Считаю, что те, кому по-настоящему финансово плохо, люди гордые и сильные: они никогда ни у кого ничего не просят, а молча подыхают. Как поэтично говорят в Индии, «живут, спрятав от солнца лицо».

В моём подмосковном городе тоже полно таких вот детишек-змеёнышей, просящих денег на «покушать» и тому подобное. И вот что я вам скажу: лучше вообще не вступать с ними ни в какой контакт – ни посылать куда подальше, ни стыдить, ни пытаться что-то выяснить, полный игнор. Это же шакалята!

Жаркое лето 1999 года, Московская область, железнодорожная станция Мытищи. Я стою в очереди в ларёк, чтобы купить перекусить. И тут ко мне подкатил рослый подросток с жидкими и очень гладкими волосами, одетый бедно, но чисто, и тонким голосом сказал с наглой издёвкой:
– Тётенька, а вы мне никакой еды не купите?

А мне 19 лет, какая я «тётенька»? В кошельке одни медяки. И я произнесла всего один глагол:
– От…сь!

Он ничего мне не возразил, но «опросил» каждого в очереди. И никто ему навстречу не пошёл. Да таким надо зубы ногами вышибать!

Опрятная, а то и недешёвая одежда – рабочая роба попрошаек-малолеток, ведь «красивых любят чаще и прилежней», это ещё Владимир Высоцкий заметил. В России вообще принято от всего сердца жалеть сытых и благополучных людей, да хоть тех же звёзд.

Июль 2007 года, мне выплатили зарплату – 7000 рублей (получала налом, это был мой единственный доход). Я шла домой, а навстречу – две соплюшки лет четырнадцати-шестнадцати. Одна из них, очень хорошо одетая, нервно прижимая кулачок к груди, затараторила:
– Ой, а у вас мелочи никакой не найдётся? А то у меня деньги украли.

Я отказала в довольно грубой форме.

Нет, ну попрошайки как чувствуют! Да, 7000 рублей – смешные копейки, даже до кризиса 2008 года. Но лишиться их для меня означало обречь себя на голодную смерть.

Я рассказала о чистеньких побирушках, теперь перейдём к грязненьким.

В апреле всё того же 2007 года две знакомые тётки-баптистки затащили меня на концерт своей духовной музыки. В их церкви выступал оркестр из США.

В родной город мы вернулись вместе. Возле нашей железнодорожной станции находится крайне неблагополучный район: там живут нелегалы, процветает криминал, действуют самогонные заводы. На пристанционном рыночке в тридцатиградусную жару запросто продают куриные яйца, а по куриным окорочкам ползают мухи.

И вот с закрытого уже рынка выполз (да, именно выполз!) подросток лет четырнадцати-шестнадцати, Данилой назвался. В мерзких, жёлтых от грязи и старости кроссовках, в изжёванном спортивном костюме. Профессиональным писклявым голосом попрошайки он попросил «покушать».

Но мои спутницы заявили в один голос:
– Мы тебе купим!

И мы все прошествовали в торговый павильончик. Женщины купили ему воды, велели разогреть в микроволновке сосиску в тесте. Короче, из магазина этот Данила вышел, держа подмышками пакеты.

Но всё-таки он выцыганил у одной из тёток несколько десяток.
– Я не пропью, я обещаю! – сказал.

Баптистки страстно приглашали грязнулю в свою церковь в другом городе, но он за эти пять лет так ни разу и не приехал, навсегда исчезнув в пустых рядах закрытого на ночь рынка.

В наше время многие наглецы живут за счёт не отданных долгов – назанимают у кучи народа по мелочи и никогда не отдают.

Есть у меня сосед, 1982 года рождения, губастый такой малый с выразительными карими глазами. По квартире и подъезду передвигается в махровом халате, как какой-нибудь аристократ, с четвёртого на третий этаж спускается исключительно на лифте.

Я для соседей тёмная лошадка. На Рождество 2010 года этот сосед попросил у меня в долг 200 рублей, пробубнив под нос:
– А то жена просить стесняется.

Ответила, что денег нет. У меня было с собой 600 рублей, но я же его не знаю! Как оказалось, правильно поступила: уже летом этот «аристократ» занял у моего мужа 100 рублей, но так и не вернул.

Муж отнёсся к этому философски:
– От такой суммы ни я не обеднею, ни он не разбогатеет. Просто впредь этот человек ничего от меня не получит.

Правда, здесь нужно сказать, что через какое-то время сосед пытался возвратить мужу долг, но весьма своеобразным способом. Пришёл в девять вечера и стал вымаливать взаймы 150 рублей «на такси», чтобы съездить в удалённый частный сектор и перезанять там 100 рублей – как раз для отдачи долга. Тут возникает вопрос: а возвращаться он на какие средства собирался? На обратный автобус уже не успевал.

В общем, муж его послал.

В октябре того же года, когда я стояла у домофона, из-за угла выскочил сосед с приятелем и радостно воскликнул:
– А вот девушка – моя соседка!

Мы вошли в подъезд, загрузились в лифт. Они буквально отравили меня своим перегаром.
– А у вас десяти рублей не найдётся? – игриво спросил сосед-«аристократ».
– Нет, – сказала я. Это была сермяжная правда: для меня снова наступило «время медяков».
– Честно-честно? – всё заигрывал сосед.

Наверное, в это невозможно было поверить: на мне был роскошный кожаный жакет-свингер с воротничком и манжетами из песца.

В последний раз сосед заглянул ко мне в декабре. Пытался давить на жалость при помощи своего ребёнка. Вот дурачок-чудачок – не все же взрослые любят детей!
– Ольга, – торжественно, как Цицерон, начал сосед, – нашей маме сегодня сделали операцию, удалили кисту. Нужен обезболивающий спрей, он стоит четыреста восемьдесят шесть рублей.
– У меня нет денег, – сказала я.

И впрямь в кошельке осталась совершенно мистическая сумма – 27 рублей 27 копеек.

Но сосед не отставал, он канючил и канючил:
– Вы можете подняться ко мне и во всём убедиться!
«А выйду ли я живой из этой квартиры?» – подумалось мне.
– Я оставлю вам в залог свой загранпаспорт, – сказал сосед и полез во внутренний карман.
– Мне он не нужен. Что я буду с ним делать?
– Значит, не можете помочь?
– Нет.

Через некоторое время этого соседа посадили на восемь месяцев: он отнял у кого-то полторы тысячи рублей и телефон. Может быть, в тот зимний вечер ему так срочно требовались деньги на уплату какого-то штрафа. А о его версии с прооперированной женой скажу вот что: невозможно, чтобы человека после удаления опухолевидного образования в тот же день выписали домой! Наверное, она лежала в постели, изображая страдалицу. Ведь я, по их расчётам, постеснялась бы посмотреть свежие операционные швы! А если они и догадались наложить повязку на здоровое тело, я же не эсэсовка, чтобы срывать бинты и пластырь!

Нет, вы не думайте, я всегда рада помочь, просто в таких случаях предъявляют рецепт и эпикриз, а не лежащее тело. Надо всего лишь честно сказать: необходимо лекарство, но деньги отдать не смогу никогда.

А дочка соседа мне очень даже понравилась: такая спокойная, в голубом пальто с белым мехом, просто Снегурочка.

После всех неудавшихся попыток этого «аристократа» занять у нас в долг начались приколы. На остановке ко мне подошла старшая по дому и спросила:
– Так, может быть, вам стоит поменять квартиру на худшую? Раз у вас никогда денег нет?

Соседа работа – я твёрдо уверена.