Болтали по телефону с Димкой, моим давним товарищем, делились рабочими делами, он жаловался, что платят мало, хотя коллектив ему нравится, весёлый такой коллектив, молодой. И вдруг признался, что ему предложили новое место работы, с зарплатой чуть ли не в два раза выше и к дому поближе.

– О чём тут говорить, Димусь! Иди, конечно! – обрадовалась я.
– Да понимаешь, какая история, – замялся Димка, – там серьёзная организация, очень взрослые все. И я как представлю, что начнут они меня величать по имени-отчеству, так прямо передёргивает всего. Не выношу, когда ко мне обращаются Дмитрий Михалыч! А на старой работе я просто Димка, и мне это очень нравится.

К слову сказать, Димке недавно исполнилось 55 лет.

– Дим, если откровенно, – говорю, – это слабый аргумент, чтобы отказываться от большей зарплаты. Но я тебя понимаю…

Вот тоже не люблю, когда ко мне обращаются по имени-отчеству, и даже не от того, что не хочу мириться с возрастом. Когда телефонный разговор начинается с фразы «Добрый день, Наталия Юрьевна!», ничего хорошего дальше не последует.

Так обычно начинают разговор учителя моего сына, и я уже понимаю, что сейчас меня вызовут в школу и состоится разбор полётов. И хотя я Наталия Юрьевна, всё равно буду, как школяр, опускать перед ними глаза и ковырять носком туфли школьный линолеум.

Официальные инстанции также предпочитают обращаться по имени-отчеству, они никогда тебе не позвонят со словами: «Наташка, привет! Ты собираешься гасить задолженность по квартплате? А то мы тебе свет на фиг вырубим!» Конечно, информация эта всё равно неприятная, зато звучит как-то тепло, по-дружески.

Возраст вообще штука странная и относительная, он то перегоняет тебя, то вдруг отстаёт.

В отрочестве я выглядела значительно старше своих лет, наверное, потому что быстро оформилась как девушка. Ко мне вечно привязывались взрослые парни, на что я веско заявляла им, как научила мама:
– А вы знаете, сколько мне лет? Мне всего лишь тринадцать!
– Да ладно свистеть! – не верили они.

А потом, после двадцати с чем-то, всё поменялось, и долгие годы я выглядела много моложе своего возраста, словно законсервировалась. Помню, снималась в одном сериале с замечательным артистом Всеволодом Шиловским, он преподавал актёрское мастерство у студентов, поучить любил и между дублями взялся за меня. Тоном мэтра объяснял, как сделать эту сцену, как другую, я послушно кивала, а потом он спросил снисходительно:
– На каком курсе-то учишься, девочка? На втором?
– Да нет, Всеволод Николаевич, отучилась уже, мне тридцать лет, – скромно ответила я.

Более изумлённого лица я не припомню: он просто потерялся, стараясь найти разумное объяснение.

– Да как же это? Быть не может! Вы что-то с собой делали? Нет, вижу, не делали… Ну да, ну да… Случаются такие типы лица…

Я была очень довольна, когда он моментально переменил свой покровительственный тон на уважительный и перешёл со мной на «вы».

В общем, за годы я к этому трюку привыкла и долго жила в приятном заблуждении.

Но как только ты расслабишься и пару дней внимательно не посмотришь на себя в зеркало, тут тебя и прихлопнет.

На одной недавней съёмке я решила пококетничать с молоденькой артисткой. Говорю ей: «Деточка, ну что ты обижаешься на придирки этого режиссёра? Радуйся, что тебе ещё делают замечания взрослые! Это мне он ничего такого сказать не может, потому что я уже тётка старая, – тут я притворно тяжело вздохнула и добавила: – Подумать только, через две недели мне стукнет полтос!»

Я ожидала, что «деточка» вытаращит на меня глаза, как это обычно бывало, ахнет и воскликнет: «Да ладно! Вы шутите? Быть такого не может, выглядите лет на тридцать пять от силы!» Но «деточка» совсем не удивилась, а только хмуро проворчала: «И всё равно, возраст – ещё не повод, чтобы наезжать на человека!»

Я застыла в замешательстве и подумала: «Опаньки! А трюк-то больше не работает. Всё, копец, старушка…»

Действительно, всё чаще я стала замечать, что являюсь самой взрослой на съёмочной площадке, и если прежде режиссёры позволяли себе по отношению ко мне в лучшем случае покровительственный тон, а то могли и прикрикнуть, и обидеть, как эту «деточку», то теперь я сама уже стала старше многих режиссёров.

Но во взрослом возрасте есть и свои маленькие прелести.

Во-первых, если строго посмотришь на сидящего парня в метро, глядишь, он тебе и место уступит. Во-вторых, можно совершенно безнаказанно сделать замечание болтушкам в кинотеатре во время сеанса или прищучить каких-нибудь молодых балбесов, брызгающихся в бассейне, когда ты величаво плывёшь, и в ответ никто из них не скажет: «Да иди ты!» Нет, молодые в ответ смущаются, даже немного пугаются и вежливо говорят: «Извините, женщина». И мне внутренне становится так смешно. Ух ты, думаю восторженно. А сделай я замечание подобным балбесам лет этак тридцать назад, они меня ещё бы и притопили!

Особенно забавно, когда здоровенные верзилы, школьные товарищи сына, при встрече со мной басят: «Здравствуйте, тёть Наташ!» Спасибо ещё, что не Наталия Юрьевна.

Мой семнадцатилетний сын взял манеру напоминать: «Мать, тебе уже пятьдесят, а ты ведёшь себя…» Это он мне, конечно, мстит за то, что я ему вечно твержу: «Тебе скоро восемнадцать, а ты ведёшь себя…»

У меня есть или был (пока не соображу окончательно) любимый мужчина. У него дурная манера – как только мы с ним ссоримся, тут же меня блокирует в телефоне. Повторяется эта ерунда уже не первый год, пора бы и привыкнуть, но каждый раз для меня это страшный удар. Я скребусь к сыну в комнату, хлюпаю носом и потрясаю телефоном.

– Стёпа, представляешь, он опять меня заблокировал!
– Как же вы меня достали со своей любовью! – злится сын. – Тебе пятьдесят, твоему парню шестьдесят! Что за детский сад, вы вообще нормальные?

Тогда я начинаю плакать и оправдываться, что я всё та же девочка, только дольше живу, отягощена лишним весом, морщинками и большой ответственностью.

Но что бы этот мелкий понимал в возрасте!

Да, теперь я не способна воспринимать молодых мужчин как объекты для флирта, непроизвольно прикидываю, на сколько лет они могут быть старше моего сына, и веду себя с ними как мамочка. А если они проявляют ко мне повышенное внимание, пытаются приобнять, погладить по руке, теряюсь в догадках: что бы это значило? Да нет, чур меня, чур, гони эти мысли! Может быть, мальчику просто не хватает материнского тепла?

Вспоминая своего студенческого мужа, которому на момент нашего романа было восемнадцать, а мне на несколько копеек больше, теперь искренне жалею его и понимаю, что требовала от парня невозможного! Мой сын, которому через полгода будет восемнадцать, то принимается, как взрослый кавалер, выгуливать девочек, то с дурацким хихиканьем прячется от меня в шкафу или под столом.

Да, на взгляд моего сына, мы с моим шестидесятилетним парнем – два старых занудных ворчуна, и нам не пристало заниматься такими глупостями, как сцены ревности, блокировки по телефону, а уж целоваться нам, наверное, вообще не по возрасту.

Но видел бы он, как по утрам на даче, когда мы одни и воспитывать никого не надо, мой парень врубает на приёмнике «Радио-рок», начинает лихо отплясывать в семейных трусах и лабать на воображаемой гитаре сольные партии под «Флойдов». А ещё пару лет назад он ходил на руках по дачному участку, чтобы меня впечатлить. К тому же мы с азартом гоняем на моцике, и нас тормозят суровые молодые гаишники за то, что на мне не мотоциклетный шлем, как полагается, а защитный для регби, уж не знаю, какого чёрта он завалялся у меня дома.

Почтенный возраст – это ещё не красный сигнал светофора для прекращения всякого рода страстей и глупостей.

Моя бабушка, будучи уже семидесятилетней парализованной на одну сторону старушкой, втайне шаркала на свиданку со своим первым мужем, а её второй муж, такого же возраста, устраивал ей сцены ревности, называл «шлёндрой из-под лодки», объявлял голодовку на почве её предполагаемой измены с бывшим и, хлопая дверью, уходил из дома.

Да, наши представления о возрасте меняются с годами.

Помню, когда-то давно за мной ухаживал очень взрослый мужчина. Он объявил, что учится во втором классе, но, по-моему, всё-таки врал и учился в первом. Но всё равно для меня это был серьёзный возраст и высокий статус, ведь сама я ещё ходила в детский сад. Там, за оградой сада, на дневной прогулке, он меня как-то и приметил.

Его звали Борисом, он стал приходить каждый день, приносил мне сумасшедшие подарки, например золотистый цилиндрик иностранной губной помады, который, наверное, спёр у мамы. И неважно, что помада почти закончилась, а в её остатки воткнута спичка. Это была не какая-нибудь там кукла или плюшевая игрушка, это был взрослый подарок, подчёркивающий, что восьмилетний мужчина относится ко мне как к женщине.

Намерения Бориса оказались серьёзными, он даже приглашал меня в гости познакомиться с его мамой, но на полпути мы с ним передумали и решили, что полазать по чердаку его дома в поисках сокровищ нам сейчас гораздо важнее.

И, к слову, о подарках.

Поссорившись со своим любимым, теперь я сплю с акулой. Акула здоровенная такая, голубая и мягкая, оскал у неё, правда, не очень располагающий, зато она не храпит и не закидывает на меня свои пудовые ноги. Напротив, я сама могу её подмять под себя, как мне это будет удобно.

Акулу подарил мне сын на пятидесятилетие. Я очень удивилась и спросила его:
– А что, подарка по моему возрасту ты придумать не смог? Мне уже в детстве дарили помады и прочую косметику, а теперь ты меня возвращаешь к игрушкам?
– Мать, ты не сечёшь ни черта! – обиделся сын. – Это сейчас самый топовый товар в «ИКЕЕ», расходится в момент, я три магазина объездил, чтоб её найти. Девчонки от этих акул визжат! Мне пришлось её прятать в дороге в большом пакете. Да если б я с ней под мышкой проехался в метро, все бабы были бы мои!
– Ну раз так, тогда спасибо, – примирилась я с подарком.

Зато любимый подарил мне на юбилей букет из пятидесяти роз. Правда, с ними тоже оказалось не всё так просто.

– Ой! – воскликнула я, когда он вручил мне цветы. – Здесь что, прямо пятьдесят?
– Ну да, – как-то неуверенно согласился любимый.
– Офигеть! Мне ещё ни разу не дарили букет из пятидесяти роз!
– Ну, тебе до этого ещё ни разу и пятьдесят лет-то не исполнялось, – со странной улыбкой сказал любимый.

Что-то меня насторожило в его реакции, и когда он вышел из комнаты, я принялась пересчитывать розы. Их оказалось сорок девять. Когда любимый вернулся в комнату, я уже стояла подбоченившись.

– Тебя или обманули в магазине, или ты зажилил одну розу.
– Подсчитала всё-таки, – помрачнел любимый. – Ну не мог я подарить тебе чётное количество, я суеверный. Всё-таки у тебя день рождения, а не похороны. Я долго думал: сорок девять купить или пятьдесят одну? Решил в итоге, что пусть уж ты меня посчитаешь жмотом, чем потом будешь вечно попрекать, что я записал тебя в старухи, прибавив лишний год.
– Ага! Значит, получается, что жить в девицах мне осталось недолго, через год ты меня всё-таки запишешь в старухи? – надулась я.
– Нет, через год я снова подарю тебе пятьдесят одну розу, – пообещал любимый, и тут в его глазах загорелся дьявольский огонёк. – Но цветы – это только официальная часть мероприятия, а в три часа дня мы с тобой пойдём на квест «Тайны замка с привидениями»!

Мы оказались в специальном заведении, где проводят массу разных квестов, от сказочных до триллеров и ужастиков. Там вас запускают в лабиринт из множества комнат с таинственным и жутковатым антуражем по теме квеста, где группу участников поджидают ловушки, логические задачи, полумрак, внезапные вспышки света, взрывы, завывания и прочие пугающе-завораживающие неожиданности. Цель – добыть некий артефакт и выбраться на волю.

В фойе перед входом в загадочный замок толпились группка детей и несколько мамочек.

– Вы тоже участвуете в этом квесте? – радостно обратилась к нам одна из мамочек. – Как хорошо! А то мы побаивались отпускать детей одних. Ну вы же им поможете в разгадках, присмотрите там за ними?
– Безусловно, – неохотно согласился любимый и шепнул мне на ухо. – Чёрт! Теперь возись с этими дурацкими карликами…

Я, конечно, его одёрнула, но уже почуяла неладное. Предчувствия меня не обманули…

– Дядь, может, открыть этот сундучок, и там будет ключик? – семилетний мальчик робко спрашивал моего любимого в таинственной комнате.
– Какой, на фиг, сундучок! Убери руки, малой, надо дёргать за этот шнурок! Бдыщь! Взрыв! Но мы на верном пути – нам выпал камешек, который надо куда-то вставить.
– Ха-ха! – ликовал любимый. – А теперь вставляем камень в эту дырку в стене и играем «Собачий вальс» на этом раздолбанном рояле! Мальчик, отдзынь! У меня три года музыкальной школы, я сам сыграю!.. Ага, теперь переставляем местами эти кубики… чёрт, не так!.. Девочка, ну что ты мешаешься, отойди в сторону, видишь, дядя думает!

Дети испуганно забились в угол очередной страшной комнаты, но боялись они не её, а обезумевшего дядю.

– Слушай, ну что ты захватил всё пространство, – шептала я любимому. – Это нечестно, дай и детям поиграть.
– Знаешь, я тоже сюда пришёл играть, а не сопровождать детский сад! – огрызнулся любимый. – Вот! Правильная комбинация кубиков – открылась дверца, надо лезть в неё!
– Куда ты собираешься лезть? – взмолилась я. – Ты там застрянешь со своим пузом! Детей пусти!
– Блин, мы какие-то с тобой слишком умные, всё разгадывается и получается, даже неинтересно! – пылко кричал любимый. – Давай просто нажимать все кнопки подряд и открывать все коробочки без разбора, может, какое привидение, наконец, вылетит и нас напугает?

В общем, довольно быстро добыли мы нужный артефакт, вышли на волю, дети были унылые и расстроенные, я поскорее потащила любимого в гардероб, чтобы не смотреть в глаза насторожённым мамкам.

И вот теперь, проводя сравнительный анализ, я не могу сказать с уверенностью, к чьему возрасту я испытывала большее почтение: в те далёкие времена к восьмилетнему мужчине Борису или сегодня к этому шестидесятилетнему мальчишке.

Уже и не вспомню, почему у нас тогда не сложилось с Борисом. Возможно, я просто повзрослела и пошла в первый класс, а там семилетняя жизнь закрутила меня, завертела. Наверное, теперь моего детского жениха называют по имени-отчеству, а его дети и внуки тоже считают Бориса занудным ворчуном.

Но всё-таки Борьки, Наташки и Димки живут в нас до самого конца под этими помятыми и разношенными костюмчиками возраста.