Несколько дней и ночей не нахожу покоя. Когда-то по своей неопытности я поверила врачам, что ты умер, мой маленький двухнедельный мальчик.

В тот декабрьский день 1977 года я пошла на плановый приём в женскую консультацию. Уже и сама чувствовала, что во мне не один ребёнок, и на приёме доктор подтвердила: да, два сердцебиения, две головки.

Дома меня ждала семья – муж, семилетний сын и четырёхлетняя дочь. И вдруг вечером того же дня у меня начались схватки, хотя до положенного срока оставалось ещё минимум два месяца.

«Скорая» увезла в роддом. Электричества не было, рожать пришлось в темноте. Кроме того, мне понадобился вакуум при родовспоможении, но и это без электричества оказалось невозможно. Пришлось акушеркам помогать мне деревенскими средствами – простынями и полотенцами. И первому ребёнку травмировали головку. После рождения малыш застонал, и мне сказали, что он не жилец. Второй сынок родился сам, он был мал и недоношен, но здоров.

На следующий день ко мне подошёл врач и попросил дать имя первому сыну, поскольку тот умер.

Горе, слёзы… Имя дала. Муж похоронил младенца.

Прошло дня четыре, и снова подошёл врач. И снова убил меня: умер и второй мальчик, и опять нужно имя для заполнения документов. Шок, опустошение…

Через пять минут этот же врач подбежал ко мне.

– Ой, простите, это не ваш сын, а другой роженицы, тоже с двойней.

На этаже стоял уже двойной вой – мой и той второй несчастной мамы, потерявшей своё дитя.

Меня же врач уверял, что с ребёнком всё нормально, да, он слабенький, но будет жить.

Через шесть дней после родов меня одну выписали из роддома, а ребёнок остался для набора веса.

Я каждый день приезжала в роддом узнать, как там мой малыш, и привозила своё грудное молоко. Сообщения о сыне были обнадёживающие, до двух недель он нормально набирал вес. А потом я в очередной раз приехала, и мне сказали, что накануне у ребёнка началась пневмония и он умер.

Как ехала домой – не помню. Не помню и тот день, когда хоронили второго сына, в могилку к его братику. Зима, декабрь, мороз. Всё как во сне, мутном, липком, жутком.

И вот уже 43 года мы ходим на кладбище к нашим мальчикам.

Но сейчас в нашей жизни творится нечто необъяснимое, непонятное. Не знаю, к кому обратиться. Потом, когда стала приходить в себя от горя, я часто думала: а может быть, второго мальчика мы похоронили не своего? Какая-то у меня была навязчивая идея, интуитивное сомнение, не отпускавшее долгие годы.

И вот что на днях вдруг сообщила моя дочь. Она долго боялась мне рассказывать, но всё же решилась.

Одно отступление. Через десять лет после той трагедии в нашей семье всё-таки родился третий ребёнок, сын Павел, наш всеми любимый Пашка. Старшему сыну тогда было 17 лет, дочери – 14.

И пару лет назад моя сестра в своём районе увидела якобы моего Пашку, разговаривавшего со своими друзьями. Она подошла к племяннику, спросила, чего, мол, Паша, не здороваешься, не обращаешь внимания.

– Извините, я не Паша, – ответил тот.

Сестра смутилась и отошла. Только потом она поняла, что парень старше Павла, хотя просто одно лицо. Ну, что же, бывает, обсудили и забыли.

И вот недавно дочь ехала в автобусе. В салон зашёл мужчина, сел напротив неё. Дочь мельком взглянула на него и оторопела: перед ней сидел её брат Пашка. Она даже не сразу поняла, что этот мужчина всё-таки постарше. Но одно лицо!

Брат сидел напротив и никак не реагировал на свою сестру. Пока она его разглядывала, у него зазвонил телефон, и он Пашкиным голосом, с его интонациями, с кем-то заговорил. Мужчина видел напротив себя женщину, не сводившую с него глаз, и тоже, наверное, чувствовал себя не очень комфортно. Дочь словно оцепенела, не знала, как себя вести и что спросить. Эта поездка так и окончилась ничем.

Столько всякого она потом передумала, пока не решилась рассказать мне. А я в ответ поведала ей о том, что произошло 43 года назад.

Неужели мои мысли были верны? Возможно, тогда произошло не совсем то, что мне сказали врачи. А вдруг мой второй малыш не умер? Ведь до последнего дня врачи уверенно говорили, что всё хорошо.

Всякое бывает даже в наше время, а уж в те годы – особенно. Допустим, у молодых и здоровых родителей, уже имеющих двоих детей, рождается третий. Его потеря для них, конечно, трагедия, но всё-таки не конец жизни. А где-то другая мама теряет своего единственного ребёнка, и по какой-то причине нет надежды на рождение следующего. И тогда врачи по блату, по доброжелательности или – такое тоже возможно – за деньги, забирают ребёнка у одной женщины, взамен отдав трупик чужого младенца, а её сына отдают матери, потерявшей сына.

И как мне теперь быть, как узнать наверняка, жив ли мой сын? К тому ли малышу мы с мужем ходим на могилку 43 года?

Кто же ты, человек, так сильно похожий на моего младшего сына? Мой ли ты мальчик, столько лет оплакиваемый мною ребёнок?

Если бы только можно было узнать, что ты остался жив, что ты счастлив и у тебя всё хорошо.