В начале двухтысячных вышел закон, разрешающий работникам после выхода на пенсию и дальше оставаться на своих рабочих местах. Это перевернуло всю мою жизнь. Мне только исполнилось сорок лет, на шее висело двое несовершеннолетних детей. Пока не вышел закон, я рассчитывала занять место женщины, собиравшейся на пенсию. Ради этого прошла двухмесячную специализацию в областном центре, а это, между прочим, в 150 километрах от моего дома. Ставка не подлежала сокращению, в отличие от моего бывшего рабочего места. И вдруг – бац! – нам на голову свалился этот закон, и не как снег, а как обух топора.

В больших городах ситуация такая: молодёжи и более зрелым людям стало трудно устроиться на работу – видите ли, опыта нет. А пенсионер нынче не наставник, он конкурент, причём самый ярый. О провинции и говорить нечего – мы голодали. Возможно, моя обида на правителей и на пенсионерку, не освободившую мне квалифицированное место, была бы не такой сильной, если бы мне не пришлось сдавать детей в приют на время прохождения двухмесячной специализации в областном центре. Они сразу же заболели на почве стресса, как позже мне сказала воспитательница.

Спасаясь от голода и безработицы, я с детьми уехала в большой город, где больше пятнадцати лет пришлось тяжело трудиться физически на пищевых предприятиях за небольшую зарплату.

Даже когда у меня после выхода на пенсию появился шанс на более квалифицированный труд – кассиром в супермаркете, – мне не хотелось занимать это рабочее место, тогда ещё востребованное молодёжью.

Эта психологическая, а может, и психическая травма, называйте как хотите, осталась со мной на всю жизнь. Власти отобрали рабочие места у молодых родителей, имеющих несовершеннолетних детей, да ещё во время безработицы. К тому же я воспитывала детей одна, без бабушек. Особенно тяжело пришлось моему сыну, потому что он менял школы и начал зарабатывать на жизнь с 13 лет, а в 14 уже имел постоянную неофициальную работу, связанную с поднятием тяжестей.

Моя дочь выучилась, получила прекрасную рекомендацию из техникума, устроилась технологом на пищевое предприятие, откуда пенсионерки благополучно выжили её интригами и наговорами. Но, в отличие от меня, у неё была и есть поддержка – хороший муж, а ещё способности и трудолюбие, так необходимые для выживания всей семьи, если нет богатых бабушек и дедушек.

Выйдя на пенсию, я стала работать уборщицей, хотя позвоночник уже можно было «выбрасывать» после труда на пищевых предприятиях. Эта должность не востребована молодыми, что меня всегда успокаивает, но она почему-то малооплачиваемая и всеми презираемая.

Расплодились «клининговые» компании, которые поставляют уборщиц в супермаркеты. Директорам таких магазинов, конечно, стало легче – но только им. Ведь обычно уборщицы – работники временные, дурно пахнущие, опухшие и часто скандальные. Иногда это очень пожилые люди, с трудом толкающие перед собой поломоечную машину. Сотрудникам супермаркета приходится всегда быть настороже – неизвестно, чего ждать от кадров из клининговой компании. А охраннику и вовсе плохо: вместо того чтобы следить за покупателями, он ходит по пятам за временными работниками, не внушающими доверия.

Конечно, компании, занимающиеся уборкой, нужны. Кому-то ведь надо приводить в порядок подъезды или вывозить мусор после ремонта. Но, по-моему, им следовало бы держаться подальше от продуктов питания и спиртных напитков. В супермаркетах должны быть постоянные работники – не пьяницы, с хорошим здоровьем, ведь здесь требуется физический труд.

Почему-то считается, будто физические нагрузки полезны. Может быть, это и так, но только не 12 часов кряду, не в скоростном режиме и без поднятия тяжестей. А у нас в супермаркетах грузчики «убивают» позвоночники и другие органы по всем трём пунктам, за зарплату чуть побольше минимальной. Неудивительно, что большинство из них не женаты – презираемая малооплачиваемая должность.

Подбираюсь к самой главной обиде на верхи. Ещё А.С. Пушкин писал: «В России нет человека, который не имел бы своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу».

Уехав из провинции с детьми «скитаться по миру» от безработицы, я потеряла жильё. Муниципалитет забрал мою квартиру, да и не жаль, всё равно я бы не смогла оплачивать пустующие квадратные метры. Моему сыну, прошедшему срочную службу на Кавказе, даже некуда было вернуться. Его отчего дома уже не существовало, а в комнате, которую я снимала, почему-то постоянно торчала хозяйка. Защитник Родины скитался по друзьям, пока не подселился к жене в её «муравейник» – та проживала с кучей родственников в 30-метровой квартире.

Однажды мы вместе с такой же, как я, бездомной 60-летней пенсионеркой прошлись по большому селу. Она мне показала множество пустующих ещё не развалившихся от времени домов и сказала: «Не дают мне вселиться ни в один из них. Муниципальным властям нужно, чтобы дома развалились, потом их продадут как дачи».

Мне уже никогда не заработать на своё жильё, ибо я сильно подорвала здоровье многолетним тяжёлым трудом. Медики утверждали, что уже после десятилетнего физического труда в организме появляются необратимые изменения. И это, замечу, мнение советских врачей, высказанное в то время, когда тяжело работавшие люди хорошо получали и хорошо питались, когда им хватало денег на белковую пищу.

Дорогая, любимая редакция, спасибо, если обратите внимание на моё письмо и опубликуете его. Я написала вам, и стало легче на душе.