Иван Крылов родился 240 лет назад в семье драгунского капитана. Семья жила в маленьком Яицком городке, по месту службы отца, когда разразилось Пугачёвское восстание.

Первым делом бунтовщики двинули на городок. Узнав об этом, офицеры, защищавшие крепость, эвакуировали своих близких в более надёжный Оренбург. По дороге беженцы тщательно маскировались. Так, мать трёхлетнего Ванюши переоделась крестьянкой, а его спрятала в большую глиняную корчагу и в ней благополучно довезла до места назначения. Будущему баснописцу очень повезло. После подавления бунта правительственная комиссия обнаружила в бумагах крестьянского царя Емельки списки тех, кого надлежало повесить. Среди сотен имён значились и капитанша Крылова с сыном.

Из того времени мальчик запомнил ядра, взрывавшиеся радом с их оренбургским жильём, а ещё страшный голод, царивший в осаждённом городе. Да и потом Иван долго ещё не наедался досыта. Рано умерший отец оставил близких без средств к существованию, так что мальчику с девяти лет пришлось служить помощником писаря в губернской канцелярии. Заработанных копеек едва хватало на хлеб с квасом. Неудивительно, что через много лет, уже став состоятельным человеком, Крылов поражал знакомых своей прожорливостью. Детская травма, ничего не поделаешь.

Впрочем, были в его детстве и приятные впечатления. Так, рано освоивший грамоту, Ваня жадно набросился на отцовскую библиотеку. А из всех книг ему больше всего полюбился томик Эзоповых басен. Именно эта книжка через несколько десятилетий и приведёт его в большую литературу.

Жизнь – игра

Через четыре года, переехав с матерью в Петербург, Крылов нашёл неплохое место в канцелярии одного из столичных департаментов, то есть стал профессиональным чиновником несмотря на юный возраст. Но, отдавая дань службе, Ваня тянулся к творчеству. Он увлёкся театром, стал посещать все премьеры, завёл знакомства со знаменитыми актёрами и даже с директором императорских театров Соймоновым. А через некоторое время, вдохновлённый театральной атмосферой, подросток написал пьесу «Кофейница».

Первый опыт не был шедевром и постановки не удостоился, однако и не пропал зазря. Четырнадцатилетний драматург умудрился продать своё произведение книготорговцу Брейткопфу. Стороны сошлись на шестидесяти рублях. Учитывая, что прожиточный минимум в Петербурге того времени составлял рублей шесть, сумма совсем немаленькая. Впрочем, автор отказался от наличных и забрал весь гонорар книгами.

С тех пор он не перестаёт писать. Правда, за счёт литературной деятельности жить пока не выходит. Следующий серьёзный гонорар он получит только через 25 лет. Немногочисленные пьесы начинающего литератора, если и ставятся на столичной сцене, то дохода не приносят. А пока будущая знаменитость живёт карточной игрой.

Здесь Крылов оказывается настолько удачлив, что бросает государственную службу и чуть ли не на двадцать лет становится профессиональным картёжником, гастролирующим по России. Были случаи, когда он снимал куши в несколько десятков тысяч. Вполне ли честными были эти выигрыши, мы никогда не узнаем, однако за руку везунчика никто не поймал. Кроме того, Крылова оправдывает то, что большую часть выигранного он пускал на организацию журналов, которые в конце концов прогорали. Поэтому, регулярно получая крупные суммы, разбогатеть он так и не сумел.

Многие не могли в это поверить. Например, хозяин дома, в котором Крылов снимал квартиру, как-то потребовал от него подписать документ, что если дом сгорит по вине жильца, тот обязуется выплатить 60 тысяч рублей ущерба. Крылов не только подписал этот договор, но и с удовольствием прибавил к сумме ещё два нуля.

«Возьмите, – сказал он, отдавая контракт хозяину. – Я на все пункты согласен, но для того, чтобы вы были совершенно обеспечены, я вместо шестидесяти тысяч рублей поставил шесть миллионов. Это для вас будет хорошо, а для меня всё равно, ибо я не в состоянии заплатить ни той ни другой суммы».

Народный мститель

Но к добродушному юмору наш герой был расположен далеко не всегда. Частенько он выходил из себя, а обидевшись на человека, мог затаить зло надолго и с удовольствием отомстить.

Так, Иван Андреевич рассорился со своим приятелем драматургом Яковом Княжниным и через некоторое время вывел его в комедии «Проказники» в виде самовлюблённого графомана Рифмокрада. Намёк оказался тем обиднее, что большую часть пьес Княжнина составляли переводы французских классиков, которые он публиковал под своим именем. Такие заимствования вообще-то были нормой для русских литераторов XVIII века. Более того, по этому же пути через некоторое время пойдёт и сам Крылов. Ведь едва не половина его басен окажется вольным переложением так полюбившегося ему в детстве грека Эзопа, а также француза Лафонтена. Но чего не сделаешь, чтобы досадить врагу.
Княжнин страшно обиделся и в ответ, задействовав свои связи, рассорил Крылова с театральной дирекцией. Пьесы Ивана Андреевича попали в чёрный список. Но его противники недолго наслаждались победой.

Дело в том что театральное руководство того времени частенько занималось сводничеством. Жертвами этой привычки едва не стали молодые артисты Сандунов и Фёдорова, которые любили друг друга и собирались пожениться. Однако на молоденькую актрису положил глаз могущественный канцлер граф Безбородко. Начальство Фёдоровой стало принуждать её к сожительству со стариком-вельможей. Та сопротивлялась как могла, но силы были не равны.

На помощь пришёл Крылов. По своим каналам он смог довести отчаянное письмо актрисы до Екатерины II. Узнав о готовящемся злодействе, императрица разгневалась. Молодая пара обвенчалась в придворной церкви, старый развратник Безбородко отделался выговором, а дирекция театра была уволена.

Аморальные басни

Так, пописывая не очень интересные пьески, открывая убыточные журналы и проводя ночи за вистом и штосом, Иван Андреевич дожил почти до сорока лет. А резкий поворот в его карьере произошёл после встречи с поэтом Иваном Дмитриевым, которому Крылов от нечего делать прочёл несколько своих старых переводов Лафонтеновских басен.

– Да это же ваше призвание, батенька! Неужели не видите? – воскликнул поражённый поэт.

Крылов поначалу отнёсся с недоверием к такому восторгу. Но напечатав первые три басни в журнале «Московский зритель», получил такое количество восторженных откликов, что навсегда покончил с драматургией и превратился наконец в того дедушку Крылова, которого мы знаем и любим. До конца жизни он выпустил девять сборников басен общим числом 77 тысяч экземпляров. Учитывая, что в России того времени грамотных людей насчитывалось чуть больше 100 тысяч, это был огромный тираж.

Народная любовь обрушилась на безвестного литератора. Его басни растащили на афоризмы и поговорки, которые цитировались как в высшем обществе, так и среди простолюдинов. Над хитрыми и глупыми зверушками из его произведений хохотала вся царская семья. На литературных вечерах, где выступала новая звезда, люди толпились в проходах, влезали на столы и скамейки, чтобы не пропустить ни одного драгоценного словечка. Общественное мнение поставило Крылова выше и гремевшего тогда Жуковского, и ещё не вошедшего в полную силу Пушкина.

Правда, некоторые критики раздражённо говорили об аморальности новых басен, указывали на то, что окончание у «Стрекозы и муравья» слишком жестоко, а древнегреческий сюжет о вороне и лисице подан уж очень нетрадиционно, из-за чего обиженная ворона выглядит глупо, а хитрая лиса вызывает восхищение.

Последнее замечание было совершенно справедливым. Ведь сам Иван Андреевич в узком кругу со смехом признавался, что под видом вороны изобразил бездарного стихоплёта графа Хвостова, произведения которого Крылов бесстыдно нахваливал, чтобы получить от графа очередной безвозвратный заём.

Человек-желудок

Жизнь Крылова окончательно наладилась. Издатели стали платить ему большие гонорары и отчисления от продаж. По протекции государя императора он получил высокооплачиваемую и необременительную должность в Публичной библиотеке. И зажил Иван Андреевич в своё удовольствие. А из всех наслаждений он особенно любил вкусную еду.

Для обслуживания своего непомерного аппетита на дому нанимал лучших петербургских поваров. Но при этом любил и в гости к знакомым наведаться, отведать их стряпни. А уж как его обрадовало приглашение к матери государя, императрице Марии Фёдоровне. Говорят, летел как на крыльях, предвкушая царские яства. Но разочаровался. Потом с возмущением рассказывал друзьям о символических порциях, которые подают при дворе: «Суп подают: на донышке зелень какая-то, морковки фестонами вырезаны, да всё так на мели и стоит, потому что супу-то самого только лужица. Ей-богу, пять ложек всего набрал. А пирожки? Не больше грецкого ореха. А стерлядь? Мелкая, такую торговцы на рынок стыдятся выносить! За рыбою пошли французские финтифлюшки. Как бы горшочек опрокинутый, студнем облицованный, а внутри и зелень, и дичи кусочки, и трюфелей обрезочки – всякие остаточки. На вкус недурно. Хочу второй горшочек взять, а блюдо-то уж далеко. Что же это, думаю, такое? Здесь только пробовать дают?! А сладкое! Стыдно сказать… Пол-апельсина! Нутро природное вынуто, а взамен желе с вареньем набито. Со злости с кожей я его и съел. Плохо царей наших кормят – надувательство кругом».

В общем, остался в тот вечер Крылов голодным. С тех пор шёл на дворцовые мероприятия неохотно, а уж если отказаться было нельзя, то вёл себя за императорским столом довольно бесцеремонно, сгребая в свой прибор всё, что попадалось под руку.

– Да постыдись, Иван Андреевич, – шепнул ему как-то сидевший рядом Жуковский. – Дай императрице возможность попотчевать тебя.
– Ну а вдруг не попотчует? – сквозь чавканье ответил Крылов и продолжал наполнять тарелку.

Без бумажки ты…

Но иногда желудок баснописца не выдерживал перегрузок и мстил ему в самый неподходящий момент. Тем более холодильников тогда не было, и пища портилась быстро. Прогуливаясь в Летнем саду, Крылов вдруг почувствовал бурление в животе. Надо срочно бежать в кусты, а бумаги, как назло, под рукой нет. На своё счастье увидел идущего по аллее графа Хвостова, того самого, чьи стихи любил небезвозмездно нахваливать. Крылов несётся навстречу поэту:
– Здравствуйте, граф. Нет ли у вас чего новенького?
– Есть, вот сейчас прислали мне из типографии вновь отпечатанное моё стихотворение, – и даёт ему листок.
– Не скупитесь, граф, дайте мне два-три экземпляра.

Обрадованный такою неожиданною жадностью, Хвостов исполнил его просьбу, и Крылов с добычею тут же исчез среди зелени.

В другой раз он не явился на ужин к своим друзьям, супругам Олениным. А на следующий день не пришёл обедать в Английский клуб. Тут уж все знакомые Ивана Андреевича забеспокоились, ведь если такой гурман дважды пропустил заранее обговоренное угощение, значит, что-то с ним не в порядке! Послали узнать о его здоровье. Оказалось, отравился паштетом и три дня не выходил из дома.

Но на четвёртый излечился необычным способом. По случаю болезни прислали ему из трактира облегчённый обед – щи да пирожки. Первый пирожок показался горьковат, откусил второй – тоже горчит. Присмотрелся внимательнее, а на пирогах-то плесень. Хотел было выбросить оставшиеся четыре пирожка, да рука не поднялась. Что ж, сказал, Иван Андреевич, если умирать, то умру от двух, как и от шести, и съел все шесть.

Как ни странно, взбаламученный желудок после этого утих, и уже вечером за карточным столом Крылов рассказывал, как его исцелила плесень. И это более чем за сто лет до изобретения пенициллина!

Старый холостяк

А вот в любви нашему герою не везло. В юном возрасте он, видимо, был слишком занят службой и литературной деятельностью. В 30 лет, будучи проездом в Брянске, сделал предложение дочери местных помещиков Анечке Константиновой. Девушка была рада, но родители отказали незнатному и небогатому жениху. Правда после того как девушка стала чахнуть, её отец, скрепя сердце, послал Крылову письмо с извинениями и согласием на свадьбу. Но здесь уж проявил характер сам жених и ответил, что денег на дорогу не имеет, а потому просит осчастливить его, привезти невесту в столицу. Естественно, после такого предложения всё расстроилось окончательно.

Уже после того как Иван Андреевич прославился, некоторые дамы заводили с ним разговоры о браке, но тот им полушутливо отвечал, что «для женитьбы непригоден», ибо «ужас как храпит по ночам».

На самом деле знатным дамам Крылов предпочитал женщин из простонародья – кухарок, крестьянок, горничных. Анатомия-то одинаковая что у барышни, что у крестьянки, зато перед крестьянкой никакой ответственности, и главное, не нужно менять свои холостяцкие привычки. А они у дедушки Крылова были такими, что ни одна жена не стерпела бы.

Летите голуби, летите

Наш герой был большим неряхой. Пышной шевелюрой своей совсем не занимался. Сюртук носил всегда запачканный, чем нибудь залитый, шубу – не только пропитанную пылью, но ещё и покрытую паутиной. Курил очень много, до пятидесяти сигар в день. Как-то после приглашения на придворный маскарад Крылов задумался, какой бы костюм ему надеть?

– Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает, – сказали ему знакомые.

Жил баснописец тоже в антисанитарных условиях. Весь день ходил по квартире в засаленном халате и прямо в комнатах кормил голубей, которые, естественно, тут же и избавлялись от переваренного корма. Иногда приходило к нему желание изменить своё житьё. Тогда он тратил тысячи рублей на покупку картин, персидских ковров, новой мебели, шёлкового белья и хрустальных люстр. На короткое время жилище преображалось, но уже через неделю-другую приходившие к нему друзья видели, что картины висят вкривь и вкось, люстры позвякивают под сидящими на них голубями, а на новеньких коврах рассыпаны горки золы окурков и, естественно, птичьего помёта. Его быт так и просился в басню, но ничего похожего на «Мойдодыра» или «Федорино горе» Иван Андреевич почему-то так и не написал.

Великий баснописец дожил до 75 лет, не жалуясь на здоровье и не отказавшись ни от одной из своих вредных привычек. Так же объедался, курил, ночами играл в карты. Но погубила его как раз привычка полезная.

Дедушка Крылов любил перед обедом поплавать в реке, причём независимо от погоды и времени года. Но в морозном ноябре 1844 года он совершил последний сеанс моржевания. Вернувшись домой, выпил водки, плотно закусил, а к вечеру слёг с жаром. Через неделю скончался от пневмонии.

В народе же родилась легенда о том, что он умер, объевшись блинами. Ну и правильно, подобная смерть была бы вполне в духе этого обжоры и весельчака.