– Нет! – отрезала жена. – Это прямой путь к неврологу.
– А ты знаешь, что они смотрят в своём «ТикТоке»? – не соглашался я. – Хочешь, чтобы детей воспитывали аниме?
– Я сказала – нет.

Так раз за разом разбивались мои тщетные попытки показать 9-летнему сыну и 12-летней дочери старый добрый советский ужастик «Вий». Просто я знал, что уже очень скоро не только «Вий», а вся киноклассика станет им не нужна. Граждане дети нацепят на мордочки подростковую маску безразличия, и всё, конец детства. Но однажды мои усилия всё-таки прорвали оборону.

– Ты ведь сама жалуешься, что они ничего не читают! – привёл я последний, самый убийственный довод. – А так хотя бы Гоголя в руки возьмут.

Против Гоголя у супруги не было приёма. Так мы показали детям «Вий». И ужаснулись.

– У них такие костюмы, или это спецэффекты? – поинтересовалась дочь, наблюдая сцену с зелёными вурдалаками, лезущими в церковь сквозь стены. – В «Чужом» гораздо круче. И в «Звонке».
– И скелет ужасно смешной, – согласился сын. – Для малышей снимали? Даже до «Оно» не дотягивает.
– А я тебя предупреждал, – утешал я жену. – Надо было ковать железо пока горячо.

Но стало обидно за наше советское детство. Конечно, в гроб на колёсиках и в доброе радио, предупреждающее ребёнка о смертельной опасности, никто из нас не верил. Правда, к историям о чёрных «Волгах» с номерами «ССД» (Смерть Советским Детям), похищавших беспечных пионеров, мы относились с уважением. А в лезвия, которые западные разведки якобы засовывали в иностранную жвачку для умерщвления советских детей, вообще верили безоговорочно.

Сейчас это кажется смешным, но в 1990 году, когда журнал «Пионер» напечатал повесть Эдуарда Успенского «Красная рука, чёрная простыня, зелёные пальцы», эти номера стали цениться на вес золота. К тому времени я уже вышел из возраста, когда детские страшилки оказывали влияние на неокрепшую психику, но дико жалел, что год назад перестал выписывать «Пионер». А двоюродная сестра рассказывала – у них во дворе пацаны за подшивку «Красной руки» дают целый блок сигарет. Но только спустя годы услышал слова, ставшие истиной, которые произносили взрослые, когда речь шла о покойниках: «Бояться нужно не мёртвых, а живых». Как ни странно, эта истина открылась мне ещё в пионерлагере.

В лагере мы тоже любили страшные истории, однако они разительно отличались от городского детского фольклора. Везде обязательно присутствовала жуткая легенда, которую передавали друг другу поколения пионеров. Например, одна из них гласила, что пионерлагерь выстроен на месте старой деревни, которую ради этого пришлось снести. Но последняя старуха прокляла данное место и всё, что будет на нём построено. С тех пор она является на рассвете – и лучше в это время на территории не появляться.

Другие байки более стереотипные. В каждом лагере знали историю о чёрном монахе, который повесился в ближайшем лесу от неразделённой любви, и с тех пор ночью его можно видеть покачивающимся на ветру. Сук, разумеется, жутко скрипит.

Помню, как меня поразила история о детях, которые отравились в лагерной столовой. Тогда администрация, чтобы скрыть происшествие, тайно закопала детские трупики на футбольном поле. С тех пор на этом поле во время соревнований всегда происходит несчастный случай.

В одном лагере ходила следующая страшилка. Раньше там повсюду стояли деревянные сортиры, лишь к Олимпиаде-80 их заменили на современные. Но три старых тубзика остались: один за столовой, другой возле клуба, а третий – в низине, недалеко от спортплощадки. По легенде, в незапамятные времена маленькая дочка директора пионерлагеря пошла ночью в дощатый туалет, но поскользнулась, упала в выгребную яму и утонула. С тех пор все боялись ходить в тот сортир по ночам – мёртвая девочка выползала и убивала неосторожных посетителей.

По ночам территорию обходил сторож Сергей Егорович. Но порой появлялось и нечто в белом. А мы-то знали, что это вожатый Коля пугает младшие отряды, которые верят в Белого Сторожа. Его много лет назад убили из ревности к красивой пионервожатой. На самом деле Коля облачался в простыню не из любви к розыгрышам, а с целью отпугнуть юных романтиков, которые любили шляться по ночам.

Точно так же администрация лагеря распространяла слухи о том, что в речку, куда многие из нас мечтали окунуться в жару, сливает ядовитые отходы местная птицефабрика – можно отравиться и умереть. По реке действительно плыла какая-то красновато-бурая жижа. Кто-то предположил, что в реку сливают кислоту. Мы даже бросали в воду сорванные одуванчики и наблюдали, растворит их кислота или нет.

Однажды наш отряд пополнился опоздавшим пионером. Это был пухлый низкорослый чернявый мальчик с забавной фамилией Чухаев. Ребята сразу прозвали «новобранца» Чушкой, или Чухой. Паренёк был совершенно безобидным, стеснительным. Спустя неделю задиры переключились на новое развлечение. Все вещи Чухаева были заботливо подписаны мамой. Не только чемодан, но и пилотка, рубашки, майки и даже трусы имели бирку с аккуратной надписью «Чухаев». Помню, как пацаны спорили: если стянуть с Чухаева трусы, что мы обнаружим? Кто-то предположил, что на причинном месте Чухи будет сверкать приклеенный ярлык с надписью «Чухаевский».

Чухаев был очень странным. Он наотрез отказывался ходить на дискотеку. Это казалось удивительным – все ребята, даже хлипкие очкарики, любили танцы. Данное мероприятие являлось чем-то вроде обязательной инициации: ты свой, ты наш. Даже те, с кем девчонки никогда не танцевали, всё равно стояли в дискотечном полумраке, шутили, а потом дёргались под какой-нибудь ритмичный хит. И никто над этими пацанами не смеялся. Мы понимали, что они тоже нормальные, просто сейчас не повезло. Чухаеву же на дискотеке становилось плохо.

Помню, как погас свет, все начали дрыгаться, а Чуха присел: «Мне нехорошо». Пацаны вывели его наружу, там Чухаева сразу стошнило.

– Сожрал что-нибудь? – строили предположения юные эксперты, но Чухаев лишь тряс головой.

– Нет, ничего не ел. Мне просто здесь плохо.

То же повторилась и в следующий раз.

Лёха Поликарпов, заводила и любимец девчонок, предположил, что Чуха просто боится их, потому что никого ещё не обнимал. Поэтому он подговорил наших красавиц затащить Чухаева на танцы. Уж если тебя приглашают девочки, о белом танце с которыми мечтают все, то им не отказывают.

Чуха мямлил что-то, но девчонки знали своё дело.

– Я тебе не верю, – прищурилась главная красавица Ирка Соловьёва. – Ты не такой как все, ты умный. Просто строишь из себя кого-то. Зачем? Так идёшь с нами или нет?

Деваться Чухе было некуда. Но перед входом в клуб лицо его позеленело, и Чухаев снова исполнил номер под названием «Фонтан Дружбы народов».

– Дурак! – плакала Ирка, пытаясь оттереть художества Чухи с блузки. – Больше не подходи ко мне!

Но при всей своей безнадёжности Чухаев умел удивить. Однажды показал кому-то из наших фокус, и с тех пор все требовали от Чухи повторения.

– Давай, коли! – требовали ребята.

Чухаев брал заточенную велосипедную спицу и протыкал ею насквозь свою ляжку или руку в районе локтя. Ни капли крови при этом на коже не выступало.

– Охренеть, – качали мы головами. – А ещё? Живот можешь проткнуть?
– Нет, не могу, – тяжело дышал Чуха. – Мне надо восстановиться.

Мы уважительно отставали от факира, зная, что через день-другой он снова продемонстрирует чудеса. Кто-то из пацанов говорил, мол, у Чухи в родне колдуны или цыгане. Но в тот день сеансы магии пошли не по плану.

Саша Новожилов, крепкий высокий парень, один из лидеров отряда, прижал Чуху к стене.

– Либо ты раскрываешь секрет, как прокалывать себя, либо я вывожу тебя за корпус, – прошипел Сашка, потрясая огромным кулаком. – И мне похрен, что потом будет.
– Но я не могу! – вопил Чуха.
– Херня, можешь, – осклабился Сашка.
– Нет! Даже если расскажу, у тебя ничего не получится!
– Враньё!

Мы уже хотели вмешаться, как Чуха вдруг сделал Сашке неожиданное предложение:
– Хочешь увидеть ночью то, что никогда в жизни не видел? Если отстанешь…

Саша секунду размышлял, потом потребовал:
– Давай сейчас.
– Сейчас не могу.
– Ладно, хрен с тобой, – согласился Новожилов. – Но чтобы ночью – без дураков. Все слышали? Все свидетели.
– Ещё двоим могу показать, – всхлипнул Чуха.
– Да чего ты там придумал? – часть ребят окружила пухлого мага.
– Ладно, оставьте его, – вмешались остальные. – Ночью всё узнаем.

Ту ночь ждали больше, чем «королевскую дискотеку» в конце смены. После отбоя мы, как заговорщики, обступили койку Чухи:
– Теперь показывай!
– Мне нужны только Саня и ещё двое, – позвал Чухаев подопытных. – Встаньте у тумбочки, смотрите в окно. Остальные отойдите!

Мы послушно вернулись к койкам, но, разумеется, никто даже не думал класть головы на подушки. Все пялились в огромное окно, за которым сияла луна и светлела берёзовая опушка ближайшего леса.

– Теперь смотрите внимательно на опушку и слушайте меня. Смотрите, кто сейчас выйдет.

Парни уставились в окно, а потом резко отпрянули от него, кто-то даже заорал.

– Кто там? – завопили мы, вглядываясь в окна, но никого на освещённой луной опушке не заметили.
– Там он! – перепуганные пацаны ткнули пальцем в Чухаева. – Стоит и рукой нам машет. В красной майке и трусах!

На Чухе тогда действительно была бордовая майка.

Это событие разделило нашу палату. Кто-то из пацанов считал, что Сашке и его товарищам просто почудилось. Другие говорили, мол, Чухаев ввёл ребят в гипноз. Дело дошло до того, что Новожилова даже обвинили в том, что он получил секрет прокалывания конечностей от Чухи, а потом разыграл с ним вместе спектакль.

– Мы сейчас тебе табло расшибём! – орали на Чухаева уже с десяток человек. – Говори, что там было!

Кто-то успел дать «факиру» под дых.

– Хорошо, только не бейте! – взмолился Чухаев. – Покажу. Но может не получиться. Но обещайте, что после отстанете от меня навсегда. Все отстанете!

Мы дали Чухе клятву. Он попросил дождаться ночи.

– Не знаю, выйдет ли, – снова предупредил маг, но мы его перебили:
– Давай уже, показывай!
– Мне нужно, чтобы все успокоились, – потребовал Чухаев. – А то ничего не получится. И чтобы все слушали мой голос и делали то, что скажу.

Спустя пять минут, когда все смотрели в окно, Чуха повторял:
– Смотрите внимательно на поляну, слушайте меня… Смотрите на поляну…

Я так и не понял, что это было. Кажется, мы уснули. А когда разлепили глаза, увидели, что всей палатой стоим в лесу, на той самой поляне! И это был не сон.

Как же мы тогда неслись к корпусу! Бежали и здоровый Сашка Новожилов, и бесстрашный Лёха Поликарпов. Напуганные, мы даже не проверили, не остался ли кто-нибудь на поляне. Лишь в корпусе обнаружили, что Чухи нет.

– Он остался на поляне, – догадался кто-то. – Мы так рванули, что и не заметили.
– Я туда точно не пойду, – заявил Сашка. – И с Чухой ночевать в одном помещении больше не буду.
– Я тоже.
– И я.

– Да ладно, это просто гипноз, чего забздели? – одёрнул кто-то из ребят, но его никто не слушал. Самое удивительное, что напротив нашего отряда располагался корпус, где дежурили вожатые, и они постоянно выходили на воздух. Конечно, один-двое ребят на цыпочках ещё могли проскочить мимо, но толпа из пятнадцати сонных человек...

Чуха пришёл через полчаса – продрогший, с листьями во взъерошенных волосах. Мы дружно отправились к вожатым и сообщили, что отказываемся ночевать с Чухаевым. Нас обругали последними словами, но оставили Чуху спать в вожатском корпусе.

Утром Чухаев почувствовал себя плохо, его отправили в медпункт. Там «потомок колдуна» застрял на три дня. Потом приехала мама и забрала Чуху из лагеря, больше мы его не видели.

Спустя столько лет я всё-таки прихожу к убеждению: Чуха владел гипнозом, пусть даже и не совсем обычным. Но порой меня одолевают сомнения: ведь явно у этого парня был какой-то особенный, ни на что не похожий дар. И гипнозом там дело явно не ограничивалось.