У нас в школе была девочка – Раиса Пчёлкина, имя для времён моей молодости крайне редкое. Тогда, в семидесятых-восьмидесятых, косяком шли Лены, Светы, Тани и, конечно, Наташи. Кстати, о Наташах. Турки, как известно, на своих современных курортах всех русских женщин и девушек упорно зовут Наташами.

А вот вам ещё один штришок из великой русской классики. В повести русского классика Николая Семёновича Лескова «Очарованный странник», которая какое-то время даже была в списке обязательной литературы для школьной программы, татары всех русских девушек и женщин тоже называли Наташами. Это сто пятьдесят, блин, лет назад-то! Мистика? Фигушки.

Но речь не о Наташах, а о Раисах. Так вот: была у нас в школе девочка Раиса, училась в параллельном со мной классе. Не очень я с ней был знаком, хотя и поглядывал неравнодушно. Отношения у нас были поверхностные. Так, чбамкнул её пару-тройку раз линейкой по затылку, а она, соответственно, цздынкнула мне пару-тройку раз портфелем по заднице. Вот, собственно, и вся любовная интрига.

На выпускном вечере, когда наши параллельные классы выходили в жизнь, мы даже потанцевали под «Бэйби, хэндз ап».

Рая – девушка симпатичная, в хорошем смысле дородная, как говорится, всё при ней. Но это я уже потом понял. А тогда было просто нечто неясное, тревожно-многообещающее. Шут его знает, как всё это передать.

Помню, на рассвете выпускного вечера мы выпускали (мудрая тавтология!) шарики. Даже поцеловались с Раисой, Раей. Чмок-чмок – и две юные мордочки смотрят в небо, ожидая чего-то большого и светлого. Которое, так я и не понял, пришло или нет.

А потом Раиса растворилась в эфире моей в высшей степени странной жизни. Впрочем, такой же странной, как и любая другая жизнь. Но уж тут начинается, как говорил мудрый дед, «хвилософия».

У меня, как и положено, появилась семья, в которой всё до сих пор держится на том, что мы друг друга как-нибудь «не так» называем. Как назвал члена семьи – так и поплыла семья в океане жизни. Наша кошка зовётся Сарделька с Когтями, я – Бородатый Блин, жена – Плюшка с Добрыми Глазами, сын – Ядрёный Комар. Так и живём. Думаю, в целом неглупо.

Теперь обратно к повествованию. Имя «Раиса» неясное. То ли оно из греческого языка и значит «в высшей степени беспечная и легкомысленная», то ли из арабского и значит ровно наоборот – «главная, начальница, лидер». Весёлое имечко. Судя по Рае Пчёлкиной, арабская версия точнее греческой.

С Раисой мы не встречались много-много лет. А чего бы нам встречаться? И вот три года назад я переехал в другой дом, а также район. В другое измерение.

Гляжу – сидит в нашем новом подъезде консьержка. Симпатичная и странным образом знакомая. Я:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте.
– Извините, что-то я как-то того… Мы с вами раньше нигде не встречались?

Она внимательно посмотрела на меня.

– Видались. В последний раз в тысяча девятьсот восемьдесят втором году от Рождества Христова. Шарики запускали.
– Ну, блин.
– Ну, вспоминай, вспоминай, Вова малахольный. Скоро уж сорок лет будет.
– Ё-моё. Райка Пчёлкина!
– Молодец. Только я теперь не Пчёлкина, а уже тридцать пять лет как Шмелёва.
– Ух ты.
– А что? Была у вас в классе, помнишь, Наташка Теплякова, полненькая такая, с родинкой на щеке.
– На правой. Помню.
– Как сейчас её фамилия?
– Не знаю.
– Жарова. Понял?
– Как не понять.
– Идём, Вовка, по нарастающей. От пчёл – к шмелям, от тепла – к жару. У нас в моём прежнем офисе была Надька Рыбкина, задрыга задрыгой. А теперь она кто?
– Кто?
– Угадай.
– Ну, не знаю. Кораблёва.
– Не.
– Китова.
– Не.
– Рыбакова.
– Не.
– Не знаю. Сдаюсь.
– Водолазкина.
– Жёсткий ход.
– Вот тебе и жёсткий. Ладно, ты у нас теперь в двадцать шестой квартире обитаешь?
– Так точно, – ответил я, почему-то вытянувшись по струнке.
– Принято. Приходи в гости ко мне в сорок пятую.
– Победную?
– Так точно.

С тех пор я регулярно прихожу в гости к Рае и её мужу Феде Шмелёву. Федя хороший мужик, хотя может выпить лишнего. Что немедленно пресекается Раей.

И я регулярно наблюдаю одну и ту же картину. Если Федя немного перебрал, Рая решительно втыкает кулак в правый бок. Себе, конечно, не Феде.

– Эр! – говорит Рая.

Очень похоже на букву «Р». Это значит «Рая недовольна».

Если Федя чуть больше нужного перебрал, Рая властно вставляет руки в боки и говорит:
– Эф!

Вылитая буква «Ф». Это значит «Федя, смотри у меня!».

Если Федя совсем опозорился с перебором, что бывает, замечу для справедливости, редко, Рая говорит:
– Ша! – и делает то, что обычно делают тупые качки, желая показать оба своих долбаных бицепса.

Получается стопроцентная буква «Ш». Рука – голова – рука. А бицепсы у Раи в порядке. И трицепсы с квадрицепсами, не говоря уже о голове, в отличие от тупых качков.

«Ша» значит «Ша!».

И всё это очень хорошо работает, с завидной регулярностью.

Так, сначала Эр, потом Эф. Если что – Ша! Расшифровывайте как хотите. Желательно без геополитики.