Три ведра нервов |
20.06.2021 18:43 |
Как мы с кошками получили очень много баллов В конце каждого семестра, а уж в конце учебного года в особенности, – я, как каждый преподаватель, должен писать отчёт о проделанной работе. Вроде бы логично, поработал – отчитался. Да! Если бы не форма отчёта, которую, по-моему, писал какой-то пьяный идиот. Как сейчас его вижу: галстук за сто евро и рожа типа ром-бабы. В конце года мне, как и тысячам других жертв пьяного идиотизма, присылают огромную таблицу, которую надо заполнить, расставляя, а потом подсчитывая баллы. Таблица – объёмом с «Одиссею». Критерии, по которым начисляются баллы, загадочны, как улыбка крепко выпившей Джоконды. Логики нет никакой, полный театр абсурда. Например, я написал большую-пребольшую монографию, 400 страниц. Писал несколько лет, вложил в неё весь свой неуклонно дряхлеющий мозг и всю свою безудержную российскую душу. Я знаю, эту книгу будут читать многие поколения учёных, её будут цитировать в XXII веке. И получил за монографию всего 30 баллов. Хорошо, что я сделал дальше? А дальше я за 50 тысяч рублей опубликовал 500-страничную статью в международном научном журнале с условным названием «Дерьмокопус». Эту статью не будет читать никто и никогда, я не вкладывал в неё ни душу, ни мозг, я вложил только 50 тысяч рублей, которые занял у своего приятеля Сёмы Чихалкина, шустрого менеджера отдела доставки, обогатившегося во время пандемии. Я занял их, эти 50 тысяч, потому что мне нужно было набрать баллы и переизбраться в очередной раз на должность профессора. Без баллов меня уволят, как негра, не выполнившего на плантации план по рубке сахарного тростника. Сколько я получил баллов за статью в «Дерьмокопусе» под названием «Актуальные проблемы сравнения букв «жо» и «пэ» в современном межкультурном дискурсе»? 300 баллов. Ура, я буду переизбран! Ужас. И вот я сажусь писать отчёт. Страшно, но мне помогает жена. Вернее, она руководит, направляет меня и успокаивает. Я девушка эмоциональная. Если самолично сяду писать отчёт – буду кусать монитор, выгрызу все клавиши и съем мышку. Кроме того, получу очень мало баллов. – Ну, давай начнём, мудрая Вавиценна моя, – говорит жена. – Давай начнём, – вздыхаю, – товарищ командир. – Сколько ты, Вовиандр мой, прочитал курсов в этом семестре? – Десять. Кажись. – Так. Десять по тридцать шесть часов – триста шестьдесят. По полбалла за час, это будет… – Чего так мало-то? Я ж душу во всё это вкладывал, – возмущаюсь. – Не знаю, твоя душа никого не интересует, кроме меня. А здесь так написано: полбалла за час. Итого сто восемьдесят. – Сволочи! – Не ругайся, от этого портится стул. Сколько экзаменов и зачётов? – Пять – того, пять – того. – Сколько студентов сдавало экзамены и сколько зачёты? Кряхтя, роюсь в засаленном ежедневнике: – Экзамены – сто шестьдесят четыре. Зачёты – девяносто семь. – Очень хорошо. Значит: ноль целых две десятых балла на человека за экзамен и ноль целых одна десятая балла за зачёт. – Гады! Я ж там нервов три ведра оставил с этими андроидами. Они же Гондурас с гамадрилом путают. – С гамадрилами, Воводрилище моё, потом разберёмся. Так-так, это будет… Ладно, посчитала, идём дальше. Ты консультации давал? – Нет. – А если подумать? – жена смотрит на меня, и я читаю в её глазах то, что прочитал Штирлиц в глазах своей супруги на знаменитом немом свидании в кафе. Только я не курю, как Штирлиц, а грызу ногти, как Гитлер. Начинаю прозревать. – Давал. Ещё как! Можно сказать, раздавал направо и налево. – Общие или индивидуальные? – Общ… Конечно же индивидуальные! – Отлично. По баллу за консультацию. Инновационные и модернизационные методы во время проведения лекций, семинаров, зачётов и экзаменов использовал? Если да, то сколько? Подумай. – А сколько там за это баллов? – По пятнадцать за инновационный и по двадцать пять за модернизационный. Я долго сижу в задумчивости, как роденовский мыслитель. Жена, устав от меня как от мыслителя: – Ну, хорошо. Например, ты улыбался студентам? – Что я, параша американская, чтобы лыбиться? – Подумай. – Ну, скажем, улыбался. – Сколько раз за лекцию? – Ба-а-алин. Хрен его разберёт, ничего не понимаю. – А вот известная американская улыбчивая параша Энтони Тухельштейн, выдающийся доктор психоанализа, подробно посчитал, что человек должен улыбаться другим людям не реже двух раз в минуту. – А на фига? – Это, согласно методу Тухельштейна, вырабатывает полезные вещества в организме, причём и у того, кто улыбается, и у того – кому. – Я бы этого твоего Тухеля вместе со Штейном на пару месяцев в «Матросскую тишину» посадил, пусть они там своей лыбой перед урками попальцуют. Они их… – Так вот. Если ты, урка-Вовурка, за девяностоминутную лекцию улыбался студентам сто восемьдесят раз, то это инновационный метод Тухельштейна, пятнадцать баллов. Улыбался ты студентам сто восемьдесят раз за лекцию? – Улыбался, – быстро соглашаюсь я. – Хорошо, пятнадцать баллов есть. Презентации лекций и семинаров проводил? – Это когда с компьютера? На хрена он мне? Я и так, по-человечески могу изъясниться, без этого транснационального очка глобализма. – Смотри. Известный британский педагог Эльза Блевангогель разработала новый инновационный метод презентации материала. Называется «Метод четырёх углов с аплодисментами», весь мир его знает и активно использует. Например, тебе надо, чтобы студенты усвоили тезис «в русском языке несколько падежей». – Глубоко… Вообще-то их шесть. – Это никого не интересует. Информация должна преподноситься максимально просто и доступно. Так вот, что ты делаешь. Ты раздаёшь всем студентам распечатки с текстом «В русском языке несколько падежей». Дальше они должны пять минут внимательно изучать этот тезис. Угол первый. Уау! Затем ты выводишь с компьютера на экран: «В русском языке несколько падежей». Студенты пять минут изучают. Угол второй! Улавливаешь? Потом ты громко говоришь: «В русском языке несколько падежей». Пять минут напряжённой интеллектуальной тишины. Угол третий! И затем вы все хором повторяете: «В русском языке несколько падежей!» Угол четвёртый! Йехоу! И пять минут дружно аплодируете сами себе. – Зачем это? – Аплодисменты – неотъемлемый элемент метода Эльзы Блевангогель, называется «психосоматическое закрепление нейролингвистического кванта информации». – Ёшкин хренотип. Это что же за идиотизм? – Использовал ты на своих лекциях и семинарах метод Эльзы Блевангогель? – Использовал. – Пятнадцать баллов. Теперь о модернизации. Вот здесь, Вовизация моя, в инструкции сказано: «К числу новейших модернизационных методов в первую очередь относится гибкое внедрение экологических компонентов обучения во всю парадигму профессиональных компетенций». – Ничего не понял. Полная хрень с луком. – Это значит, Вовалка-непонималка моя, что о чём бы ты ни рассказывал в своих заплесневелых советских лекциях, ты должен обязательно упомянуть экологию и зелёное движение. И тогда все твои пещерные, ретроградные, гнилостно-ригидные лекции станут современными и прогрессивными. – Как же я упомяну экологию, если рассказываю, например, о татаро-монгольском иге? – А что, татаро-монгольское иго не причинило вреда экологии? – Может, и причинило. Откуда я знаю. – А ты скажи, что причинило, и получишь двадцать пять баллов. – Может быть, мне в связи с татаро-монгольским игом ещё и про Туборг рассказать? – Какой ещё Туборг? – Ну, эта шведская чувырла. – Грета Тунберг? – Во-во. – Ты, Вовология, упоминал когда-нибудь в своих лекциях о Грете Тунберг? – Свят-свят-свят! – я на всякий случай трижды перекрестился. – Ладно. Зададим вопрос иначе. Сколько раз в течение твоих лекций и семинаров ты, Вовунберг, упоминал: а – о глобальном потеплении, бэ – о проблеме утилизации пластиковых отходов, вэ – о Грете Тунберг? – А сколько надо? – Пять раз – а, пять раз – бэ, пять раз – вэ. – Всё так и было, командир. А, бэ, вэ, ровно по пять раз. Грета Тунберг заявила, что татаро-монголы сжигали города, способствуя глобальному потеплению, и варварски оставляли после себя множество неутилизированных пластиковых отходов. – Отлично. Двадцать пять баллов помножить на три будет семьдесят пять. Растём. Давай дальше… Мы сидели за моим отчётом ещё около четырёх часов. Я уже полностью и безоговорочно смирился с идиотизмом происходящего и беспрекословно подчинялся приказаниям-рекомендациям жены. В результате я получил целых 2700 баллов, вместо полагавшихся всего лишь 650, перевыполнив план, считай, в четыре раза. Теперь меня точно переизберут. Поздно вечером, пошатываясь от усталости, я пошёл кормить наших кошек, Савву и Мусю. Пока накладывал им корм, кошки внимательно смотрели на меня своими четырьмя алчными крыжовинками и, как им и полагается, жадно мяукали. – Кто мяукнет меньше десяти раз, получит семь баллов, – бормотал я. – Кто мяукнет больше десяти раз, получит двенадцать баллов. Почему семь и двенадцать? А не три и девять или шесть и одиннадцать? Неясно. Логика такая же, как и у чиновников от образования. Савва, мяукнув восемь раз, получил семь баллов. Муся, мяукнув двадцать девять, – двенадцать. Затем кошки стали, пардон, жрать. – Кто сожрёт корм меньше чем за минуту, получит четыре целых восемь десятых балла, – по-министерски бубнил я. – Кто сожрёт корм больше чем за минуту, получит две целых семь десятых балла. И Савва, и Муся получили свои твёрдые четыре целых восемь десятых, сожрав одновременно всё за двенадцать секунд. Я лёг в кровать и прошептал почти уже в изнеможении: – Кс-кс… Кошки! Кто ляжет мне на живот, получит десять баллов. Кто ляжет мимо меня – пять. Первым примчался, дочавкивая корм, и лёг мне на живот Савва. И получил десять. Муся легла в ногах и получила пять. Уже совсем засыпающая жена спросила сквозь сон: – Кошки, а вы знаете, кто такая Грета Тунберг? Кошки почему-то хором сказали «мяу». И получили по двадцать пять баллов за внедрение в жизнь людей и кошек модернизационных методов обучения не знаю чему. Кошки успешно прошли переизбрание на жизнь с нами. Я тоже. Владимир ЕЛИСТРАТОВ Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №23, июнь 2021 года |