Вот уже двадцать шесть лет, как Елена не может уснуть. Лежит ли в постели, смотрит телевизор, читает или пытается делать что-нибудь по дому, тревожно поглядывая на часы, словно ожидая повторения кошмара. И только в 2.15 пополуночи успокаивается и засыпает, чтобы назавтра всё повторилось сначала.

Тогда, в середине девяностых, она находилась в декретном отпуске по уходу за больным ребёнком. Денег катастрофически не хватало на самое необходимое – какие уж тут психологи, консультации специалистов и дорогие лекарства.

Сначала это была обычная ночь с 3 на 4 апреля 1995 года. А в 2.15 четырнадцатиэтажный жилой дом буквально подпрыгнул и одновременно раздался оглушительный взрыв. По лифтовым шахтам, по лестничным пролётам распространились вниз и вверх клубы удушливого дыма.

Дом был «военным», здесь проживали исключительно семьи офицеров, причём боевых, к тому времени прошедших горячие точки – Афганистан, Таджикистан, первую чеченскую.

– Но вот странное дело, – вспоминает Лена, – я мгновенно сориентировалась в чрезвычайной ситуации: оделась, одела плачущую дочь, схватила документы и деньги, какие были. А мой боевой супруг всё метался по квартире, крича: «Где мои носки?» Стресс.

Спуститься по лестнице ниже пятого этажа не удалось – сплошное задымление, вырванные двери лифтовых пролётов, горячая вода, пар из разорванных батарей отопления. И кромешная тьма – многоэтажное здание было обесточено. Лестничные и лифтовые площадки задымлены, а жители верхних этажей заблокированы в своих квартирах. До утра многие стояли на балконах и смотрели во двор.

Одновременно со взрывом сработала сигнализация почти всех запаркованных поблизости машин. Первый пожарный расчёт прибыл через четыре минуты и, как показалось сверху, на разведку. Убедившись, что положение серьёзное, пожарные вызвали подкрепление, и вскоре у дома работало двенадцать расчётов. Странное дело – медиков не было, но об этом Елена узнала позже.

Квартира постепенно наполнялась дымом, пришлось выбраться на балкон и стоять там. Внизу бушевало пламя, слышались отчаянные женские крики.

Потом узнали, что быстрее всех на помощь выбравшимся во двор жильцам нижних этажей пришли люди из соседних домов. Разобравшись в обстановке, они подгоняли к дому свои машины, включали печки, сажали внутрь полуодетых соседей, в первую очередь детей, поили горячим чаем из термосов.

Пожар тушили до семи утра, и всё это время в окна бил яркий свет прожекторов. Постепенно задымление ушло, но остался ядовитый запах гари, пропитавший одежду и постельное бельё, к тому же в квартире было очень холодно.
Маленькую дочь уложили одетой в кроватку, смазав крылья носа бальзамом «Звёздочка».

Потом установили: взрыв произошёл на пятом этаже, в квартире отставного контр-адмирала. Хозяин в ту ночь дома не ночевал. Его жена погибла при взрыве. У них ещё жила собака, огромная овчарка. Уцелевший каким-то чудом, обгоревший, дымящийся пес выскочил во двор через выбитую дверь, метался с выпученными от ужаса глазами между людьми и громко скулил.

Взрыв был такой силы, что даже сорвало балконы пятого этажа и выбросило на проезжую часть, а в сотне метров от дома ещё долго находили детские игрушки, посуду и мелкую домашнюю утварь. Многие несущие конструкции на пятом этаже снесло, панели стен разошлись, и казалось – дом вот-вот рухнет. Удивлялись, что этого не случилось.

Адмирал был отставным и подвизался в бизнесе. В лучших традициях девяностых какие-то люди поздно вечером принесли к нему домой красивый кожаный портфель, сказали: подарок хозяину, пусть откроет, когда вернётся. Адмирал ночевать не пришёл, а в 2.15 взорвалось.

По слухам, тогдашний мэр города Анатолий Собчак пообещал расселить дом и снести. В итоге собралась комиссия, дом осмотрели. И покрепче приварили арматуру разошедшихся стенных панелей, восстановили несущие конструкции. Стоит до сих пор.

Удивительное дело: после трагедии жильцы стали внимательнее, отзывчивее и добрее друг к другу, всячески помогали, поддерживали, особенно семьи с маленькими детьми.

Кто и за что взорвал квартиру отставного адмирала, так и осталось неизвестным. По телевизору и в прессе об этом не сказали ни слова. Жена погибла, а сам флотоводец дома больше не появился. Девяностые…

Через три года после взрыва Елена разошлась с мужем. Теперь у неё другая семья, живут в новом доме на Юнтоловском проспекте, практически на границе известного в Петербурге заповедника. Юнтоловский лес примечателен тем, что эти 990 гектаров сосняка, смешанных массивов и болот, пронизанных четырьмя речками, находятся в окружении современного мегаполиса.

Мы с Еленой, можно сказать, соседи. Юнтоловский проспект упирается в дремучий лес с еле заметной тропкой, но если двигаться по ней, то минут через сорок неторопливой ходьбы окажешься «у меня дома», на улице Планерной. На такси до Планерной тоже сорок минут, но только в объезд, по кругу, мимо знаменитого небоскреба «Лахта-центр», самого высокого в Европе.

На Юнтоловском проспекте совсем не городской, пахнущий хвоей воздух, там запросто может появиться дикий кабан или лось, бобры приходят порыться в мусорных контейнерах.

Я рассказал Елене, как три года назад заблудился с женой в заповеднике и нас выводили спасатели. С тех пор я хорошо изучил наш «домашний лес», но на всякий случай с собой всегда есть спички, вода, хороший нож, фонарик и запасной аккумулятор, а на смартфоне установлена программа «Иду домой», помогающая выйти из леса тем же путём.

Бобров видел часто, а вот кабаны и лоси не встречались. Зато грибы, черника и даже морошка – в изобилии. Мои соседи в десяти минутах ходьбы от дома удят лещей, окуней и крупную плотву, надо бы к ним приобщиться. Но при желании через сорок минут можно оказаться на Невском проспекте. Мы с женой уже решили: остаёмся жить в Юнтолове.

В майских сумерках я не рискнул идти домой через заповедник, вызвал такси. Пробки к тому времени рассосались, и жизнерадостный водитель-узбек домчал меня за 25 минут. В пути таксист постоянно цокал языком и приговаривал:
– Что в мире делается! Арабы ракетами – по Израилю, Израиль ракетами – по арабам. Совсем с ума посходили.

Отвечаю:
– На войне как на войне.

А в памяти всё не остывает история, рассказанная Еленой. И тот дом всё ещё стоит. И люди там живут. И Елена вот уже четверть века засыпает по ночам только после двух часов пятнадцати минут.