Всё началось с того, что после новогодних праздников Мишка приобрёл себе коптильню и пригласил меня на дачу опробовать его новое чудо.

Будучи неграмотной в подобных вопросах, я решила, что коптильня – это некое крупномасштабное сооружение, и если не колбасный комбинат, то хотя бы специальное помещение с какими-то печами, трубами, крюками для подвешивания скальпированных туш животных – словом, заведение грандиозное, но малосимпатичное. К тому же ядовито подумала: вот ведь, жалуются артисты вечно, что денег нет, работы мало, а мой оказался подпольным миллионером Корейко и такую дорогущую фигню на участке поставил.

Несведущие, ну, согласитесь со мной, ведь звучит это так величаво – коп-тиль-ня!

Но когда я приехала к милому на дачу и увидела этот агрегат, даже как-то скисла. Коптильня представляла собой стальной чемодан с крепкими застёжками, странной трубкой на крышке и парой решёток внутри.

– Тебя не обманули? – осторожно спросила я Мишку. – Это точно коптильня? По-моему, это просто сейф для мяса.

Час мы потратили на то, чтобы разобраться, как работает эта шайтан-машина, что в неё загружать и на какой огонь ставить на мангале, ознакомились с рецептами холодного и горячего копчения в фирменной брошюрке и решили, что сегодня будем готовить рыбу, запивая её вином из погребов «Пятёрочки».

– В Новой деревне у нас рыбное хозяйство, – сообщил Мишка. – Собирайся, отправляемся на рыбалку.
– Миш, ты с ума сошёл? Я не собираюсь сидеть над прорубью с удочкой в лёгком пальто и на каблуках, – испугалась я.
– Не дрейфь, рыбачить буду я, а ты пообщаешься с местной фауной, – подмигнул Мишка.
– С какой такой фауной? С бродячими собаками? Или, может быть, у вас там лоси приходят зимой на водопой?

Преодолев на Мишкиной машине просёлочную дорогу, как полагается, с такими хорошими ухабами, что пару раз я облилась взятым в дорогу горячим кофе и также пару раз очень нехорошо выругалась, – мы наконец выехали на асфальтированное деревенское шоссе.

Наш путь стал спокойнее, за окошком мелькали нормальные деревенские пейзажи – покосившиеся заборы, деревянные домишки с облупившейся зелёной краской на резных ставнях, редкие остановки пригородных автобусов, строительные и хозяйственные магазинчики, сетевые продуктовые. По обочинам тоскливо брели замёрзшие бродячие собаки, привычно поднимая свои морды навстречу проезжающим автомобилям.

Ох уж эти пронзительные взгляды бесприютных собак! Что они пытаются разглядеть в глазах людей, сидящих в тёплых салонах машин? Возможно, они надеются увидеть там своих бывших хозяев, которые бросили их на произвол судьбы по окончании дачного сезона?

Но вот Мишка свернул с шоссе на узкую дорогу, проехал по ней ещё метров триста и причалил у небольшой площади. Я вышла из машины и буквально остолбенела.

Чтобы вы поняли степень моего недоумения, уточню: я-то думала, что приехала в обыкновенную русскую деревню, но более абсурдного места в жизни своей не видала! Из нормальных сооружений там была только несчастная, перепуганная «Пятёрочка», которая, казалось, и сама не понимала, что она здесь делает. Слева от неё в просторном вольере вальяжно расхаживали по снегу верблюды, страусы, козы и маленькие мохнатые кабанчики – каждой твари было по паре. В соседних клетках нахохлились на перекладинах большие хищные птицы – орлы, беркуты, филины.

За этим зоопарком располагалось небольшое озеро. Часть его была покрыта льдом и снегом, а также лунками с сидящими над ними рыбаками. Другая часть – открытая вода, в которой задумчиво плавали лебеди и разные диковинные утки.
Вдоль берега тянулась длинная открытая веранда, окружённая маленькими жутковатыми избушками на подпорках, этакими скворечниками для микро-Бабок-ёжек, которые, наверное, слетаются сюда из леса наравне с синичками и галками.

Справа от неуместной «Пятёрочки» опиралось на четыре колонны здание в стиле сталинского ампира. Под треугольной его крышей – величавая надпись выпуклыми буквами: «Дворец культуры». На стенах «дворца» красовались афиши. Одна из них меня совершенно очаровала: весёлая группа немолодых известных юмористов и название концерта «Смеёмся вместе», а ниже – его содержание: «Медленная жизнь бактерий у свиней, коз и домашней птицы».

Вот что значит кризис жанра! Я подошла поближе, но, рассмотрев это диво дивное, расхохоталась. Оказалось, что поверх старой афиши юмористов был наклеен список лекций для местных жителей по содержанию домашней скотины.

Вокруг «дворца» в хаотичном беспорядке стояли приусадебные гипсовые скульптуры: львы, медведи, гигантские лягушки, садовые гномы и девы с кувшинами. Все они были украшены уже пожухлой новогодней мишурой и серебристым дождиком. Деве с кувшином кто-то накрасил перламутровой помадой губы и сделал ей синие тени на веках. На башку медведя был водружён дедморозовский красный колпак, а лягушка вместо стрелы Ивана Царевича держала в лапе настоящий шампур с замёрзшими какашечками шашлыка.

Рядом с «дворцом» прижился домик с вывеской «Салюты и фейерверки», завешенный закопчённой новогодней гирляндой, которая безуспешно пыталась скрыть подпалённые после праздника стены. Видимо, жители, приобретая петарды и фейерверки, взрывали и запускали их тут же, не отходя от магазинчика. Ну, в самом деле, зачем далеко идти, если здесь главное деревенское место для разудалых народных гуляний.

Вот любопытно, как реагировали в новогоднюю ночь на всю эту вакханалию страусы и верблюды. Хотя они, наверное, уже привыкли к размаху человеческих праздников и находили в них наслаждение. Ведь бог знает, чем в такие дни кормит, а возможно, даже и поит, этих экзотических тварей подогретый деревенский люд.

Я решила рассмотреть животных, пока Мишка отправился добывать рыбину. Зверьё дружно ринулось мне навстречу, уткнув свои морды в рабицу ограждения.

– Ребята, простите, но шампанского у меня нет, – виновато улыбнулась я двум верблюдам.

Верблюды улыбнулись мне в ответ, и я с лёгким испугом отпрянула от заграждения – такие очаровательные у них были оскалы: верхние передние зубы отсутствовали, а очень длинные нижние были жёлто-чёрными, как у заядлых курильщиков. Неужели местные им ещё и сигареты предлагают?

Козы принялись бодать друг друга и отпихивать в конкурентной борьбе, они вставали на задние ноги, как собаки, выманивая у меня вкусняшку. Сбежались и мохнатые кабанчики.

– Чем же вас кормят в этом весёлом местечке? Шашлыком и бутербродами с ветчиной? – поинтересовалась я у них, просто так, риторически, не рассчитывая на ответ.
– Бабай! – послышался за моей спиной низкий мужской голос. – Дай котлетку!

Я обернулась, но рядом никого не было. Нормально, подумала я безрадостно. Это что, глюки?

– Иди сюда! – позвал меня тот же голос. – Бабай!

Я снова резко обернулась – никого! То есть вокруг меня в вольерах находились звери и птицы, но рядом ни одного человека. Озадаченно я погладила просунутым через рабицу пальцем тёплый пятачок кабанчика.

– Малыш, вы что, говорящие? – спросила я его насторожённо.

В ответ кабанчик хрюкнул и чихнул, но так, нормально, по-свински.

– Сыр! Дай сыр, жопа! – приказал мне голос.

Сыра у меня не было, но расстроило, понятное дело, не это…

Вскоре вернулся с добычей довольный Мишка. Он прикупил в рыбном хозяйстве две хорошие форельки для коптильни. Я с тоской посмотрела на его полиэтиленовый пакет, где истошно бились живые рыбины, и сказала:
– Знаешь, кажется, я больше не смогу есть животных. Я стала понимать их язык. Они сейчас со мною говорили.

Для Мишки это был неожиданный поворот событий, десять минут назад он оставлял меня здесь вполне вменяемой. Мишка внимательно вгляделся в моё лицо.

– Ты прикалываешься, или реально крыша подтекает?
– Миш, я слышу их голоса, – в смущении призналась я.
– Приехали, – Мишка поставил пакет с форелью на снег и обхватил меня за плечи. – Наташ, прекращай писать свои статьи про зверьё, я знал, что добром это не кончится! Когда ты берёшься за жирафов, у меня, оказывается, такие же глаза и ресницы, как у них. Когда пишешь о крокодилах – у меня такой же гадский коварный характер. Я – психоватый бегемот и нежная улитка. Я уже смирился с этими побочными эффектами твоих материалов, терпеливо ожидаю, кем я буду через месяц – моржом, кенгуру или мухой. Но когда у тебя совсем слетает кукушка, мне это перестаёт нравится!
– Бабай! Кушать! – потребовал мужской голос.
– Чего? – рассердился Мишка.
– Это не я с тобой говорю, а живая природа, – развела я руками. – Ты ведь тоже это слышал?
– Жопа с ручкой! – подтвердил мужской голос.

Мишка яростно завертелся, высматривая того, кто мог такое произнести. Вокруг – только клетки с животными. Выражение Мишкиного лица стало таким беспомощным, что мне даже стало его жалко.

Из «Пятёрочки» вышла тётка с сумкой, в руке она держала обглоданные косточки от жареной курицы (интересно, прямо в магазине её съела, что ли?) и направилась к нам.

– Здравствуй, Гриша! Курочку хочешь? – спросила она в пустоту.

Мишка диковато зыркнул на тётку.

– Бабай! – низким мужским голосом ответил ей кто-то из клетки.

Наконец до нас дошло: в клетке напротив вольера с верблюдами сидел большой чёрный ворон, на которого никто из нас до этого момента не обращал внимания.

– Это он вам сейчас ответил? – изумился Мишка. – Он что, говорящий?
– Да, Гриша много разных слов и фраз выучил, – гордо ответила тётка. – Правда, материться любит, безобразник. Но самое его любимое ругательство – «бабай».
– Ёшки-матрёшки! – почти что так, но чуть нецензурнее, выразил свои ощущения Мишка. – Вы б хоть табличку на клетку повесили. Так же и мозгом двинуться можно!
– Но Гриша – наша местная знаменитость, его и так все в округе знают, – удивилась тётка.

Протянутые тёткой куриные кости Гриша выхватил клювом, зажал одной лапой и принялся выклёвывать с них остатки мяса.

Нам уже пора было возвращаться на дачу, Мишка сказал, что наверняка дрова в печке догорели и дом остывает, надо подбросить ещё, да и мангал разжечь для коптильни.

Мы сели в машину и отчалили. Но мне теперь было не до лакомств, я совершенно заболела Гришей. Он был точь-в-точь как чёрный ворон Карл из фильма «Снежная королева». Я умоляла Мишку свозить меня к Грише завтра, чтобы я пообщалась с вороном и сняла его на камеру телефона.

К воронам у меня всегда была особая слабость. Неловко признаться, но с самого детства и до сегодняшнего дня я не могу спокойно пройти мимо стаи городских ворон, пасущихся во дворе, зову их то «цыпа-цыпа», то «гули-гули», осторожно приближаюсь и начинаю какой-нибудь монолог. Я знаю, что они очень умные, и почему-то считаю, что они понимают меня.

Но вороны действительно очень умные и на всякий случай бочком, а то и вприпрыжку, отходят от назойливой сумасшедшей тётки – кто знает, что у неё в башке, если она разговаривает с птицами!

Один раз в школьные годы у меня был контакт с воронами, и, видимо, эта детская травма наложила отпечаток на всю последующую жизнь. Я училась во втором классе, возвращалась домой после уроков и в школьном дворе обнаружила на асфальте маленького воронёнка, над которым кружила стая его взрослых родственников и, как мне показалось, била его крыльями и клевала. Я бросилась на помощь, сгребла воронёнка в охапку и, прижимая к груди, понесла домой.

Путь был довольно длинный, и всю дорогу меня сопровождала эта стая, кружила надо мной, пикировала на нас. Прохожие не видели, кого я несла в руках, и застывали в недоумении – почему маленькую девочку сопровождает вороньё? Наконец, укрывшись от преследователей в подъезде нашего дома, я поднялась на лифте на свой десятый этаж и вошла в квартиру.

Мама тоже любила животных, но на воронёнка отреагировала без энтузиазма. Она вдруг воскликнула: «Кутя, смотри, что творится за нашим окном!»

В это трудно поверить, а ещё сложнее объяснить – как вороны сообразили, что наши окна и балконы выходят на противоположную от подъезда сторону? И как они вычислили наш десятый этаж в двенадцатиэтажном доме? Так или иначе, но каркали и летали они именно у нашего балкона. Это жуткое и завораживающее зрелище с вороньём, кружившим над нашим домом, напоминало сцену из современного фильма «Ночной дозор».

Мама подумала и сказала:
– Кутенька, тут что-то странное! Может быть, вороны не собирались забить воронёнка, а хотели поднять его с земли? Не надо вмешиваться в природу, давай оставим птенца на открытом балконе, и его семья сама решит, что с ним делать.

Мы положили воронёнка на балконную тумбочку и ушли в кухню, но уже через пять минут я не выдержала и ринулась на балкон обратно. Ни птенца, ни стаи ворон больше не было. Тогда я выскочила на лестницу, спустилась вниз и, обогнув дом, в слезах побежала под балкон, уверенная, что бездыханное тельце воронёнка лежит на земле.

Нет! Его там не было! Неужели вороны унесли его или умудрились поставить на крыло?

Весь вечер на даче я говорила только о вороне Грише. Даже не помню, вкусной ли оказалась копчёная форель. Никогда прежде я не видела говорящих ворон, и меня страшно тянуло обратно в зоопарк.

На следующий день Мишка сдался и повёз меня в Новую деревню, но не хотел признавать, что едет туда исполнять мой дурацкий каприз. Придумал себе, что надо докупить в магазине картошки и лимонаду.

Я основательно подготовилась, сложила в пакет угощение для Гриши: горсть арахиса, сыр, порезанный дольками, и поджаренную котлету, которую вчера так настойчиво требовал Гриша.

В этот раз Гриша был не склонен к беседе. Не знаю, кто его рассердил, но он только ругался басом: «Бабай! Бабай!» Возможно, как всякая звезда, терпеть не мог папарацци, ведь я нацелила на него камеру мобильного телефона.

Для разминки я предложила Грише веточку, подобранную с земли. Он с охотой закусил её клювом, и мы стали перетягивать ветку через решётку. Гриша вёл себя азартно, как игривый пёс, которому бросили палку. Наконец, отвоевав у меня трофей, Гриша сплюнул ветку и демонстративно уничтожил её, расклевав вдрызг. Затем с вызовом уставился на меня – мол, ну и какую игру ты предложишь дальше?

Я пыталась его разговорить, но Гриша угрожающе точил свой длиннющий чёрный клюв о решётку, поглядывая в мою сторону с видом боксёра перед очередным раундом, запугивал ругательствами, погонял немного от одного угла вольера до другого, то есть буквально преследовал меня, пока я ходила вокруг его клетки. Но, видя, что к драке я не расположена, сменил тактику: держась своими чёрными когтистыми лапами за решётку в вертикальном положении тела, он усердно свешивал голову вниз, словно старался заглянуть мне под юбку.

– Гриша, брось, я в брюках, ты там ничего не разглядишь, – засмеялась я.
– Бабай! – раздосадованно ответил Гриша.

Тогда я перешла к основной части своего плана, предложила Грише арахис. Орехи он склевал с большим удовольствием и уставился на меня в ожидании дальнейших действий. Я предложила кусочек сыра, а когда он схватил его клювом, настроила камеру и принялась издевательским голосом читать за кадром басню Крылова: «Вороне где-то бог послал кусочек сыру…»

Гриша заинтересованно слушал басню, держа сыр в клюве, но когда я дошла до унизительного момента «Спой, светик, не стыдись», Гриша выплюнул сыр, выругался «бабай!», что теперь прозвучало как «банзай!», и яростно клюнул меня в просунутые сквозь решётку пальцы. С воплем «Дурак! Дурак!» я отскочила от клетки.

Дальше в ход пошла котлета. Ворон принял её доброжелательно, но сразу есть не собирался, решив припрятать на чёрный день. Гриша спрыгнул вниз, раскопал клювом ямку, положил в неё котлету, присыпал землёй и для уверенности прикрыл какой-то фанеркой. Всё это время я снимала на телефон его действия, комментируя их: «Давай, Гришечка, прячь добычу, прячь. А я всё снимаю на камеру и выложу в интернете, завтра все узнают, где находится твой тайник».

И вот тут Гриша поразил меня окончательно. Он злобно уставился на телефон, выкопал котлету обратно, перенёс в другое место и, быстро вспорхнув ко мне, в три стремительных приёма расклевал на моём новом мобильнике микрофон и одну из камер! Так обозлённые звёзды разбивают фотоаппараты наглых папарацци!

Мишка вышел из магазина и застал нас с Гришей в самый разгар скандала. Я кричала ворону: «Гад! Придурок! Сволочь!» – он отвечал мне не менее темпераментно: «Бабай! Жопа!» – а ещё произнёс несколько нецензурных слов, которые я не решусь здесь воспроизвести.

– Что у вас стряслось? – поинтересовался Мишка.
– Да вот, посмотри, какая он скотина! – воскликнула я, продемонстрировав милому свои расклёванные пальцы и телефон.
– Какое доверие к миру! – осуждающе изрёк Мишка. – Ты бы ему ещё лицо своё к клетке подставила, и стал бы я сегодня целоваться с одноглазым Циклопом.
– Иди в машину! – обиделась я. – Налажу общение и вернусь. Человек всё-таки выше воронов по иерархической лестнице. Проявлю женскую мудрость и вернусь к тебе.

Мишка уже отчаянно сигналил мне из машины, а я всё не могла расстаться с Гришей. Консенсус, как говорит мой сын, мы с вороном нашли. Чтобы не сорваться, Гриша закусил клювом решётку клетки, а я с упоением гладила пальцами его мощный клюв, разлохмачивала причёску на его голове и сладко, как сирена, напевала: «Гриша хороший, красавец, умница…» Ворону очень нравились эти ласки, во всяком случае, он не сопротивлялся, млел, одурманенный. И первой его бросила я, что мне особенно приятно как женщине.

Но всё равно этот парень остался в моём сердце и на частично расклёванном телефоне.