Я нашёл её в сети незадолго до поездки в Финляндию. Суви Кукканен была активисткой «международной неправительственной организации». Что это значило, я точно не знал. Мне хватало, что она была симпатичной, жила в Хельсинки и в её квартире можно было остановиться на несколько дней. А ещё Суви говорила по-английски.

В гости я заявился с мешком продуктов. Меня встретила приветливая девушка с короткой стрижкой и сверкающими глазами.

– Что принёс? – с интересом заглянула в пакет Суви и разочарованно протянула: – Соси-и-иски… Колбаса-а-а… Я не ем мяса, я вегетарианка.
– Это дешёвые сосиски, – неуклюже оправдывался я. – Там и мяса-то нет, соя одна. Я ещё овощи взял.

Но Суви смотрела на меня с осуждением, будто я притащил в её квартиру свиную тушу. На некоторое время девушка потеряла ко мне интерес и принялась с кем-то спорить по телефону.

Я выглянул в окно. Во дворе стояли сколоченные из досок ящики с грядками. В них жители многоквартирного дома выращивали зелень и овощи по своему выбору. На лужайке прыгали зайцы, забежавшие сюда из соседнего парка. На лавочке сидел хорошо одетый африканец и листал журнал мод. Интересно, как он попал в Финляндию? Наверное, выгодно женился. Несколько лет безвылазно сидел в интернет-кафе где-нибудь в Нигерии, перебирал варианты, зато теперь живёт в раю.

В комнату решительно вошла Суви.

– Грегор, что ты завтра делаешь? Ты мне нужен.
– Что случилось? – удивился я.
– Завтра у нас запланирована акция протеста против жестокого обращения с животными. Но мои друзья разъехались, и нам не хватает людей. Поможешь? Ты же любишь животных?
– Очень люблю. А это законно?
– Не волнуйся, акция согласована. Я позвонила в городскую полицию и предупредила. Утром заеду за распечатанным разрешением.

Пришлось согласиться, чтобы Суви не заподозрила меня в равнодушии к животным. Никаких особенных целей в Финляндии у меня не было. Приехал знакомиться с местной жизнью, а лучший способ для этого – ввязаться в какое-нибудь приключение.

Утром мы взяли свёрнутые в рулон транспаранты, сели в метро и приехали в центр города. На улице к нам подошло ещё несколько женщин от 20 до 40 лет. Они обняли Суви.

– Это Грегор, – представила меня девушка, – он из России и ничего не понимает.
– Хеллоу! – радостно поздоровались финки и на всякий случай уточнили: – А он любит животных?
– Очень любит, – кивнула Суви.

Всей компанией мы прошли мимо памятника российскому императору Александру II, носившему также титул великого князя Финляндского. За время стояния на площади перед кафедральным собором бронзовый император видел немало митингов, в некоторых даже участвовал. То его пытались снести революционные матросы Балтийского флота, то финские националисты. Памятник пережил холодную войну и новую европейскую русофобию. Стоит, и ничего ему не делается.

Свернув на одну из улиц, мы вышли к магазину шуб.

– Встанем здесь, – скомандовала активистка и начала раздавать плакаты.
– А против чего конкретно мы протестуем? – тихо спросил я у Суви.
– Против использования натурального меха. Это ведь преступление, что ради шуб убивают зверьков. Убивают и сдирают с них кожу, а трупики бросают в кучу! Мы уже добились закрытия нескольких магазинов, теперь там продают только искусственный мех. Но закрыли не все. У вас в России, кстати, люди до сих пор ходят в меховых шубах, это чудовищно.
– У меня никогда не было меховой шубы, – открестился я, – только пуховик. А шубу лишь Киркоров носит, певец такой. Я это не одобряю.
– Держи плакат, а я пока съезжу в полицию за распечатанным разрешением. Скоро вернусь.

Я развернул транспарант. На нём было написано что-то по-фински, но я не смог прочитать. Наверное, и правда что-нибудь о зверьках. Финки встали за моей спиной, подняв свои транспаранты.

– Энималс, йес? – обернулся я к финкам. Дескать, речь о животных? Мы же не требуем насильственного изменения строя или чего-нибудь вроде этого?
– Йес, йес, – заулыбались женщины.

Я успокоился и поднял плакат повыше. В витрине магазина стояли безликие манекены в шубах. На мгновение из-за этих фигур высунулся менеджер в рубашке и тут же исчез. Видимо, ему было стыдно.

«Долой потрошителей! Каждое животное имеет право на шкуру!» – внутренне скандировал я. Но поскольку не знал, как это крикнуть по-фински, молчал и лишь слегка потряхивал плакатом. Было страшно и весело.

Прохожие одобрительно кивали нам, другие кривились, кто-то фотографировал. Большинство не обращало внимания.

Хорошо, что можно протестовать легально, думал я. Позвонил в полицию, предупредил, и протестуй на здоровье. Вот она, настоящая демократия.

Неожиданно перед нами остановилась патрульная машина. Из неё вышли рослые полицейские, обвешанные демократическими пистолетами, рациями, наручниками и электрошокерами. В нашей компании я был единственным мужчиной, поэтому они направились ко мне.

– Мита таалаа тапахтуу? Онко синулла лупаа?

В голове понеслось: чего хотят? Наверное, разрешение спрашивают. Суви уехала, значит, сейчас у нас разрешения нет. Всех повяжут. Интересно, какой здесь штраф за нелегальный митинг? Тысяч десять евро, не меньше. Хорошо, что у меня столько нет. Из страны депортируют, ясное дело. Шенгенскую визу навсегда закроют. Что же ответить? Почему именно меня спрашивают? Решили, что руковожу митингом? Какой сексизм в европейской стране! Я даже не знаю, что на плакате написано. И вообще по-фински помню только «терве» и «йоо». Ответить «йоо»? Или сначала сказать «терве»? Лучше промолчать. Поймут, что русский, только хуже будет. Решат, будто Россия агентов в Европу посылает, чтобы вредить и расшатывать.

Я сжал губы, вытаращил глаза и крепче перехватил транспарант. Буду стоять, как памятник, и пусть попробуют сдвинуть с места. Полицейские нахмурились и повторили вопрос. К счастью, из-за моей спины выскочила низенькая финка и начала стыдить полицейского. Громила попятился, оправдываясь. Финки загалдели хором, патрульные что-то им терпеливо втолковывали.

Тут на такси подъехала Суви, выскочила с бумагой и помахала ей перед полицейскими. Те миролюбиво подняли руки и отступили. В витрине мелькнула тень менеджера. Звякнула входная дверь магазина. На ней появилась табличка: «suljettu» – «закрыто».

Кажется, сегодня мы победили. Даже один спасённый зверёк – уже неплохо. А если закроют целый магазин шуб, так и вовсе здорово! Жаль, что толку всё равно никакого. Торговцы мехами не пропадут: отправят свой товар в бездонные российские шубохранилища.

Мы свернули плакаты и пошли отмечать победу в вегетарианское кафе. Женщины поздравляли меня и одобрительно чмокали в щёку. Суви тоже меня поцеловала и улыбнулась. Я подумал, какая она красивая. И какая смелая: заботится о мире, придумывает полезные акции, воюет с полицией. Мне она нравилась. Я даже представил, а не жениться ли. Ну а что? Всего-то нужно сказать «йоо» в хельсинкском загсе. Сможем вместе митинговать, агитировать за хорошее. Подружусь с африканцем с нашего двора, будем семьями ходить за черникой…

Не успел я зайти слишком далеко в своих фантазиях, как заметил, что Суви нежно обнимает низенькую финку, отбившую меня у полицейского. А та гладила девушку по руке. Они пара? Похоже, женитьба отменяется. И с митингами я погорячился. Сначала позовут бороться за экологию, потом против российской военщины, а дальше за однополые браки. Этот путь не для меня.

Я попрощался с женщинами, вышел из кафе и отправился гулять по Хельсинки. Российский император молча смотрел мне вслед. На его голове сидел голубь.