Это случилось около шести вечера. Отчим живёт в частном секторе, пошёл мыть «КамАЗ», сказав мальчишке, чтобы помог матери сварить собакам кашу – они держат двух алабаев. Мать на костылях после тяжёлой травмы, поэтому часто просила: это принеси, то подай. Вроде всё нормально, пасынок принёс кашу, поставил варить. Мать крикнула, чтобы сын захватил из гаража поварёшку, а тот не отозвался. Позвонила парню на мобильник – не взял трубку.

Мама забеспокоилась, проковыляла на костылях на второй этаж. Открыла дверь в комнату сына, а он висит в шкафу на перекладине. Шкаф угловой, перекладина 1 метр 75 сантиметров. Мальчик повесился на поясе от кимоно, на котором маркером написал по-английски: «Грязная атмосфера».

Мать заорала, бросила костыли  – и к нему. Поседела сразу. Её первый муж, родной отец мальчишки, в своё время тоже повесился. Его откачали, но он потом всё равно свёл счёты с жизнью. Правда, там имелась серьёзная причина – большие карточные долги, мужчина был неисправимым игроком. Его сыну тогда и годика не исполнилось. И вот история повторилась в следующем поколении.
В тот момент отчим находился в гараже, услышал крики, прибежал. Сняли пацана, а он ещё живой – слава богу, хоть успели вовремя!

Начали откачивать, вызвали «скорую». Доставили в реанимацию, потом долго ждали машину из краевого центра – врачи сказали, что пасынка нужно немедленно перевезти в краевую больницу. У парня диагностировали отёк мозга и срочно ввели в медикаментозную кому. Врач, приехавшая на реанимобиле, сказала, что состояние тяжёлое и пока нет никаких прогнозов: сделаем всё, что можем. Ну и прочее, что обычно говорят в такой ситуации, хотя это ни фига не помогает. Пообещали лишь, что если динамика будет хорошей, парня приведут в сознание через неделю.

Кстати, родителей не пустили в реанимацию – вот тебе и новый закон, разрешающий присутствие родственников в палате интенсивной терапии. На деле выходит полный пшик. Бывший с супругой переночевали в краевом центре, а к обеду вернулись домой. Сказали, нет смысла дежурить под окнами больницы, сидя в машине.

Мама подростка выпила, наверное, литра три корвалола. По словам бывшего, взгляд у неё был безумный, речь пьяная. Словом, полная жесть, врагу не пожелаешь.

Может, я и скотина бесчувственная, но в данной ситуации мне было жалко только её. Как подумаю, что тогда пережила мать этого юного дурачка, становится страшно. Я ей на следующий день звонила, она трубку не взяла. Бывший сказал, что жена не хотела никого ни слышать, ни видеть, постоянно думала: что именно привело к трагедии? Перебирала в памяти случаи, когда накричала на сына, что-нибудь запретила.

Между тем в нашем городе со скоростью лесного пожара начали распространяться слухи и сплетни, я не успевала читать их в местных интернет-сообществах. Возникло ощущение, что некоторые люди соревновались друг с другом, чья небылица окажется круче. Приплели и членство в сатанинских сектах, и свидетелей Иеговы. Городок был сильно взбудоражен – всё-таки 30 тысяч жителей, все так или иначе знают друг друга.

Полиция сразу изъяла у родителей телефон и компьютер сына, все его школьные тетради и книги. Дома провели обыск, затем прошерстили школу и секцию рукопашного боя, куда ходил пасынок. Допросили моего племянника, с кем парень дружил. Нам тоже звонили, я ходила на допрос. В основном спрашивали о бывшем супруге, какие у нас были отношения: он не унижал вас, не бил? Бред какой-то.

Также выяснили, что пасынок всё-таки состоял в сети в одной из подростковых «групп смертников». Это какая-то новая группа, у неё даже названия нет, полицейские выудили информацию о ней из компьютера и телефона парня. После во всех школах города прошли собрания, с подростками провели профилактические беседы.

Пасынок приходил в себя, пару раз открывал глаза. Врачи обещали пустить к нему родных.

Все гадали, что могло стать спусковым крючком для такого поступка. Вроде пацан не из трудных, явных проблем не имел ни в школе, ни дома, ни в секции. Казалось бы, наоборот, должен быть ответственным, понимая, что мать восстанавливается после сложного перелома ноги и операции.

Через несколько дней я позвонила куме, попросила прислать племянника за пирожками. Он не пошёл, потому что уже стемнело. «Боюсь его отпускать в связи с последними событиями, – призналась кума. – Хотя пятнадцать лет парню, рост сто восемьдесят и идти до вас всего метров пятьсот, но фиг знает, что происходит в их компашке. А ведь раньше гуляли до девяти вечера».

Нам, взрослым, это давно понятно, а подростки – вроде уже не маленькие люди, но верят во всякую фигню. О той группе самоубийц в сети полицейские прямо говорят: там уже половина краевого центра сидит. Хотя в нашем городе на моей памяти это первая попытка суицида среди подростков, если не считать случая пятнадцатилетней давности. Тогда мальчишка баловался ружьём отца и по неосторожности выстрелил в сестру. Поняв, что натворил, пальнул себе в голову. Сестра выжила, а брата спасти не удалось.

Что бы ни говорили, я уверена: за подростками нужен контроль и ещё раз контроль. Какие могут быть лояльность, свобода выбора и толерантность? Я спокойно заглядываю в смартфон 19-летнего сына, и меня не колышет мнение поборников свобод: мол, как так можно, надо уважать его права, он же взрослый человек. Отвечу коротко: можно и нужно. А то сначала они играют в уже взрослых людей и самостоятельных личностей, а потом родители кусают локти на похоронах.

Вскоре пришли первые хорошие новости: пасынок будет жить, но пока остаётся в состоянии искусственной комы. Врачи сказали, что самое страшное позади. Насчёт последствий говорили предельно осторожно – не всё было ясно, – но заверили: как только сойдёт отёк, мальчишку выведут из комы. Мама тем не менее попала к сыну в реанимацию, и закон тут ни при чём – договорилась за деньги.

Потом бывший прислал фотографию пасынка из реанимации. Это полный абзац! Я даже не сразу узнала пацана – какой-то маленький, худой, нос, как клюв у чайки, жуть. Через несколько дней его перевели в палату. Мальчик в сознании, начал говорить. Тяжёлых физических последствий вроде нет.

Ну а теперь о самом главном. Едва парень пришёл в себя, ему задали вопрос:
– Почему ты это сделал? Тебе велели в группе самоубийц?
– Группа – фигня, – ответил пасынок. – Я сделал это, потому что меня не отпустили гулять.

Слов нет. Занавес.

Когда мой сын приехал из института домой и узнал о причинах поступка пасынка, сказал следующее:
– Был бы моим ребёнком – засёк бы его ремнём, чтобы выбить из башки такие мысли раз и навсегда.

У меня даже внутри что-то дрогнуло после этих слов: часом, нет ли у сына садистских наклонностей? Его пальцем никогда не трогали. Или просто на эмоциях высказался? А может, он и прав, действительно надо меньше дуть в попу таким юнцам?

Потом узнала очередную новость и слегка офонарела. То ли лыжи у меня не едут, то ли я совсем дура. Не успел юноша очухаться после реанимации, мама привезла ему в палату ноутбук. Теперь несостоявшийся самоубийца уже радостно общается по скайпу с друзьями. Не знаю, как врачи вообще разрешили. Похоже, крышу сорвало не у мальчика, а у мамы.

Он всегда был избалованным: ой, мальчик это не хочет, а хочет вон то, пятое, десятое, луну с неба. В эту школу не пожелал ходить – мама перевела в другую. Тут пришла новая беда – юноша и в эту не захотел идти, перевела в третью. Благо школ у нас четыре штуки, да ещё лицей.

Ноутбук у пасынка уже «старый», три года исполнилось технике. Ноутбуки столько не живут, это же конец света! Разумеется, мальчику сразу же купили новый. Телефоны ему дарят каждый год. Осенью вывозят парнишку в горы, зимой и летом – на море. Всё это я говорю отнюдь не в осуждение, просто объясняю, как человека можно избаловать с малых лет.

А потом выяснилось, что в тот злополучный день его не пустили гулять, потому что куртка не высохла. А ему именно в ней надо было идти.

Однажды пасынок не пришёл к моему сыну на день рождения из-за того, что испачкал любимые чёрные джинсы. Не потому что они у него одни, а просто хотел явиться именно в них. И наплевать, что у приятеля праздник. В прошлом году на дне рождения сына он тоже не стал сидеть с молодёжью, прибился к нам.

Раньше за ним не замечали странностей, возможно, просто не обращали внимания. На мой взгляд, здесь может быть масса неисследованного материала. Слышала, суицидников ставят на учёт у психиатра, а некоторых даже отправляют на стационарное лечение. Правда, насколько это верно в нашем случае, не знаю.

Как бы там ни было, на родителях пасынка теперь лежит огромная ответственность за жизнь и здоровье мальчика. Им теперь с этим жить.

Прошёл год. За это время произошло много удивительных и не совсем понятных вещей.

Мальчик выздоровел, снова учится. На учёт к психиатру его так и не поставили – родители отмазали деньгами. Самое странное, что после случившегося он не состоит даже на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних, ходит в школу, как обычный подросток, интересуется стрижками и покраской волос, любит татуировки. При этом продолжает манипулировать родителями и порой очень жестоко. Когда ему что-нибудь нужно, заявляет: «Жаль, что я тогда не ушёл». Попивает коктейли и «энергетики», закурил. Человеку 15 лет, а командует матерью.

Кстати, она до сих пор ходит в гипсе, перенесла уже семь операций. И всё из-за того, что бросилась вынимать сына из петли – кости сместились и растрескались, пока вытаскивала его из шкафа. Теперь маме нужно ставить протез, она ищет подходящую клинику и ждёт квоту. А мне в очередной раз не хватает слов, чтобы высказать всё по этому поводу.