Символов у анархизма много. Есть ещё деревянный башмак – сабо. Он появился в те времена, когда станки начали вытеснять ручной труд и разорённые ремесленники ломали механизмы, бросая в них сабо. Отсюда слово «саботаж».
Самая известная картинка – буква А в круге. «А» означает «анархия», а кружок – это буква «о», то есть «орднунг», «ордер». Иначе говоря, порядок. Ну да, это тот самый знаменитый лозунг «Анархия – мать порядка».

Это базовая мысль анархистов. По их мнению, нынешнее положение людей вовсе не является порядком. Государство – это отвратительная система, навязанная человеку и основанная на подавлении личности. Ошибочная, случайная.
Государство – зло. Государства вообще могли не возникнуть. Это лишь один из возможных вариантов человеческого существования, причём самый неудачный. Но отказаться от государства люди теперь уже не способны, ведь оно даёт некоторым из нас привилегированное положение. И люди при власти уже никогда от него не откажутся, будут сопротивляться, а ведь государственный механизм из таких привилегированных и состоит.

Эта машина из живых винтиков и шестерёнок защищает и воспроизводит себя с древности. И единственная возможность освободить человечество – полное обрушение государственного механизма. Возвращение к начальной точке – безвластию, то есть к анархии. Из которой потом и прорастёт естественный, не мучительный для людей порядок. На основе самоорганизации и самоуправления. Это значит: свободные люди для удобства соберутся в маленькие общины единомышленников, те добровольно объединятся в более крупные структуры на договорной основе. Структура будет мягкой, необязательной, с правом свободного выхода, но потому и неуничтожимой. Как большой ртутный шар, впитавший в себя маленькие шарики.

Поскольку условием объединения изначально станет не завоевание, а взаимовыгодный договор, исчезнут войны и бедность. Ведь все изначально сольются на выгодных для себя условиях, зачем же им воевать? И тогда в идеале родится общеземная федерация на тысячи лет.

Знамя анархии – чёрное. С одной стороны, оно вобрало в себя все существующие цвета, с другой – чёрный цвет противопоставляется пестроте государственных флагов. Ну и намёк на пиратского «Весёлого Роджера». Ведь пираты жили по своей воле, на основе самоорганизации, вполне анархически.

Пятьдесят тысяч оттенков чёрного

Даже обычные социалисты понимают общественное благо по-разному и разбиваются на десятки партий. Существовали и существуют христианские и либеральные демократы, лейбористы, национал-социалисты, большевики, меньшевики, эсеры…

А у анархистов количество течений стремится к бесконечности. Но именно течений, а не партий. Это коренное отличие. Ведь партия – структура иерархическая, где идёт подчинение сверху вниз. Но анархизм не признаёт подчинения, иначе он не был бы анархизмом. Так что тут возможны не вертикальные, а только горизонтальные связи. Сборища единомышленников, не имеющие права диктовать друг другу.

Анархист может отстаивать свою драгоценную индивидуальность вплоть до неверия в существование других людей. Я существую, а вы – моя галлюцинация. А ещё есть индивидуалисты-эгоисты, считающие себя вправе делать всё, что хотят и могут. Захочу кого-нибудь убить и сумею избежать наказания? Значит, могу!

Впрочем, такими стихийными анархистами является большинство людей. Ничего хорошего в этом факте нет, но, как сказал Герцен, «менее всего эгоизма в рабах».

Самым известным и массовым течением были анархо-коммунисты. Эти отрицали не только государство, но и частную собственность, и признавали интересы коллектива, но без насилия над личностью. Никакого принуждения к членству в общине, только добровольный приход-выход. Хотя собственности всё-таки никому не полагается. «Собственность – это кража».

А есть и другая крайность – анархо-капиталисты. Они считают, что государство не должно ограничивать свободное предпринимательство, не имеет права взимать налоги и вмешиваться в отношения между работодателем и работником. Всё урегулирует свободная рука рынка. Сильнейший победит, слабейший погибнет, оставшимся будет хорошо.

Это лишь крайние полюса. А кроме того, существуют анархо-феминизм, экологический анархо-примитивизм, квир-анархизм, отстаивающий свободу сексуальных меньшинств, и тысячи прочих «измов», отрицающих власть, но непременно выделяющих какую-нибудь особую группу. У всех этих течений часть флага обязательно чёрная, а другие могут быть самых разных цветов.

Милые бранятся

Отрицание власти, наверное, родилось одновременно с властью. Но как политическое течение анархизм родился в XIX веке, вместе с социализмом. Более того, оба течения с 1864 по 1872 год входили в одну революционную организацию – Первый Интернационал. Социалистическую ветвь, претендовавшую на научность, возглавлял Карл Маркс, а анархическую – наш соотечественник Михаил Александрович Бакунин.

Маркс, хотя и работал на разрушение устоев, напирал на экономические методы расшатывания, вроде стачек и забастовок. Бакунин же проповедовал «прямое действие», то есть терроризм. При этом интернационалист Маркс терпеть не мог Бакунина, распускал слухи о его шпионаже в пользу царского правительства и вообще считал русских контрреволюционной нацией. «Ненависть к русским всегда была у немцев их первой страстью», – признавал сам Маркс. А его приятель Энгельс в запале призывал к уничтожению славян, тормозящих прогресс, и к «беспощадной борьбе со славянством, предающим революцию». В итоге Энгельс договорился до необходимости поголовного истребления славян во время ближайшей войны, поскольку они тормозят социальный прогресс других народов.

В ответ интернационалист Бакунин тоже подначивал Маркса его происхождением: «Весь еврейский мир образует эксплуатирующую секту, вроде народа-пиявки», и «этот мир в настоящее время находится в распоряжении Маркса с одной стороны и Ротшильда – с другой».

Лет через семьдесят тезисы обеих сторон, касающиеся «неполноценных» славян и «поработивших мир» евреев, повторит Гитлер. И никто не вспомнит, что гораздо раньше их выдвинули люди, мечтавшие о братстве народов.
Впрочем, резкая полемика не мешала революционерам совместно разжигать мировой пожар почти десять лет.

За нашу и вашу свободу

Революционная деятельность Бакунина началась с речи на митинге в Праге, в годовщину подавления польского восстания русскими войсками. В то время Польша входила в состав Российской империи, поляки регулярно бунтовали, пытались отделиться, получали за это и затихали лет на тридцать.

В XIX веке для русских людей не стоял вопрос, правильно ли наше государство поступает с поляками. Пушкин, например, радовался взятию Варшавы и советовал другим народам не лезть в «спор славян между собою». А однажды во время подавления очередного бунта шляхтичей Герцен с Огарёвым начали печатать в своём «Колоколе» статьи в поддержку польских сепаратистов и тем самым катастрофически уронили тираж своей популярной газеты.

В общем, борьба с царским деспотизмом – одно, а выступление против своих – другое. Прогрессивная интеллигенция того времени такими играми массово не увлекалась.

Но Бакунин проторил дорожку. Сказал, что для него как для русского дата взятия Варшавы – день траура и великого национального позора. Что «всякий, искренно желающий мира, международной справедливости и царства внутренней и внешней свободы… должен раз и навсегда отказаться от всего, что называется славой, могуществом, величием Отечества». Что освобождение Польши и свержение российского императора стало бы спасением для русских. Тем более что ими управляет немец по крови, не знающий своей страны и не понимающий русского народа.

Во время Первой мировой войны этот приём использовали агенты вражеских разведок, распуская в России слухи о предательстве царицы – немки.

Лозунг «За нашу и вашу свободу», который использовали наши «правозащитники» при развале блока Варшавского договора, а потом во время чеченских войн, выставляя Шамиля Басаева освободителем русского народа, – придумали польские сепаратисты. А Бакунин им подыграл. И собравшиеся поляки с чехами ответили на речь русского анархиста громовыми аплодисментами.

Бакунин, конечно, не мог знать, что поддерживаемые им угнетённые поляки после развала Российской империи в начале XX века сразу начнут откусывать куски от Украины и Белоруссии. Красной армии ещё придётся выгонять их из Киева.

Но есть и то, что Бакунин точно знал. В 1847 году по Европе прошла волна революций, в которых Михаил Александрович участвовал. В ходе этих революций чехи, венгры и сербы бились за выход из Австрийской империи, а немцы, разделённые тогда на множество карликовых государств, бунтовали наоборот, за объединение. Бакунин, конечно, это видел. И прекрасно знал, что Маркс с Энгельсом уважают своих соотечественников-немцев куда больше, чем русских и вообще славян. Ведь, по их мнению, немцы имеют право на единое государство, а славян, напротив, надо разделять и вообще лишить государственности. Бакунин должен был понять, что если ты работаешь на развал собственного государства, то действуешь в интересах вражеских стран.

Но Михаил Александрович не понял. Или притворялся, что не понимает.

Диктатура невидимок

Борьба против государства для анархиста – это прежде всего борьба против дикости, оставшейся в человеке. Бакунин писал: «Инстинкт повелевать другими – есть плотоядный инстинкт, животный инстинкт дикаря».

Но ведь если так, то после разрушения государства люди начнут друг друга резать и грабить, бороться за власть. И закончат лишь тогда, когда самый кровавый насильник создаст своё новое государство.

У анархистов есть ответ и на это. Бакунин считал спасением «безыменную и коллективную диктатуру друзей полнейшего народного освобождения» – то есть тайную организацию, состоящую из высокоморальных людей, объединённых единой целью. Эти люди не будут подчиняться друг другу, не будут захватывать власть, но в их головах будет единый план. И пока остальные действуют хаотично, в своих эгоистических интересах, эта маленькая группа фанатичных умников сможет повлиять на неорганизованную массу и заставить её принять нужную форму. Однако новую диктатуру эти люди создать не смогут, ведь они выполняют план тайно, просто играют мелодию по одним нотам, но не знают другу друга. Так что направят народ в нужное русло и растворятся, не раскрывая своё инкогнитоих имён и даже не перезнакомившись.

Этот принцип, кстати, работает! Сейчас его называют управляемым хаосом. Он многократно использовался в странах, прошедших через революцию. Народ, временно лишившийся своего государства, как бы плавает в невесомости, и направить его в любую сторону можно лёгким толчком. Толкающие получают от этой игры большую выгоду, грабят «летуна» и формируют его политику на десятилетия вперёд.

Вот только никакого самоуправления из такой игры не рождается. Рано или поздно размякшая структура кристаллизуется в новое государство, часто довольно уродливое. А другие государства играют им, дают тычки и пинки. Часто под маской освободительного движения и гуманитарных организаций.

Цыплёнок жареный

Между прочим, набирать членов тайного ордена Бакунин рекомендовал не  из интеллигентов и даже не из рабочих, а из уголовников. Он делал ставку на бродяг, бегунов, воров и разбойников – весь этот широкий и многочисленный мир, всегда протестовавший против государства и цивилизации. «У этих диких и до жестокости грубых людей натура свежая, сильная, следовательно, открытая для живой пропаганды».

«…Тут чистоплотничать нечего! Кто хочет сохранить свою идеальную и девственную чистоту, тот оставайся в кабинете, мечтай, пиши рассуждения или стихи. Кто же хочет быть настоящим революционным деятелем в России, тот должен сбросить перчатки; потому что никакие перчатки его не спасут от несметной и всесторонней русской грязи. Русский мир, государственно-привилегированный и всенародный, – ужасный мир. Русская революция будет, несомненно, ужасная революция. Кто ужасов или грязи боится, тот отойди и от этого мира, и от этой революции; кто же хочет служить последней, тот, зная, на что он идёт, укрепи свои нервы и будь готов ко всему», – писал Бакунин.

Вообще отношение анархистов к уголовникам очень тёплое.

Другой большой авторитет анархии, князь Пётр Алексеевич Кропоткин, считал, что ответственность за деяния убийц, насильников и воров несёт несправедливое общество, поломавшее их жизнь. По его убеждению, большинство людей, которые содержатся в тюрьмах или приговариваются к смертной казни, «нуждаются, вместо наказания, в самом бережном, братском отношении к ним».

Кстати, к борьбе с преступностью в безгосударственном обществе оба вождя анархизма подходили по-разному. По Бакунину, законы и наказание за их нарушение в справедливом будущем, конечно, сохранятся, но не будет тюрем и смертной казни. И соглашаться с народным приговором преступник может только добровольно. Но если не согласится, тогда коммуна исключит его из своих рядов, лишит довольствия и покровительства, после чего строптивца может убить каждый желающий.

Более гуманный Пётр Алексеевич был убеждён, что никаких законов не нужно, потому что «всякий сознательный человек, если он осознаёт свою действительную неустранимую опасность для общества, покончит самоубийством».
А средства, сэкономленные на содержании тюремщиков и палачей, можно пустить на организацию народного досуга и воспитание детишек.