СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Небо и земля Заткнись, пожалуйста, товарищ атеист
Заткнись, пожалуйста, товарищ атеист
02.11.2021 17:41
Восточный богослов, склонный к рукоприкладству

ЗаткнисьКаждое моё утро на афганской войне начиналось с намаза. Без пяти шесть, не дожидаясь подъёма, разведчик-топогеодезист Джума стелил на пол коврик и творил утреннюю молитву. В подразделении имелись и другие мусульмане, но молился лишь узбек Джума. Он окончил три курса университета, читал Коран и Библию, а вылетел из вуза за драку. Заступился за девушку и навалял обидчикам, которых было то ли трое, то ли четверо.

Я сначала не очень верил в эти россказни. Джума был ростом невысок, в плечах не широк, лицо детское. Но однажды мы решили побороться, и узбек даже не легко, а играючи положил меня на лопатки. Хотя я никогда не ходил в слабаках, «градовский» реактивный снаряд весом 70 килограммов отрывал от земли и поднимал до плеча. И тогда я понял, что такой философ-силач действительно мог отлупить сразу троих. Или даже четверых.

Меня эти намазы раздражали, поэтому, скатываясь с кровати, я недовольно брюзжал:
– Джума, хватит бормотать. Никого на Небе нет. Ни христианского Бога, ни мусульманского Аллаха.
– Заткнись, пожалуйста, товарищ атеист, и не мешай мне, – кривил губы Джума. – Может, тебя до сих пор не убили, потому что я прошу Аллаха оставить в живых такого дурака, как ты.
– А зачем просишь? – удивлялся я. – Оно тебе надо?
– Да потому что из таких атеистов, сердитых и упёртых, получаются потом самые крепкие верующие. Пока человек молод, он далёк от Бога и видит Его в виде точки. В точку как поверишь? А с возрастом индивид начинает приближаться ко Всевышнему, который становится больше, шире, крупнее. И лишь когда Он занимает всё пространство вокруг, человек начинает в Него верить. Так что живи, Серёга, Небеса тебя охраняют. Мусульманином тебе не быть, но православия не избежать.

Однажды, вернувшись с сопровождения, я узрел у палатки невиданную картину. Весь второй взвод сидел на лавочках под грибком для караульного. Народ разговаривал вполголоса, в воздухе витало лёгкое жужжание, сродни пчелиному. И, что совсем странно, я не слышал ни одного матерного слова. Когда направился в палатку, меня остановил замкомвзвода Серёга Кузнецов.

– Не ходи. Там Джума молится. Уже несколько часов на коленях. Посиди с нами, не мешай человеку.

Выяснилось, что прошлой ночью одну из наших точек в горах несколько раз обстреливали. Народ хоронился в окопах. Во время обстрела Джума вдруг почувствовал, что с места, где он сидел, надо срочно перебраться на другое. А через пять минут на этот пятачок свалился раскалённый осколок величиной с кулак и вгрызся в землю. Джума чудом остался жив и теперь горячо и долго благодарил Аллаха за подаренную жизнь.

– Несколько часов на коленях? – я поёжился. – У него же ноги отвалятся.
– Может, уже отвалились.

Но ничего подобного. Джума выполз из палатки и проковылял к грибку. Плюхнулся на лавочку и оглядел нас своими блестящими глазами. Парень весь светился.

– Аллах сохранил мне жизнь, – сказал он. – Значит, у Него на меня какие-то планы.
– И какие же? – скептически хмыкнул «замок» Кузнецов.
– Откуда я знаю? – пожал плечами Джума. – Сам удивляюсь. Я слабый, жалкий, грешный человек. Не талантливый, не гармоничный. Но вот зачем-то нужен Ему.

Джума меня жутко бесил. И ранними своими молитвами, и вот этой беспрекословной фанатической верой.

– Значит, у Аллаха на тебя планы? – поинтересовался я ядовито. – А на старшего лейтенанта Тархова у него не было планов? А ведь он был в сто раз лучше тебя, да и любого из нас. Ему было всего двадцать три! Считай, и не жил совсем. Почему твой Аллах так несправедлив?

Наши «Грады» во время боевых операций находились на закрытых огневых позициях, примерно в 20–25 километрах от передовой, поэтому потери в артдивизионе, в отличие от пехоты и десантно-штурмовых бригад, оставались минимальными. Но они были. Примерно неделю назад на мину наехала транспортно-заряжающая машина. Водителю собирали ногу в Кандагарском госпитале, а пассажир, старший лейтенант Тархов, погиб.

Казалось, крыть Джуме нечем, ведь я загнал его в угол. Коля Тархов был храбрый боевой офицер, орденоносец – из тех, кто не прятался за солдатскими спинами, берёг людей. При этом в артдивизионе хватало выпускников военных училищ, способных бросить подчинённых в пекло ради получения звезды на грудь или звёздочки на погоны. Таких мы называли между собой «шакалами». И тем не менее погиб не кто-нибудь из них, а Коля.

Тархов был татарином, значит, мусульманином. Если бы речь шла о русском, Джума мог завести обычную песню про жестокого христианского Бога и милосердного Аллаха. Он что-то там вычитал в Ветхом Завете и часто рассказывал, как православный Бог уничтожал людей тысячами. А вот Аллах свою паству жалел. Но сейчас у Джумы не имелось толкового ответа на мой вопрос. И я чувствовал маленькую богословскую победу. Я торжествовал. Да и оппонент как-то потух.

– Кто я, чтобы анализировать промысел Всевышнего? – тихо повторил Джума, будто вслушиваясь в себя. – У Него своя справедливость. Может, у Аллаха просто закончились ангелы, и он призвал нашего Колю Тархова. Старлей вполне годился на роль ангела. Мужественный воин, положительный герой… И вообще, Учитель, ты, наверное, заткнись! А то я тебе сейчас морду набью!

Перед службой я окончил пединститут, и во взводе меня дразнили именно этой кличкой.

Я поглядел в глаза Джумы, неожиданно наполнившиеся яростью, и попятился. Понял: а ведь действительно набьёт! Смылся так быстро, как мог, лишь бы подальше от этого восточного богослова, склонного к рукоприкладству.

Так я вчистую проиграл первый в жизни богословский спор. И только потому, что у оппонента оказались крепкие кулаки.

Я вспомнил Джуму в этом году, когда хоронил брата жены. Николай был хоть и не кровным родственником, но по жизни – как родной брат. За год до этого умерла от ковида его жена Татьяна. Коля очень любил супругу и не пережил её смерти, ушёл вслед за Таней. Ему было 49, Татьяне – 45.

На похоронах какая-то родственница сетовала: как это несправедливо, когда уходят молодые. Самой женщине уже за 70. И тогда я словно воочию увидел перед собой Джуму. Ответил родственнице, что, наверное, у Бога появилась нужда в новых ангелах. И Он призвал Таню с Колей на служение, хотя они и младше нас. А мы с ней Господу не подошли. Значит, у Него есть на нас какие-то планы, для чего-то мы ещё нужны здесь, на земле. Для чего – непонятно. Вот я – человек слабый, грешный, не гармоничный, но анализировать Божий Промысел не хочу. «Мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы». Даже песня такая есть.

И ещё я вспомнил Джуму, когда спустя 11 лет случайно оказался в храме. 33 года, а я некрещёный. Папа, коммунист и атеист, запретил маме и бабушке крестить трёх детей, а отца невозможно было ослушаться. Тогда священник предложил совершить обряд прямо сейчас. Всё у него для этого уже было подготовлено, но самое главное – я чувствовал себя подготовленным, практически верующим. Знал, что Господь существует и Он меня любит.

Когда батюшка облил меня святой водой – действительно, не в купель же окунать почти сто килограммов, – передо мной встало детское личико узбека-богослова. Откуда он всё знал?

Мне интересно, жив ли Джума, окончил ли институт и чем теперь занимается. Но я понимаю, что никогда не получу такой информации. Даже случайно.

И ещё хотелось бы, чтобы у Господа на Небе подольше не заканчивались ангелы. Я готов ждать бесконечно. Потому что мне нравится жить, и я здесь, на Земле, счастлив. И пройду путь, который мне отмерен. Предстану перед Ним в срок. Ведь у каждого свой срок.

Сергей БЕЛИКОВ
г. Красный Сулин, Ростовская область
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №42, ноябрь 2021 года