– На посту у тебя более-менее спокойно, вот только в пятую палату вечером привезли анасарку. Не знаю, как сегодня с ней будешь.

Прощебетав ещё что-то улыбчиво-прощальное, старая смена триумфально зашагала в сторону лифта. Её ожидало несколько часов сладкого утреннего сна, а меня – загадочная, но уже пугающая анасарка. Имя у этой дамы странное, но почему-то знакомое.

Едва открыв дверь палаты, сразу вспомнил и анасарку, и где с ней встречался. Лекция по пропедевтике – это такой предмет в медицинском вузе, где обучают азам диагностики. Изучаем классификацию отёков, которые бывают местные, как ребята «на районе», а бывает анасарка – отёк кожи и подкожной клетчатки, или, по циничному определению пожилого профессора, «отёк всей бабушки». Вот только на кровати мучилась совсем не бабушка.

Ей было всего 42 года, но даже глаза, невольные вестники возраста, утонули в сплошном отёке и превратились в щёлки. А ноги… В первый раз в жизни я видел, как из человеческой кожи сочилась вода. Даже без прикосновения, просто испарина, она собиралась каплями и стекала струйками. Вытаскиваешь из-под больной простыню – хоть выжимай.

Женщина то забывалась сном, то ненадолго приходила в себя и слабым голосом отвечала на вопросы, иногда даже впопад. Начали ставить мочевой катетер – заметалась, застонала.

На тумбочке, кроме пакета сока и нетронутой пачки печенья, лежала полуоткрытая сумочка, из неё высовывались сотовый телефон и фотография, скорее всего, санитарочки полюбопытствовали. На фото сама пациентка лет пять назад, красивая, модная, пышноволосая, по всему видно – благополучная. Что случилось с ней, с её несчастными почками? Ничего, кроме «нефротического синдрома», выведать не удалось.

Почему её привезли к нам, в терапию, а не в нефрологию, на срочный диализ? Говорили, что туда очередь на месяцы, если не на годы вперёд, надо было раньше столбить место. Это только в «Докторе Хаусе» привозят бездомного, и вся больница стоит на ушах, «мы его теряем», «анализ всего» и полное МРТ организма, от макушки до кончиков пальцев.

В реальном мире нужно бегать, суетиться, стучать в кабинеты, заискивающе заглядывать в начальственные очи. Кто это сделает за больную в беспомощном состоянии, которая и слова сказать не может? А её сотовый так ни разу и не засветился, не зазвенел: никого не интересовало, что случилось с женщиной, куда она исчезла из мирной жизни. Как будто до этого была невидимкой или жила на необитаемом острове.

Ночью она ушла в очередное забытьё, в невидимый поединок со смертью, и уже не вернулась. Дежурная врач, не отвлекаясь от писанины, сказала, что сколько угодно таких людей – одиноких, запустивших себя до беспомощности.

– Сильные они, гордые, привыкают, что ни на кого нельзя положиться. Так и живут, пока не заболеют. И врачам до последнего не доверяют, пытаются победить болезнь сами, показать ей, кто в доме хозяин. Ну а потом уже не всегда могут добраться до телефона, вызвать «скорую». И никого-то у них как будто нет, ни родных, ни друзей. Только потом невесть откуда слетаются падальщики, наследники квартир и сумм на банковских картах.

А я вспомнил того же дедушку-профессора:
– Э-э, коллеги, послушайте старого доктора. Пока молоды, пока сердце не закостенело, душа не окуклилась, обрастайте друзьями, встречайтесь с родными, используйте любой повод.

Кто-то выкрикнул с места, блеснув знанием классики:
– Раскидывайте паутину любви, чтобы захватить в неё как можно больше людей!
– Вот-вот, прав Толстой.

Как часто в последнее время можно услышать: «Единственный друг – телевизор», «Мой приятель – компьютер», «Жениться? Зачем?», «Собака, вот кто меня не предаст», «Работа для меня всё».

Во все времена бывали люди замкнутые, нелюдимые. Но нынче особенно много профессий, требующих тишины и уединения, располагающих к одиночеству и, увы, одичанию. Особенно теперь, в связи с пандемией, с переводом на удалёнку. Программист, дизайнер сайтов, копирайтер, переводчик, публицист-аналитик, бухгалтер… Бойко беседуя в виртуальном мире, в живом общении человек становится беспомощен как ребёнок.

Придёт момент, когда ни телевизор, ни компьютер, ни верный пёс, ни заработанные деньги не встанут у нашей постели. А встанут живые люди, которыми мы себя окружили. Или не встанут.