Николай Иванович предаётся воспоминаниям, в его голосе неподдельная тоска, а перед глазами картины из тридцатых годов:
– Зима в самом разгаре, припасы практически на исходе. Летом может спасти трава, но до её появления ещё месяца полтора. И я начал пухнуть с голоду – верная примета, что скоро отнесут на погост. Сестра заметила, сказала маме: Колюня пухнуть стал, наверное, помрёт скоро. А она: помрёт так помрёт, что я сделаю?

Эту историю Татьяна слышала раз двести, но перебивать отца у неё не было ни сил, ни желания, видела, как он переживает. И гордость его понимает, ведь боролся, вырвался из холодных рук костлявой старухи, победил смерть и дожил до 92 лет. Старшая сестра Александра, которая говорила, что Коля умрёт, тоже всё ещё на этом свете, ей 94. А остальные восемь их братьев и сестёр ушли из жизни совсем юными. Вот дед Коля с бабой Сашей и живут за всех, иначе чем объяснить такое долголетие?

Татьяна досматривает отца, вот и приходится по много раз слушать его истории, благо память у Николая Ивановича исключительная. И историю про траву она помнит. Её делили на съедобную и несъедобную. Из первой варили похлёбку и делали лепёшки. Едва земля оттаивала, сажали камыш и поливали его. Скоро появлялись зелёные побеги – спасение от голода.

Татьяна знает, что люди ей завидуют: надо же, самой за семьдесят, а отец жив-здоров, значит, гены хорошие и дочь тоже дотянет до девяноста.

Папу одного в огромном двухэтажном доме не оставишь, вот и проводит Таня большую часть времени не у себя, а у родителя. Убирает, стирает, готовит, трудится в саду и огороде. К вечеру падает без сил.

К счастью, муж спокойно относится к её отсутствию. Евгений старше Татьяны на шесть лет. Пить и курить бросил, женщины ему уже не нужны, правда, весь больной, за огородом смотреть не в состоянии. Вот и зарастает своя земля бурьяном.

Вроде бы и семья большая, а помочь Татьяне некому. Сестра Ольга младше на пять лет, и сначала они были отцовскими сиделками поочерёдно. Но год назад Оле сделали операцию, теперь ей запрещено поднимать больше килограмма.
Ольгина дочь трудится в хорошей компании. Вот она иногда подкидывает денег, чтобы тётка могла нанять сиделку в станице и хотя бы месяц посвятить родному дому. А сами сёстры не в состоянии оплачивать сиделку. Пенсия у старшей крохотная, у супруга ещё меньше. А младшая сама еле сводит концы с концами, её спонсирует дочь.

У самой Татьяны двое детей, однако они тоже не помощники. Сын с семьёй живёт на Севере, дочь Викушка здесь, в станице, но от неё всё равно нет толку. Она следует учению какой-то модной психологини, которая говорит: делай, что хочешь, и не делай, чего не хочешь. И Вика заявляет, что не собирается убиваться и гробить здоровье, обихаживая деда.

А ведь могла бы. 39-летняя крепкая девка, с мужем развелась, дочь – студентка, но на родительской шее не сидит, сама крутится. Викушка нигде не работает, живёт на деньги своего нынешнего сожителя, свободного времени у неё вагон, но… «Не делай, чего не хочешь». Раз мать не следует этому принципу, пусть сама отдаёт свой дочерний долг, считает Вика.

И ведь был же у сестёр хороший вариант – не воспользовались. И помешала им самая обыкновенная скупость. Каждый человек жаден от природы, просто кто-то меньше, кто-то больше. Не зря в народе говорят: «скупость – не глупость, на всех не напасёшься».

Николаю Ивановичу было 78, когда умерла его жена Ефросинья, мама Татьяны и Ольги. Вдовец целый год честно её оплакивал, а на второй – собрал детей за столом и попросил разрешения жениться.

– Кто же невеста? – хмыкнув, спросила Татьяна.
– Софья Егоровна, живёт через два дома, – ответил дед Коля.

Женщины переглянулись. Эта Софка моложе отца лет на двадцать, практически Татьянина ровесница.

– И кто к кому собирается переезжать? – спросила Ольга.

Николай Иванович поджал губы.

– Негоже мужу идти в примаки к жене.
– Жене? – оторопела Татьяна. – Так вы что, собираетесь регистрировать отношения?
– Само собой, – кивнул папа. – Софья Егоровна себя не на помойке нашла. Заключим законный брак, всё честь по чести.

Сёстры переглянулись: всё же ясно! Соседка нацелилась на особняк. Жильё в станице недорогое, но отцовский дом крепкий, большой, двухэтажный, за него можно выручить солидные деньжищи. Софка как рассудила? Старичку почти восемьдесят, протянет ещё два-три года, ну максимум пять, а домишко ей достанется.

– Не пойдёт, – решительно сказала Ольга.
– Как так? – не понял папа.
– Ты у нас просил разрешения жениться? – поддержала сестру Татьяна. – Так вот, мы тебе не разрешаем. Память мамы для нас священна. Будешь один свой век доживать, а ослушаешься – не отец ты нам!

Николай Иванович тогда вроде бы даже не обиделся, во всяком случае, не показал вида. На слова Татьяны отреагировал спокойно.

– Но ведь я не молод, – напомнил дочерям. – В случае чего вам придётся меня досматривать.
– Досмотрим, слово даю, – бросила Татьяна.
– И я, – кивнула Ольга. – Справимся без всяких левых тёток.

Кто же знал, что после этого разговора дед Коля будет коптить небо ещё тринадцать лет? И сколько ему всего отмерил Господь, неизвестно, может, и век. Да Татьяне не жалко, пусть живёт, отец всё-таки, родная кровь. Но как бы, досматривая его, самой не загнуться.

Однако слово дано, назад не возьмёшь, Татьяна – человек долга, так уж воспитали.

Папа Ольги и Татьяны – человек знаменитый. В молодые, да и пожилые годы был профессиональным тамадой на свадьбах. Его постоянно приглашали, до семидесяти не оставляли в покое. Бывало, Николай Иванович начинал отнекиваться: ребята, ну почему я, вот сосед мой не хуже, да любой с этим справится! А ему в ответ: они к середине свадьбы напьются, и толку с них уже не будет, только ты, Иваныч, до конца умеешь держаться!

Действительно, в течение свадебного торжества он принимал на грудь разве что пару рюмок, для разогрева. К тому же Николай Иванович не курил, поэтому ему не приходилось тратить время на перекуры. Весь сценарий свадьбы держал в голове. У него уникальная память – один раз прослушав стихи или песню, запоминал слова. Так что заучить сценарий Николаю Ивановичу не составляло труда. В общем, ведущий он был идеальный, потому когда «уволился» по состоянию здоровья, многие жалели.

Уже в 90 лет он прославился. Тогда были выборы, Николай Иванович имел право на то, чтобы к нему с урной пришли домой. Но он отправился на участок самостоятельно, а это почти километр.

Там как раз телевидение вело съёмку, и дед Коля для избирательной комиссии прочитал наизусть поэму Пушкина «Братья-разбойники». Сюжет сняли и показали по всем каналам, ведь такая диковинка!

– Вижу, наскучил тебе своими воспоминаниями, – сказал папа Татьяне. – Ладно, пойду к себе. Есть у меня одно дело.
– Какое ещё?
– Так скоро снова выборы. Учу наизусть Некрасова «Мороз, Красный нос», расскажу избирательной комиссии.
– Будут они тебя слушать! – фыркнула Татьяна.
– Ещё как будут. Древний дед читает поэму на участке, это же сенсация! Надо позвать газеты, телевидение.

Оставшись одна, Татьяна схватилась за голову. «Мороз, Красный нос» побольше «Братьев разбойников», неужели действительно выучит? Сколько же в нём жизненной силы, ведь ещё лет на десять хватит.

А её, Татьяны, хватит? Как бы раньше не загнуться… Из-за какого-то дома, будь он проклят. Вон как Софке повезло, сейчас, небось, ходит и думает, какое счастье, что я не вышла замуж за этого долгожителя. Ну, не по любви же она собиралась заключать брак со стариком, которому годится в дочери? Ясно, что имел место меркантильный интерес.

Ей повезло, а Татьяне нет – надо было разрешить отцу жениться. Но время обратно не повернёшь.