Знала цену мужчинам
22.01.2021 00:00
Так вот где была моя добрая фея

Знала цену мужчинамЗдравствуйте, «Моя Семья»! После шестидесяти лет ловишь себя на том, что всё чаще вспоминаешь прошлое – будни, праздники, ушедших дорогих людей. Я постоянно вспоминаю мамину маму, мою незабвенную бабушку Анну, или, как называли её в селе, Ганну.

Наше село Хохол-Тростянка основали когда-то украинские казаки. И до сих пор не иссякает там речь, пересыпанная полурусскими и полуукраинскими словами. Мои родители жили на окраине, дальше были болота и лес, и мне в детстве казалось, что там, за горизонтом, – конец земли.

А хатёнка-мазанка моей бабушки стояла в центре села, где находились школа, магазин, клуб, одним словом – цивилизация. Я иногда просилась после школы остаться у неё ночевать.

Однажды после школьного праздника в честь Нового года пришла к бабушке с кульком простеньких конфет, которые нам выдали в конце мероприятия.

Надо сказать, сельские учителя устроили для нас настоящий бал. В спортивном зале школы, где до революции был господский дом, установили ёлку до самого потолка. Украшали её старшеклассники. Нам, ученикам первого класса, они казались совсем взрослыми. Некоторые из них приводили с собой младших сестёр или братьев, потому что родители постоянно были заняты домашними хлопотами, ухаживали за скотиной. А балом я этот праздник называю потому, что начинался он вальсом вокруг ёлки.

Мы были счастливы. Получив подарок в бумажной упаковке, первым делом нашла в нём колхозные яблочки. Для меня они были дороже конфет, ведь те, что отец заботливо хранил на чердаке, уже закончились.

А потом, переобувшись в валенки, по проторённой тропинке я побежала к бабушке. У неё горел электрический свет, которого не было в нашем доме. В колхозе имелась своя электростанция, которую в праздники включали чуть ли не до утра. Но свет провели только в дома, стоявшие на главной улице, так что я до четвёртого класса учила уроки при керосиновой лампе. Меня это не особенно волновало, ведь рядом со мной с газетой сидел отец, большой любитель чтения.

Бабушка ничего особенного не готовила, но знала, что моё любимое блюдо – жареная картошка с кислым молоком. Своей коровы у неё уже не было по причине возраста, и она специально брала молоко у соседки, бабы Зои, сквашивала его и угощала меня, старшую внучку. Ох, сейчас бы той картошечки на подсолнечном маслице, да нельзя, организм не тот, а тогда – за милую душу, даже остывшую выскребала до дна.

Но в тот вечер вдруг свет погас, видимо, что-то случилось с электрогенератором. Бабушка зажгла керосиновую лампу, всегда стоявшую наготове. В доме горела лампадка перед иконой Богоматери с младенцем, покрытой вышитым рушником. Я знала, что настало время молитвы и сейчас надо помолчать. Бабушка, не стесняясь меня, встала на колени и жарко зашептала. Я не понимала, о чём она молилась, потому что нас, малолетних внучек, к Богу не приучала – не то время было, да мы бы и не поняли.

Но вот она встала с коленей и выглянула в окно. В соседнем доме горел свет. Что-то всполошило мою любимую бабушку, она велела мне сидеть дома, никому не открывать дверь и поиграть с куклами, сделанными из кукурузных початков.

Я смотрела, как моя баба Ганна быстро надела «плюшку» – плюшевый пиджак, какие носили в деревне, и накинула на голову шаль. Значит, так надо.

На часах было двенадцать, я уставилась на лик Богоматери, освещённый лампадкой. Нет, не боялась, меня и дома запирали одну, правда, моими друзьями там были телёнок, поросёнок или, на худой конец, два развесёлых ягнёнка, холодными зимами жившие в тепле. Кошка не в счёт – с ней не поиграешь. Она вечно куда-нибудь пряталась и не желала составлять компанию одинокой девочке: мол, не по рангу развлекать всяких бездельниц.

Но у бабушки всего этого голосистого хозяйства не было, и я уже начинала скучать. Выглянула в окошко, там мела настоящая метель. Петух, который в прошлый раз будто специально горланил под моим окном своё ночное «кукареку», и тот затих в непогоду.

Я начала вспоминать сказки, с которыми меня укладывал спать папа, и развеселилась. Наконец скрипнула дверь в сенях, щёлкнул замок, и в хату вошла запорошённая снегом бабушка. Она сняла «плюшку», отряхнула шаль в крупную клетку и повесила её на гвоздь. Потом села на мою кровать и вздохнула:
– Ну вот и наступил Новый год. Давай, расскажу тебе сказку про раненую уточку, и будем спать.

Моя милая, она знала только одну сказку, но я всё равно каждый раз слушала её с замиранием сердца.

Куда выходила моя добрая фея, на другой день мне рассказала соседка баба Зоя, принёсшая свежее молоко. Ганна как раз пошла за дровами, а я услышала следующее.

Напротив нас жила баба Гашка, которая денно и нощно гнала самогон. Все его гнали, но для дела, а та – на продажу. Причём открывала дверь страждущим и ночью, когда больше негде купить веселящее пойло. Мужики, уже принявшие дозу, употребляли её напиток, как говорится, не отходя от кассы. И тут же отрубались. Саму Гашку мало волновало такое положение вещей. А ведь стояли морозы не чета нынешним, и моя бедная бабушка была вынуждена в ночь выходить из дома и будить гулён, ведь все они – чьи-то мужья, дети, отцы. Женщина, потерявшая в войну мужа, знала цену мужчинам.

А в тот Новый год она долго будила колхозного шофёра Иванку, который не раз привозил ей дрова, но не могла растормошить. Пришлось отхлестать его по щекам и, кое-как подняв, дотянуть до дома. А обитал он не близко. Так они и жили: Гашка зарабатывала деньги для сына, уехавшего, да так и не вернувшегося домой, а моя бабушка почти каждую холодную ночь спасала чью-нибудь заблудшую душу.

Был в моей жизни ещё один Новый год, который напомнил о бабушке Ганне. В канун праздника мы сидели за столом у сына Анатолия. Невестка наготовила много вкусного. Рядом с нами восседала старшая внучка Лида. Вдруг сын выглянул в окно и крикнул:
– Я сейчас приду!

Он быстро оделся и ушёл. Когда вернулся, рассказал следующее.

Возле клумбы лежал загулявший мужичонка. Сын начал его расталкивать, получилось не сразу – пьяный никак не мог назвать свой адрес. Наконец сказал, как называется улица, а потом и дом.

Убедившись, что гулёну забрала жена, мой сын вернулся за праздничный стол. Я ничего не сказала, но улыбнулась: живы прабабушкины гены, куда от них денешься!

Из письма Надежды Ермаковой,
г. Острогожск, Воронежская область
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №2, январь 2021 года