Раньше не обращал на это внимания, но теперь люблю наблюдать за собирающимися разноцветными шариками заставки «Виндоус», которые кружатся при запуске компьютера. С некоторых пор они стали напоминать мне, что далеко не все события имеют прямые причинно-следственные связи. Иногда эти связи теряются на дальних орбитах, как эти порхающие цветные комочки. И лишь когда вся головоломка сошлась, удивляешься стольким знакам, которые встречал раньше, но не придавал значения.

– Запах зацени! – крякнул парень из городка Шахунья, сняв с плиты сковородку с яичницей. – Словно Боженька по душе босичком прошёл.

25 лет назад мы жили в одной комнате студенческой общаги.

– «Боженька босичком»? – изумился я. – Красиво сказано.
– Так у нас в городе говорят, – пожал плечами студент.

Странно, что память подсветила именно этот эпизод, словно маленький цветной мячик, стремящийся воссоединиться с собратьями. Потом настал черёд следующего шара.

– Жаль, что великого аскетизма в Русской православной церкви больше нет, – вздыхал знакомый после богословской конференции. – Вот уже почти два века.
– То есть как нет? – не понял я. – А как же Игнатий Брянчанинов, Иоанн Кронштадтский, прочие святые?
– Это всё не то, – качал головой приятель. – Они, безусловно, подвижники, но градус уже не тот. По-настоящему огненного аскетизма не стало. Последним, наверное, был батюшка Серафим Саровский.

Помню, как меня кольнули эти слова. Как же так, почему? Неужели Россия оскудела великими аскетами? Быть того не может. А что если мой товарищ прав? Где они, нынешние молящиеся на камне тысячу дней и ночей?

А в начале прошлого года нам на Рождество подарили настенный календарь, посвящённый жизни и подвигам святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского – столпа благочестия Русской православной церкви за границей. Разумеется, я знал об этом праведнике. А ведь его вполне можно назвать нашим современником – святитель ушёл в мир иной в 1966 году. Я знал, что владыка Иоанн отличался редким благочестием, был консервативен, – но, пожалуй, и всё.

А потом случилось вот что. После одной из литургий сын немного опоздал на крестный ход, замешкался. Всем мальчикам на приходе уже выдали иконы, с которыми они должны были шествовать вокруг храма, а сын остался без образа. Он очень переживал, что ему не досталось хоть малюсенького лика.

Один иеромонах заметил это, сделал знак: мол, подожди. Сбегал куда-то в притвор и вынес небольшую иконку. На ней был изображён святитель Иоанн Шанхайский.

Мы с супругой долго обсуждали это совпадение. Надо же: владыка и на календаре, и сын его сегодня нёс. А я решил побольше почитать об этом святом, о котором, к своему стыду, знал слишком мало. И почти не удивился, когда через несколько недель знакомые попросили помочь сделать историческую справку к статье о православии в Америке. «Там говорится об американском святом, – сообщил друг. – Да ты, наверное, его знаешь. Иоанн Шанхайский».

Так постепенно летающие «шарики» стали складываться для меня в определённую систему. И чем я больше узнавал подробностей о святителе Иоанне, тем яснее становился ответ на вопрос, куда делся настоящий аскетизм.

Всклокоченный, кривой, косноязычный, владыка Иоанн ужасал тех, кто его видел впервые. Дети его боялись, но, получше узнав владыку, сами приходили к нему. Он всех жалел, особенно сирот. Навещал больных, убогих, страждущих, приходил в больницу даже по ночам, хотя этого от него никто не требовал. Что-то такое светилось в нём, что без слов чувствовали маленькие души и любили его. Он был постоянно окружён детьми.

В Шанхае китайские семьи часто бросали новорождённых девочек умирать на улице – младенцы женского пола в Китае считались «непрестижными». Всего один человек в огромном городе подбирал их, спасая от смерти, – владыка Иоанн. Русский епископ ходил по улицам ночью, чтобы успеть забрать младенцев с холодной мостовой и отнести в русский приют.

По облику он больше напоминал бродягу. Обувался лишь в сандалии, даже в мороз. Но чаще ходил босым. Его знали и любили все, от банкиров до простолюдинов. Даже японцы, оккупировавшие во время войны Шанхай, уважали владыку. Он был единственным человеком, который во время комендантского часа без документов ходил по городу, посещал больницы, приюты и тюрьмы – любого другого японские солдаты запросто расстреливали без предупреждения. «Этот человек не от мира сего» – так говорили оккупанты.

По его молитвам исцелялись больные, нуждающиеся получали помощь. Люди уже тогда догадывались, что это великий святой. Владыка Иоанн никогда не спал в кровати – позволял себе лишь немного вздремнуть в кресле. И всегда молился.

Когда в Китае к власти пришли коммунисты, русские эмигранты из Шанхая вынуждены были бежать на филиппинский остров Тубабао. Этот остров находится на пути сезонных тайфунов, и стихия регулярно уничтожает побережье.

Один из эмигрантов покинул Шанхай позднее, чем другие. Этот мужчина был очень образованным и страшно беспокоился, что тайфуны уничтожат русский лагерь. На что ему местные рыбаки ответили: «Зачем беспокоитесь? Ничего не случится: ваш святой человек благословляет лагерь каждую ночь с четырёх сторон». Лагерь переселенцев на Тубабао стоял почти три года, и это первый случай на памяти местных жителей, когда тайфуны ни разу не обрушились на остров. Далёкие от православия филиппинские рыбаки показали пример веры.

Когда Иоанна Шанхайского перевели служить в Западную Европу, он продолжал помогать всем, невзирая на цвет кожи, род занятий и конфессиональную принадлежность. Один бродяга из Лиона плакал, вспоминая, как русский владыка ходил по ночам в трудные послевоенные годы и раздавал хлеб и деньги всем, даже пьяницам. Его облик шокировал культурную публику – святитель продолжал ходить босиком по улицам Парижа. После заражения крови от пореза стеклом священноначалие обязало всё же владыку носить ботинки. Он первое время их и носил – под мышкой. Потом пришло новое распоряжение – обуться. А в одной католической церкви священник так вдохновлял молодёжь: «Вы требуете доказательств веры, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем мне давать вам теоретические доказательства, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой Иоанн Босой?»

Когда подвижника перевели из Европы на кафедру Сан-Франциско, русских эмигрантов во Франции спрашивали католики, протестанты, даже неверующие: «Где ваш епископ? Как же мы без него будем жить? Ведь он и наш тоже». Вот и ответ на вопрос, остались ли в Русской церкви великие аскеты.

А последний ответ я получил в ноябре, когда утром спешил на работу. После ледяного дождя столицу сковал страшный гололёд. Я бежал, и вдруг обе ноги одновременно оторвались от поверхности, я на секунду завис, словно в невесомости. Время в эти моменты как бы останавливается – странное чувство. Грохнулся оземь, ударом ошпарило плечо.

Сначала думал, что это сильный ушиб. Пошевелил пальцами, согнул локоть, а поднять руку выше не получалось. Боль становилась сильнее. Еле добрёл домой. Нужно ехать в травмпункт, но сперва я хотел хотя бы пару часов отлежаться. Приложил лёд к плечу.

– Травмпункт на улице Новикова закрыли, – сообщила супруга, отложив телефон. – Года два назад. А я и не знала. На весь район осталась одна «травма», в 67-й больнице.
– Ёлки-палки, – сморщился я. – Может, завтра? Я лучше полежу.
– Никаких завтра! – пресекла жена мои упаднические настроения. – Нужно сделать рентген.
– Там же сейчас весь район! Куча народу, тем более после такого гололёда. Мы до ночи просидим.
– Ну и просидим, что делать.
– Позвони туда, узнай хотя бы – очередь большая? – попросил супругу.

Жена ушла в другую комнату с телефоном, а я не знал, куда деться от боли – она становилась всё острее. Лёд уже не помогал. Даже в глазах временами темнело, обезболивающие не помогали. Когда попробовал представить, что несколько часов просижу в душном коридоре в очереди, да ещё в маске, к горлу подкатил комок дурноты.

Обычно в таких случаях призывают на помощь Николая Угодника, великомученика Пантелеимона, прочих великих святых. Но я почему-то сразу обратился к святому, о котором мне постоянно напоминал прошлый год. «Святитель Иоанн, помоги. Только бы пережить этот день».

– Огромная очередь, – вздохнула жена. – Но надо ехать. Вставай, помогу надеть куртку.

Мы домчались до травмпункта на такси. Я поздоровался с медсестрой за столиком регистрации и с опаской поглядывал на дверь, которая вела в коридор к врачебным кабинетам.

– Много народу? – поинтересовался у девушки.
– Никого. А полчаса назад было столпотворение.
– Шутите?
– Да какие уж тут шутки, – вздохнула медсестра. – Первый раз за смену отдыхаю.

Я не верил своим глазам: мы были одни! Никакой очереди!

В старом травмпункте помню постоянно нервных врачей и озлобленную на весь мир пожилую тётку-рентгенолога. А здесь меня приняла под белы руки удивительно вежливая и участливая женщина. Сделала рентген и отправила к молодому врачу. Несмотря на измученный вид, тот улыбался и приободрял меня. Увы, ушибом дело не обошлось – я получил перелом плеча. Врач назначил лечение и время следующего приёма, заботливые медсёстры наложили на плечо временную повязку – такие переломы не гипсуют.

Я не верил своим глазам. Это чувство, когда готов встретить ад, а тебя обволакивают мягкой доброй периной, сложно описать.

Через двадцать минут я уже был свободен. А у окошка регистрации скопилась приличная очередь.

– Надо же, повезло вам! – попрощалась девушка-регистратор.

Я и сам это знал. Человек с босыми ногами пришёл на помощь, когда силы мои были на пределе. Правда, на повторных приёмах чуда уже не случилось: я терпеливо дожидался очереди среди таких же несчастных. Не могу не сказать слова благодарности людям в белых халатах, которые помогли в тот вечер, – доктору Илье Вадимовичу Хохлову, медсёстрам Юрченко и Родиной, врачу Дамиру Магомедовичу Магомедову. Пусть всех вас хранит Бог и пошлёт вам как можно больше спокойных смен.

– Не говори так, – поправил меня знакомый священник, когда я позвонил и рассказал, что со мной приключилось. – «Вот угораздило» – что за глупость! Кто знает, может, Бог тебя спас от чего-нибудь более страшного. Ты мог попасть в аварию, подцепить проклятый вирус… Да мало ли что ещё могло стрястись? Лучше благодари Господа за то, что предоставил тебе возможность взять паузу, задуматься о своей жизни.
– Но почему помог именно Иоанн Шанхайский? – удивлялся я.
– А ты у него самого и спроси, – пошутил батюшка. – Значит так надо. Мы привыкли относить святых к разным «хозяйственным департаментам». Этот помогает в путешествиях, другой в учёбе, а вон тот – в бизнесе… А святого Трифона и вовсе записали в помощники в борьбе с тараканами. Ужас! Хотя ничего с этим не поделаешь – так уж устроены мы, люди. Любим всё раскладывать по полочкам – и нужное, и ненужное. А святые в первую очередь помогают бороться с грехами и только потом нисходят до мирских дел. Если просишь помощи в борьбе со страстями – любой святой тебя услышит.

…Вот и святителю Иоанну Шанхайскому молятся обычно о помощи в учёбе, о вразумлении детей. Но теперь я понял, что он помогает всегда и всем. И ещё знаю, что наша земля никогда не оскудеет великими подвижниками.

Вот живёт в глубинке какой-нибудь батюшка. Служит, мучается, как все. Возможно, он невзрачный и не умеет говорить умные слова. А пообщаешься с таким и сразу почувствуешь, как по твоей душе кто-то прошёл босичком.