Однажды я оказалась на похоронах в Краснодарском крае. Так совпало: мы как раз в те летние дни приехали погостить к родне на Кубань, и внезапно умерла бабушка. Она переехала из Сибири в Славянск-на-Кубани доживать свой век у детей под южным солнышком. Однако бабуля после переезда прожила всего 40 дней. Резко обострился диабет, и человек моментально ушёл.

Самое ужасное, что бабушка ушла прямо во время праздника. Отмечали три дня рождения подряд – сначала внучки, потом сына и внука. Бабуля отгуляла на дне рождения внучки (видимо, хорошо отпраздновала), а утром на именины сына преставилась. Хоронили её в день рождения внука.

Близкие родственники, естественно, в шоке. Понадобилось всё и сразу: «гробовая» одежда, деньги на похороны, документы из больницы. Покойную отвезли в морг, и началась суета: кто-то петуха щиплет, кто-то посуду моет, кто-то рыдает. В общем, дурдом. Не знаю, как принято прощаться с умершими в других районах Кубани, но меня поразили кое-какие обычаи. Хотя те места сложно назвать глухой станицей.

В день, когда умер человек, у них принято варить поминальную молочную кашу и куриный суп с лапшой. И угощают этими блюдами не только близких родственников, но также соседей и друзей. Кстати, соседи бабушки пришли не только формально попрощаться. Они активно помогали семье приготовить всё нужное, а потом присоединились к плачущим возле гроба. После выноса гроба калитку перевязали полотенцем – куда его потом дели, не знаю.

Ещё очень хорошо помню, как в церкви, где отпевали усопшую, служил молодой батюшка просто невероятной красоты. Черноокий, высокий, статный. Вероятно, священник был кавказских кровей. У меня даже мысль крамольная промелькнула: ух, такому батюшке я бы исповедовалась каждый день!

Самым странным показался обычай раздавать кутью на кладбище. Ею принято угощать всех одной и той же ложкой из баночки – каждому по очереди кладут в рот. По счастью, это дело поручили мне. Я сориентировалась быстро и подала кутью сначала своим родственникам, а потом и остальным. Но раздавать это блюдо было очень неприятно. Люди привычно раскрывали рты, принимали порцию, однако далеко не у всех ротовая полость блистала чистотой. Одним словом, полная антисанитария! На всякий случай я после этой процедуры сразу прополоскала рот.

Когда поминки закончились, всех одарили маленькими мешочками с печеньем или пряниками, конфетками и носовым платочком. У нас в Сибири такого не видела. Ещё заметила, что на Кубани кутью готовят из отваренного риса и мёда в большом количестве. У нас её делают по-другому – из риса и изюма.

Часто вспоминаю те похороны и думаю: всё-таки тогда мы ещё успели застать по-настоящему небрезгливое поколение. Сейчас многие вещи кажутся дикими, а ведь раньше никто не удивлялся, когда возле автоматов с газированной водой все пили из одного стакана, который в лучшем случае лишь слегка промывался в фонтанчике. И когда пили томатный сок из «конусов» в магазинах, порой подсаливали его, погружаясь пальцами в одну и ту же мисочку или баночку с солью. Тогда было больше работяг, простецких людей. А теперь для многих подобное поведение однозначно неприемлемо. Я тоже из таких, если честно.

Хотя и у нас в Сибири встречаются порой такие похоронные традиции, от которых волосы встают дыбом. До сих пор забыть не могу похороны брата. Он скончался в 1985 году.

Брат отдыхал с большой компанией и утонул. Его искали семь дней. Пригласили для поисков водолазов, катера Рыбнадзора проверили все берега. Даже военный вертолёт летал над водоёмом, вихрями от лопастей будоражил поверхность воды. Родители тогда подключили все свои связи, быстро договорились с нужными службами. Но, как сказали знающие люди, если не найдёте брата, он сам всплывёт – обычно на седьмые сутки утопленники поднимаются на поверхность.

Так и произошло. Хотя водолазы в том месте всё дно обыскали, рыбаки нашли брата через неделю. Из-за посмертной экспертизы и возни с документами похороны состоялись только на десятый или одиннадцатый день.

На похоронах я чувствовала себя словно в бреду. Несколько раз чуть в обморок не упала. Помню всё происходившее лишь урывками. Запомнились именно те моменты, когда ко мне обращались, трогали или что-нибудь со мной делали. Некоторые эпизоды были просто кошмарными.

На кладбище, пока рыли могилу, гроб положили на табурет. Когда всё было готово, домовину подняли и понесли закапывать. Я пыталась пойти следом за процессией, но родственники меня вдруг остановили и усадили на этот табурет. Усадили буквально насильно – на несколько секунд. Это я очень хорошо запомнила, потому что в тот миг снова стала обмякать.

И вот представьте себе моё состояние. Я глазами ищу гроб, хочу посмотреть на него в эти последние мгновения – там ведь мой братец лежит. А меня заставляют сесть на гробовую табуретку, да ещё чуть ли не силой держат! Позже знакомые разъяснили, что существует поверье: после того как гроб сняли с табуретки, надо эту табуретку перевернуть верх ногами или сразу посадить на неё кого-нибудь из родни, чтобы покойник никого не забрал с собой и не случилось новых смертей в скором времени.

Когда брата закапывали, я стояла едва живая, вслушиваясь в ужасные звуки комьев, падавших на крышку гроба. Как же громко они падали! Я выла от ужаса и вдруг почувствовала, как кто-то мне за шиворот стал сыпать сырую глину. Я даже в том состоянии успела удивиться: почему глину, а не землю? Земля закончилась, что ли? Обернулась и увидела, что и маме тоже сыплют за шиворот, и даже отцу. Что это за обряд, я так и не поняла. Решила – это делают специально, чтобы безутешного человека хотя бы на несколько секунд отвлечь от происходящего, переключить внимание. Как говорится, чтобы «чипы не перегорели». Но расспросить родителей или родственников я в тот день не могла – не до того было. А потом как-то забылось.

Много лет спустя приятельница рассказала, что это тоже обряд – от тоски по покойнику и чтобы его не бояться. Правда, я слышала, некоторые женщины используют свежую могильную землю для порчи. Но в нашем случае всё обошлось.

На следующее утро мы всей семьёй приехали на свежую могилу, чтобы позавтракать с умершим. Стола возле могилы, разумеется, ещё не было (сейчас он стоит, но маленький). А привезли много чего. Суп в большом термосе, каждому тарелки, ложки. Второго блюда не помню. Ну и, конечно, ели блины и кутью. Последнее блюдо для меня – весьма нелюбимое кушанье. Женщины пили компот, мужчины – спиртное. Потом всю посуду сложили возле могилы, забрали с собой только термос. И еды оставили много. Во время следующих визитов ничего уже не нашли.

Конечно, это всё не более чем языческие пережитки, но всё же странно, что они до сих пор живы в народе. По крайней мере, совсем недавно многие люди их практиковали, хотя наверняка даже не задумывались об их значении. Но я понимаю – так было принято, а из песни слов не выкинешь. И на табуретках гробы стояли, и еду на кладбище привозили, и столы-лавки ставили около могил. И гроб дома ночевать запросто оставляли.

Хорошо это или плохо? Не знаю, но судить не возьмусь. Сейчас проводы в последний путь стали гораздо комфортнее. И столовые-кафе в помощь, и залы для прощания, и ритуальные услуги всех мастей – только деньги готовь. Хотя часто эти услуги для многих семей всё равно дороговаты.

Сейчас в родительские субботы и по случаю поминальных дат у нас стараются тоже подавать: детям – конфеты, мужчинам – алкоголь. Поэтому ходят некоторые люди по кладбищу, принимают, не стесняются. Мужики так вообще тёплые. Истинные поминальщики. Сейчас я спиртное на кладбища не беру. А конфеты тоже не каждому ребёнку можно предложить – неизвестно, как родители отреагируют.

Однажды искала могилу знакомого, ходила среди могил, вглядываясь в фото. И чуть не упала, споткнувшись о мешок. Конечно, со страхом, но прикоснулась к нему, пощупала и поняла, что он под завязку набит конфетами. Это было примерно через месяц после Радоницы. Видимо, кто-то набрал «поминального», а потом или забыли взять, или потеряли. А может, и спугнул кто-нибудь. Мешок лежал под снегом и дождями. Размер очень большой, как картофельный. Меня это удивляет. И не боятся с кладбищ брать, детей этим кормить!

Кстати, мой сосед мальчишкой тоже бегал, собирал конфеты на кладбищах в такие дни. Моих с собой звал – не пошли. Умер тот сосед совсем молодым. Хотя наверняка не это роль сыграло, но как тут не вспомнить о примете – нельзя ничего с кладбищ брать.

А вот что меня действительно сильно огорчает – всеобщее отчуждение и отсутствие обычного участия во время проводов умершего человека. Сейчас общие помины почти перестали делать. Соседи уже не приходят проститься, а иногда даже не приезжают и родственники. Мы становимся Иванами, не помнящими родства. С соседями и роднёй не хотим общаться и помощи от них не ждём. А раньше на похоронах люди помогали друг другу: кто деньгой, кто гроб несёт, кто могилу копает, кто с машиной подсуетится, кто поминальный обед помогает готовить… Так и говорили – «всем миром хороним». И не стеснялись никого, никто от пришедших попрощаться – не отворачивался, никто никого не осуждал. Жили вместе и уходили вместе. Традиция такая была.

Поэтому я никогда не осужу людей, которые прощаются с ушедшими иначе, чем привыкло большинство. В конце концов, это очень интересно – как в разных местах нашей страны прощаются с умершими.