бандитского ножа. Не было, разумеется, ни баркаса, ни крылатых фраз «Таможня даёт добро», «За державу обидно» и, конечно, «Опять ты мне эту икру поставила? Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!».

Все диалоги Верещагина писал сам Мотыль непосредственно перед съёмками, а актёр Павел Луспекаев наполнял их своей гениальной игрой.

А ещё режиссёр попросил Булата Окуджаву написать песню таможенника – лихую и в то же время грустную. Это была легендарная «Госпожа удача»…

Кроме дагестанского Каспийска фильм снимали в туркменских Каракумах в разгар беспощадного лета. В самое пекло на съёмочную площадку прибыл сотрудник Госкино Вадим Спицын. Пока кинематографисты снимали от зари до зари, он с пользой проводил время: закупал на обильном восточном базаре в городе Мары всякую снедь и горячительные напитки, знакомился с местными девушками. За копейки купил осла и отправил его самолётом из Мары к себе в Тушино.

А «по работе» больше месяца регулярно звонил в Госкино и говорил, что дела идут отлично, всё снимается по утверждённому сценарию. «Мотыль, – сообщал начальству Спицын, – дисциплинирован, выполняет все наши советы».
Мягко говоря, это было не так.

Развязка оказалась жестокой. Готовый фильм чиновники решили положить на полку, заключив, что эта картина – издевательство над Гражданской войной. И если бы лента не попала на дачу Брежнева, где её посмотрели дети генсека и их друзья, неизвестно, увидели ли бы когда-нибудь зрители картину.

Космонавты, для которых «Белое солнце пустыни» стало своеобразным талисманом, трижды выдвигали фильм на Государственную премию, но каждый раз кинематографическое начальство единогласно принимало решение: отказать!

Картина получила эту почётную награду по особому указу Ельцина лишь через тридцать лет после выхода на экраны. Это произошло совершенно случайно, как и все удачи в жизни режиссёра Владимира Мотыля. По какому-то делу он пробился к тогдашнему главе администрации президента Валентину Юмашеву. Тот, как и президент, оказался горячим поклонником «Белого солнца пустыни» и был страшно удивлён, что фильм, несмотря на всенародное признание, не удостоен Госпремии. Вопреки сопротивлению профильного комитета, Ельцин в 1998 году подписал указ о присуждении «Белому солнцу» Государственной премии Российской Федерации.

Почему, собственно, наши космонавты так радели за «Белое солнце пустыни»? Да просто тема ностальгии по родной земле оказалась особенно близкой покорителям неба. Уже много лет они смотрят «Белое солнце» перед каждым стартом на орбиту. Однажды перед взлётом сеанс по каким-то причинам не состоялся, и произошло странное событие: в ракете обнаружили неполадки, полёт был отменён.

Впрочем, фильм любим и популярен не только у космонавтов, но и у таможенников. Самоотверженный герой «Белого солнца» Павел Артемьевич Верещагин уже давно считается символом таможенной службы России. Ему даже установлены памятники рядом с отделениями таможни в Кургане и Донецкой области (Украина).

Не обещайте деве юной
Пять лет Мотыль искал материал для новой киноленты, в итоге остановился на теме декабристов. Написал сценарий по произведению Юрия Тынянова «Кюхля», ответственные лица его прочитали и, как всегда, запретили к постановке.

Но режиссёр тему не оставил. Наткнувшись на воспоминания Полины Гёбль, француженки по происхождению, жены декабриста Анненкова, Мотыль подготовил новый сценарий, однако и его запретили к производству. Лишь обращение к «заклятому другу» министру кинематографии Ермашу «пробило» запрет.

Картину «Звезда пленительного счастья» с Ириной Купченко и Алексеем Баталовым в главных ролях сняли на «Ленфильме», причём из запрошенных денег режиссёру выделили только половину. Ну правильно: ведь кинолента рассказывала о декабристах, а они всё-таки были дворянами, не имевшими никаких преимуществ перед профессиональными революционерами-большевиками.

Из-за любви
Владимир Яковлевич был очень добрым и деликатным человеком, дружил со многими актёрами, с бардом и писателем Булатом Окуджавой, композитором Исааком Шварцем. Он нечасто давал интервью, не любил, когда лезли в его личную жизнь.
Когда-то, очень давно, Владимир Мотыль был влюблён в девушку Нину. Даже лазал к ней по пожарной лестнице на третий этаж. Из-за этой любви и не попал во ВГИК: проводя время с Ниной, пропустил последний тур конкурса.

Но женился Мотыль на другой – на Людмиле Подаруевой, и прожил с ней почти всю жизнь, правда, с перерывом на брак с актрисой Раисой Куркиной – её он снял в роли Настастьи (жены Верещагина) в «Белом солнце» и ещё в двух картинах.

Как многие талантливые люди, в быту Владимир Яковлевич был беспомощен, он не знал даже, какой стороной гвоздь к стене приставить, чтобы забить. Единственным его инструментом была авторучка, поэтому всеми домашними хлопотами занималась жена.

Зато Мотыль и не был особенно привередливым в быту, например никогда не делал культа из еды. Он ел между делом и, казалось, не замечал, что именно ему подали, – накормили и ладно. А вот к чему был неравнодушен, так это к одежде. Осознанно подходил к вещам и тщательно следил за своим внешним видом. Если имел возможность, а это, увы, случалось далеко не всегда, покупал себе добротные, элегантные вещи.

Мотылю много раз предлагали снимать продолжение «Белого солнца», но он неизменно отказывался, говорил: «Это как первая любовь. Она первая – и всё. Я максималист, не могу дважды входить в одну и ту же реку».
Он скончался в 2010 году в возрасте 82 лет. И оставил нам замечательные фильмы, которые ещё долго будут радовать зрителей.