Ксюхе все говорили, что нормальные люди так не поступают. Окончила худграф пединститута и рванула в глухомань. Раньше, понятно, по распределению люди ехали в провинцию, но в наше время кто поедет из рыночной экономики да в лес к волкам? А она упёрлась: поеду, и всё – места красивые. Это они летом красивые были, в студенческой компании, когда днём этюды, ночью – самогон. А в сентябре там уже зима. Но у неё и на это аргумент – зато зимой комаров нету.

Там и людей нету зимой, разъезжаются. Где она только нашла эту школу. Говорит, целый посёлок сохранился, выживают за счёт чудом уцелевшей фабрики. Мать у неё как узнала, куда дочка собралась, паспорт спрятала. Примитивный такой способ воздействия выбрала. Прячь не прячь, через две недели новенький выдали.

Борис умолял, в ногах валялся – это парень её. И полное обеспечение предлагал, и трудоустройство во всех областях дизайна. Родители у него давно в этой сфере. Да и вообще, из выпуска никто преподавать не пошёл, кроме Матушки. Они так Надю Фролову звали, мать-одиночку ещё с первого курса. Но она же из-за ребёнка в учителя подалась, чтобы с ним в одну школу ходить. Школа с художественным уклоном, учителя рисования требовались. Она и Ксюху агитировала до последнего. Говорила, в столовке обедать вместе будем, как в универе.

Но Ксюха упёрлась – говорит, надоело мне одно и то же меню жевать. А от дизайна вообще тошнит. Не хочу, говорит, барные стойки конструировать для полуразрушенных лофтов. И альпийские горки не хочу удобрять в среднерусском ландшафте под ключ. Забралась она в скорый поезд и уехала.

На вокзал тогда многие пришли её проводить, и Матушка с ребёнком пришла. Мальчишка у неё толковый, ситуацию сразу прочувствовал, вцепился в Ксюху и давай реветь, еле отодрали. Борис тоже хорош – говорит, или я, или чемодан. Думал, Ксюха его вместо чемодана выберет. Хорошо, проводница не растерялась, вырвала у него чемодан и в вагон закинула. Она бы и Бориса закинула куда подальше, статная такая женщина, типа Нонны Мордюковой. «Вагончик тронется, перрон останется» – был вердикт проводницы.

Когда перрон остался, все пошли успокаивать Бориса в ближайшее кафе. Ну а как успокоишь, начали ставки делать, через сколько Ксюха с Северов сбежит. Матушка говорила, что палку перегнули с проводами, что Ксюха теперь из принципа там перезимует. И кто-то вспомнил Бродского и сказал, что он даже очень неплохо жил в ссылке, и друзья к нему приезжали. Борис винил во всём себя, говорил, что жениться на девушке надо до того, как она почувствует вкус свободы, а теперь поезд ушёл, и чемодан для неё важнее человека.

Матушка оказалась права, и Ксюха действительно перезимовала. И только она одна знает, какой была та зима. Но время сглаживает, утрамбовывает, уравнивает, выдаёт чёрное за белое, меняет вкус, цвет, размер и запах. И спустя пять лет Ксюха вспоминает бельё на морозе, пироги с морошкой, собаку Блинку, кота Шаню. И даже Лёша-псих, каждый раз при встрече обнюхивавший её, вспоминается безобидным увальнем. У Лёши был бзик – он всех обнюхивал. Возможно, представлял себя псом, и местные принимали это как должное. Но для Ксюхи Лёша стал ежедневным препятствием, которое требовалось преодолеть по дороге от дома к школе и обратно.

Домом для неё стала общага, в которой располагался десяток семей на постоянной основе, с общей кухней и прочими общими удобствами. Семьи состояли из усталых женщин и неутомимых детей. Коридорный топот, дикие вопли и кухонный жар исчезали за полночь. Всей этой гурьбе проще было бы объяснить теорию относительности или появление чёрной дыры, чем появление Ксюхи в их северном Гарлеме.

Школьный коллектив тоже не всё понял, хотя теорию относительности даже историчка знала, потому как главной чертой этого коллектива была взаимовыучка. Так, литераторша легко могла заменить математичку, а математичка – дать урок английского, химичка смело погружалась в историю.

Для чего им нужна была Ксюха, непонятно. Директриса объяснила, что поступил сигнал свыше – взять единицу по штатному расписанию, и если уж эта единица сама к ним приехала, то обязана соответствовать. И первым Ксюхиным уроком стало вовсе не рисование, а физика, вторым – география, третьим – физкультура. Просто физик, он же географ-биолог, он же физрук-трудовик, он же Юрий Петрович, он же единственный мужчина в школе, приболел. Болел он стабильно две недели в каждом месяце – больше организм не выдерживал, поэтому алкоголиком его никто не считал.

На первой же физике обнаружилось, что программа седьмого класса Ксюхе не по зубам. Задачка не решалась даже после второго прочтения параграфа. Ученики старательно пыхтели, и краем глаза Ксюха видела, что многие перешли ко второй задаче. Третья задача оказалась сложнее, и умный на вид мальчишка поднял руку и попросил Ксюху объяснить эту задачку. Ксюха беспомощно топталась у доски, дети притихли в ожидании чуда, которого так и не произошло, то есть прозвенел звонок, и трудная задачка перешла в домашнее задание, а по классу прошёл удивлённый гул: «Юрий Петрович нам трудные задачи на доске решает».

После нерешённой задачи по физике идти на географию Ксюха опасалась, география была физической – мало ли что. Но, войдя в класс, она заметила у детей контурные карты и успокоилась – почти рисование, а рисовать можно хоть весь урок. Но тут же выяснилось, что цветных карандашей ни у кого нет и что на уроках Юрий Петрович рассказывает им о путешествиях. И кто-то крикнул: «Про пиратов хотим!» Класс его дружно поддержал, скандируя: «Про пиратов!»

Ксюха от волнения обычно начинала много говорить, но тут было какое-то другое волнение, хотелось исчезнуть навсегда. Она уже бросилась к выходу, но остановилась у доски, взяла мел и резкими движениями, будто с кем-то сражаясь, набросала неизвестный ей корабль на волнах. Последним штрихом был череп на флаге. Класс притих, а Ксюха, запинаясь, начала пересказывать «Остров сокровищ».

В конце урока раздался надменный голос: «Мультик видели такой!» «Точно! Точно! Видели!» – поддержал класс. «Мультик смотрели, а книгу не читали, – в Ксюхе проснулся примитивный взрослый, – задание на дом – прочитать». Дети недовольно заныли.

А Ксюхе предстоял ещё урок физкультуры, что не предвещало лёгкой разминки. Она её и в школе прогуливала, не говоря уже об университете, да и спортивной формы у неё не было. «Зачем вам спортивная форма? – удивилась директриса. – Вам главное – судить правильно», – сказала она и протянула Ксюхе свисток. Что предстоит судить, Ксюха не спросила, плоховато соображала – переполняли впечатления от первых двух уроков. Подумала, что в волейбол-баскетбол какой-нибудь сыграют.

Непонятно только, для чего они маты раскладывают. «Кувыркаться будем?» – поинтересовалась она у класса, прилежно усевшегося на скамейках. «А вы какими единоборствами владеете?» – ответили ей вопросом на вопрос. «Разными», – почему-то сказала Ксюха. «Вот это хорошо! У нас тут бои без правил!»

Такое Ксюха видела только в кино о трудной послевоенной жизни, когда выходили двор на двор, микрорайон на микрорайон и молотили друг друга. Многие известные актёры и писатели, чьё детство пришлось на тот период, с нежностью вспоминают подобные состязания, разъясняют неписаные правила, восхищаются собственным благородством и благородством противника. А для Ксюхи всегда было загадкой, как они не путают своих и чужих. Вот и сейчас такая махаловка началась. Дрались не только мальчишки, но и девчонки.

Атмосфера боя захлестнула Ксюху, и в какой-то момент ей показалось, что и она уже кого-то дубасит. Кулаки у неё действительно были сжаты, и потребовалось волевое усилие, чтобы их разжать. Таким образом она обнаружила в правой руке свисток. Удивительно, но свисток произвёл эффект, бой моментально прекратился, и класс расселся по скамейкам. Возможно, это работали ещё те, послевоенные правила благородного боя. «Это всё? Я могу идти?» – пролепетала Ксюха, обращаясь к классу, её мутило. «Да что вы! Это разминка!» – закричали ребята.

Дальше начались бои один на один, но без учёта пола и весовых категорий. Болельщики вели себя активно, как в фильмах про боксёров, вынужденных драться, пока живы. А Ксюха болела за каждого и молилась, чтобы все остались живы.

После уроков к ней подошла директриса и спросила о впечатлениях первого дня. «А что, так всегда будет?» – поинтересовалась Ксюха. «А вы хотите что-нибудь изменить?» «Нет», – испугалась Ксюха. «Вот и хорошо, работайте, Юрий Петрович нескоро выйдет, в районный стационар лёг», – благословила её директриса.

Мне бы самой стационар не помешал, думала Ксюха, бредя домой, или сразу уже в морг оформиться. Чувствовала она себя разбитой на всех фронтах. Точнее, не разбитой, а убитой, переставшей существовать и в настоящем, и в прошлом, будущего вообще не намечалось. Физика – позор, пиратская география – полный провал, физкультура – чистый криминал. Может, этот Юрий Петрович не в стационаре лежит, а в соседней зоне. Если так каждую физкультуру будут драться, то по теории вероятности точно кого-нибудь прибьют, а меня посадят.

По теории вероятности, возмутилась про себя Ксюха, что ты о ней вообще знаешь, идиотка непросвещённая. Как я только математику сдавала? А физику? Вон местные девчонки наравне с ребятами дерутся – и живы до сих пор. Ксюха резко ударила воздух, изображая девочку-бойца.

Она бы и дальше молотила воздух, но перед ней возник Лёша-псих и начал своё традиционное обнюхивание. «Нету, нету ничего», – Ксюха показала ему пустые ладони. Но Лёха сосредоточился на сумочке, в которой и правда обнаружилась маленькая «Алёнка», как призрак прошлой жизни.

А в общаге пахло печёным. Ксюха робко заглянула на кухню. «Прописываться собираешься, или так сойдёт?» – приветствовала её распаренная усталая хозяйка. «У меня все документы в порядке», – начала оправдываться Ксюха. «При чём тут документы? Проставляться когда думаешь?». «Как скажете», – смиренно ответила Ксюха. «Лучше всего в пятницу вечером. Там два дня выходные – отоспимся».

Отродясь Ксюха не готовила, и если требовалось чем-нибудь закусить, то это всегда было чисто символически. Тут она тоже решила не заморачиваться и организовать фруктово-сырную тарелку. Забыв о функционале, но сосредоточившись на красоте, Ксюха такую пирамиду сконструировала из фруктов с сыром – произведение искусства. Даже дети притихли, а чья-то мать скомандовала – три шага назад, но кто-то сказал – ненастоящее и потянулся к пирамиде. Всё мгновенно рухнуло, и Ксюха чуть не рухнула, потому как другой закуски у неё не было.

Но кто-то из женщин скомандовал – наливай, обстановка разрядилась, а на столе откуда ни возьмись появились кастрюля горячей картошки, солёные огурцы, капуста, блины, пирожки, которые оказались шанежками, и одноимённый кот Шаня заявился, и собака Блинка подала голос. А Ксюха поверила, что скатерть-самобранка существует, просто появляется редко – в самых безвыходных ситуациях.

А потом она поверила в то, что Юрий Петрович может научить физике не только учеников, но и всех учителей, и даже её может научить решать задачи. Просто примеры из повседневной жизни брать надо, а не из учебника, так оно быстрей доходит, естественней усваивается. А пройдя курс зоологии, она вообще червяков перестала бояться, и лягушек, и мышей. Ребята же не боятся, даже девчонки мышей в руки берут, говорят, что это природа.

По пиратской географии много пришлось перечитать про путешествия разные. А как по-другому? Не учебник же им пересказывать. По истории то же самое – голые факты детей не трогают, дополнительный материал требуется. А на английском – разговорную речь подавай. У Ксюхи у самой с этим проблема – всё понимает, а сказать не может. Ничего, заговорила, англичанку радикулит на месяц прихватил, деваться некуда. У неё и усталые матери на кухне заговорили, она их сначала ругаться по-английски научила, дальше кулинарную лексику освоили – и пошло-поехало.

Матери ей тоже свой опыт передали. На Новый год Ксюха уже сама шаньги пекла. Ей и Дедом Морозом пришлось нарядиться в школе. Юрий Петрович приболел, как всегда, а она самая высокая из учителей. Кстати, когда школу к Новому году оформляли, только тогда все вспомнили, что она учитель рисования.

Ксюха и сама забыла, кто она и зачем. Но в третьей четверти взялась всё же кружок рисования вести после уроков. Были желающие, учителя в основном, но и ребята потом подтянулись. У Юрия Петровича отлично получалось, рука твёрдая, цвет чувствует – талантливый человек, а по диплому – инженер-строитель.

На 8 Марта директриса попросила Ксюху сделать с детьми бумажные розы, чтобы дети могли мамам подарить. В марте месяце живые цветы в их местность не доезжали. Столько они этих роз накрутили, у Ксюхи они потом перед глазами стояли. Закрываешь глаза, а там розы.

И сейчас вон они в вазе стоят, ребята присылают в конвертах. Вот уже пять лет прошло, как Ксюха уехала, а всё шлют. Мама говорит, нормальные люди кое-что другое в конвертах получают, и розы им дарят живые. До конца учебного года Ксюха тогда две недели не доработала – у мамы инсульт случился. Директриса сказала – даже не думай, поезжай, справимся, да и сама не пропадёшь, я за тебя спокойна, Юрий Петрович боковой удар тебе поставил.

Ксюху потом однокурсники пытали при встрече, стоило ли ехать в такую глухомань, что ей это дало, всё равно вернулась. Она не могла толком объяснить и для себя сформулировать не могла. Тогда ещё Борис сказал при всех, что Ксюха растоптала его любовь. А Надя Фролова, та, которую Матушкой звали, спросила его, что такое любовь. Борис посмотрел на Матушку, как на идиотку, и сказал, что это и так всем понятно. А Матушка сказала: понятно всем, но не каждому. «Любовь – это когда забываешь о себе», – вдруг вырвалось у Ксюхи, и она моментально поняла, для чего ездила в такую глухомань.