Опиум для неокрепших умов
02.06.2021 18:46
Проснулся Алёшка в роскошной постели

Опиум для неокрепшиъВ среде художников и артистов нетрадиционная ориентация – дело обычное. Помнится, я работала в одном театре, где гетеросексуалы в шутку называли себя именно меньшинством. А худрук пытался отбить у меня молодого человека. Так что с модным нынче термином «толерантность» у богемы никогда не возникало проблем.

В 1979 году мне в руки попал альбом юной художницы Нади Рушевой. Рисунки произвели неизгладимое впечатление, но вместе с тем пробудили зависть. Чем я хуже, тоже так умею! На полях всех учебников у меня летят в прыжке балерины, могу нарисовать профиль Пушкина, не отрывая карандаш от бумаги.

– Надя была трудолюбивой, в художественной школе занималась. А ты лентяйка, только на диване валяешься, – ответила на мои стенания мама.

Я вздохнула и поплелась в изостудию Дворца пионеров. Дама в пышном жабо похвалила мои рисунки. Отправила к другим ребятам рисовать натюрморт: графин и стакан. Более скучного занятия и придумать нельзя. Рядом со мной у мольберта так же тосковал и презрительно кривил губы очень красивый мальчик. Белокурые кудри, длинные тёмные ресницы, точёный профиль.

Закончив рисование, мы всей группой отправились в картинную галерею. Там, среди портретов ударников труда и пейзажей, меня интересовал только один экспонат – красавец Алёшенька. Он сразу отстал от группы и начал подниматься по лестнице на последний этаж, а я за ним. Гордость этой галереи – зал «Пермские боги». Но детей туда обычно не водили, ведь религия – опиум для неокрепших умов. Боги стояли, сидели, строго взирали с висящих распятий. Всё торжественно и как-то даже страшно.

Алёша достал из портфеля альбом и начал рисовать, а я пристроилась у него за плечом. Довольно грубые черты Спасителя, вырубленного из дерева, в его альбоме становились нежными, мягкими и женственными.

– На девчонку похож, – заметила я.
– Дура, – беззлобно отозвался он.
– Когда вырастешь, художником будешь?
– Великим.
– Я тоже.

Мы рассмеялись. Время пролетело незаметно. Наша группа ушла домой, за окнами стемнело, музей закрывался. Вышли на улицу, и какая-то нелёгкая понесла нас на берег Камы, что совсем рядом с галереей. А из подворотни частного сектора нам навстречу вышла ватага местной шпаны, «правобережных».

– Э, вы чё по нашему району ходите? – сразу последовал наезд.
– Где хотим, там и ходим, – дерзко заявила я.
– Ты чё сказала, коза? – взвизгнул один, патлатый. – Пацаны, давайте макнём её головой в сугроб.

Но осуществить злодейство не успели. Алёшка размахнулся портфелем и наотмашь врезал патлатому по носу, схватил меня за руку и крикнул: «Бежим!»

Мы чуть не кубарем скатились по крутому склону к реке, ватага «правобережных» с криком и гиканьем гналась за нами. Спасение одно – бежать по льду на другую сторону. То, что стоял конец февраля, лёд начал подтаивать, в голову не пришло.

Где-то на середине реки стало ясно – за нами уже не гонятся, но мы всё равно бежали, было просто весело. Но в двух метрах от берега лёд стал совсем тонким, захрустел, зачавкал под ногами, и мы провалились в воду.

– А-а, я плавать не умею! – завизжала я.
– Я тоже! – завопил Алёшка.

Вот надо же встретиться двум олухам, которые выросли на берегу реки, а плавать не научились. Впрочем, тонуть нам не пришлось, у берега было мелководье, можно сказать, по колено.

После этого случая мы с Алёшкой стали друзьями не разлей вода. У нас оказалось много общего: презрение к унылой действительности, неподчинение любым правилам и страстное желание всегда плыть против течения. А ещё глубокая уверенность в собственной гениальности и блистательном будущем.

Когда подрос, Алёшка сделался записным ловеласом. Девчонки сами табуном бегали за красавчиком, а он и не возражал. Переспал со всеми моими подругами, две от него залетели, одна даже родила.

Мой будущий ревнивый супруг пару раз его поколотил и заявил:
– Чтоб я не видел у нас на свадьбе его смазливой рожи.

После школы меня под дулом пистолета отправили в медицинский институт, а Алёшка поехал покорять Москву. В Академию имени Сурикова не поступил, но в родной город вернулся только через пять лет.

Мы встретились в сквере, присели на лавочку. Алёшка очень изменился, стал модным и столичным. Беретик набекрень, яркий шарфик, отпустил кудри до плеч, отзывался исключительно на имя Алекс.

– У тебя колготки драные. Боюсь даже представить нижнее бельё, а пудра висит клочками на лице. Не можешь нормальную, французскую купить? – приветствовал меня друг юности.
– Ага, купишь кукиш. У нас сейчас демократия и гласность, – огрызнулась я. – Сам-то как?
– Нормально, – как-то слишком длинно выдохнул Алекс.

В Москве на вступительных экзаменах красивого провинциала сразу приметил маститый Мэтр. Опекал, давал советы. Пригласил в гости для дополнительной консультации, а там совершенно открыто указал на постель.

Алёшке это показалось диким, он всю сознательную жизнь спал с девчонками, а тут с мужиком… Бред! Рассердился, собрался уйти, но Мэтр принялся извиняться, мол, совсем не то имел в виду. В знак примирения предложил бокал вина. Короче говоря, напились. Проснулся Алёшка утром в роскошной постели, с болью в голове и ещё в одном месте.

– Он же тебя изнасиловал!

Я была готова расплакаться. Как такое могло случиться с моим лучшим другом, с моим прекрасным принцем? Что же это делается?

– Да я мало что помню, – пожал плечами Алекс. – Если честно, мне потом даже понравилось.

Правда, в академию Алёшка не прошёл по творческому конкурсу. Мэтр утешал, говорил, что это зависит не только от него. И вообще, такому талантливому самородку классическое образование только навредит. Поселил у себя, познакомил с нужными людьми, чтобы появлялись заказы и денежки. Обещал пробить персональную выставку, ведь гей-сообщество – как масонская ложа, своих поддерживает и продвигает. Но у Алекса появились другие планы.

– Я чего приехал-то – бабушка оставила мне в наследство квартиру. Хочу её продать и эмигрировать.

У него всё получилось. Перед отъездом друг преподнёс мне целый пакет колготок, белья и косметики, чтобы не ходила оборванкой. И отбыл в Амстердам, город тюльпанов и вседозволенности.

Поселился там с молодым художником Мишей. Только Миша никак не мог оформить вид на жительство, ему грозила депортация. Он рыдал и обвинял партнёра: «Ты меня не любишь, не хочешь помочь!» Грозился покончить с собой. В итоге собрал чемодан и ушёл, найдя себе состоятельного господина со связями.

Алекс снова принялся искать пару, но это не так просто даже в «просвещённой» Европе. Потянулась бесконечная череда коротких романов на месяц, на неделю, на день, на ночь. Но он до сих пор упрямо повторяет: «Хочу любить и быть любимым, иметь семью, детей».

Если с Алёшкой мы дружили с 13 лет, то с Юлькой – с самого раннего детства. В интернате хореографического училища наши койки стояли рядом. Правда, меня в 11 лет отчислили за профнепригодность, слишком быстро выросла и разжирела. А Юлька потом сама ушла из училища. Как только начался дуэтный танец, не выдержала и сломалась.

Это только на сцене балерины летают лёгкими пушинками, их держат над головой, словно они невесомые. А в классе все потные, скользкие, вонючие – особенно в «проблемные» дни. Многие балетные мальчики на дух не переносят партнёрш, в самом прямом смысле этого слова. А девочки, в свою очередь, испытывают омерзение от прикосновения мужских рук.
Педагоги долго уговаривали Юльку одуматься: такие данные, все лучшие партии для неё, но она была непреклонна. Жаловалась мне:
– Наши пацаны как натянут трико, у каждого спереди шар торчит, а мне сразу становится плохо. Нет, хоть режьте, не могу.
Через несколько лет я приехала в Пермь навестить маму и попала на день рождения к Юльке. Принимая поздравления, именинница сияла от счастья. Шепнула мне на ухо:
– Сейчас я тебя со своей девушкой познакомлю. Таша, иди сюда.
Я глянула и ахнула – мы с этой Наташей вместе учились в медицинском институте. Мне и в голову не могло прийти, что такая земная девушка, крепко сбитая, как табуретка, имеет склонность к порокам и страстям.
На волне перестройки Юлька завербовалась в какой-то шоу-балет и упорхнула в Италию. Таша, как и полагается декабристке, отправилась за ней.
Поселились в Милане. Наташа подтвердила диплом, работает врачом. Юлька забросила танцы, освоила все премудрости итальянской кухни, стала домохозяйкой. Через некоторое время между подругами начались размолвки, ссоры. Когда выпили друг у друга всю кровь и окончательно разругались – разошлись. В отместку вышли замуж за престарелых итальянцев, теперь обе одинаково страдают, с мужьями секса нет, живут как с братьями.

Можно понять, почему некоторые люди меняют свою ориентацию. Насилие, детская травма, интерес к новому, запретному. Или просто корысть. Вспоминаю, как девчонки гонялись за Алёшкой, изводили ревностью и истериками, – возможно, он просто устал от этого. Впрочем, как оказалось, партнёры одного пола тоже мастера устраивать истерики и скандалы. А есть и ошибки «небесной канцелярии», когда даёт сбой хитросплетение генов.

В 2018 году мы с подругой Леной работали на одном мероприятии. Представители гламурной тусовки с шиком праздновали свадебную церемонию своих собачек. Что примечательно, оба шпица, чёрный и белый, были кобельками. Уж не знаю, чей воспалённый мозг додумался до этого, но весь перфоманс организовали в стиле советской эпохи. В строгом костюме, с алой лентой через плечо, я изображала директора дворца бракосочетаний, а Леночка – инструктора райкома партии, которая прибыла поздравить брачующихся.

Мальчики-официанты на фуршете все в белых фартучках, гольфиках, бантиках и пионерских галстуках, правда, многие из них – с бородами и татуировками.

Когда представление из Содома и Гоморры закончилось, актёры, спешно переодеваясь в гримёрке, подсчитывали гонорары. Бородатый молодой человек, снимая фартучек, кричал в трубку:
– Кать, деньги получил! Скинь список, чего малому купить надо.

Двое парней решали вопрос, куда пойти, чтобы выпивка недорогая и девчонки зачётные. И только юноша по имени Женя медлил, разглядывал себя в зеркало, не спешил прощаться с образом пионерки. Честно говоря, он очень походил на девочку: маленький, худенький, черты лица нежные, губки и щёчки пухлые, розовые.

– Не тормози, раздевайся, мне надо костюмы отвезти в театр, – прикрикнула на него Лена.
– Можно я так до дома доеду, а потом сам костюм привезу? Это так красиво! – голубые глаза Женечки налились слезами, тоненькие бровки страдальчески сошлись домиком.
– Сбрендил? – рассердилась Лена. – Тебя в метро какой-нибудь гопник побьёт.

Сошлись на том, что «пионеркой» он дойдёт с нами до автомобильной стоянки, в машине переоденется, но на этом всё.

Пока шли по улице, Женечка светился счастьем и болтал без остановки. Вот ведь какая несправедливость, у них в театре мальчиков играют девчонки: Незнайку, Тома Сойера, Маленького Принца, а почему ему нельзя Белоснежку или Дюймовочку?

По этому поводу он даже поссорился с Викой.

– Вика – твоя девушка? – спросила я, когда присели на скамейку перекурить.
– Нет, просто дружим, ещё с института.
– Может, ты гей? – полюбопытствовала Лена.
– Нет! – отчаянно затряс головой Женечка. – Я мужчин вообще боюсь, особенно таких.

К нашей скамейке, слегка покачиваясь, приближался мужик брутального вида. Я в то время, пытаясь бросить курить, всегда держала при себе коробочку леденцов. Быстро вытряхнула конфеты в сумку и протянула жестянку Жене:
– Пойди, песка набери – будет бита. Видишь, вон там классики на асфальте нарисованы. Все пионерки в них играют.

Женечка только что от восторга не завизжал. А мужчина уже брякнулся на нашу скамейку, он был в таком подпитии, когда очень хочется поговорить.

– Какая у вас девочка славная, – заявил он. – Дочка? У меня такая же. Но беда с ней, одевается как пацан, голову почти налысо побрила. А недавно заявила – мол, чувствую себя мужчиной. Мы с матерью чуть не поседели. Но сейчас им ведь слова не скажи, толерантность, мать её.

Тут у мужика зазвонил телефон, он отвлёкся, а мы смылись, с трудом оторвав Женечку от игры в классики.

В майские праздники созвонилась с далёкими друзьями, узнать, как идёт жизнь и что они думают о дне сегодняшнем.

– Парад на Красной площади должен быть только один – Парад Победы! – категорически заявила патриотически настроенная Юлька. – И вообще, добрая половина из ЛГБТ-сообщества – никакие не угнетённые меньшинства, а просто провокаторы.
– Да, нам нужен какой-нибудь закон, чтобы оформить отношения, – посетовал из Амстердама Алекс-Алёшка. – Конечно, не в церкви венчаться, это пускай они у себя в Ватикане развлекаются, педофилы проклятые. Просто чтобы можно было жить спокойно, тихо и мирно.

А что, собственно, нам всем ещё надо? Жить мирно и спокойно. Только пусть всё же «радуга» будет не флагом воинствующей толерантности, а просто красивым природным явлением, которое возникает на небе после сильного дождя.

Ольга ТОРОЩИНА
Фото автора

Опубликовано в №20, май 2021 года