Может быть, это и правда, если мужчины утром приходят на работу, одетые в костюмчики, благоухая парфюмом и открывая двери перед женщинами. А вот когда 24 часа в сутки все находятся вместе и никуда не деться, не спрятаться, и все знают, где ты и чем занимаешься, что делаешь, – тогда крепко задумаешься.

В далёкие девяностые я год проработала в море на судне. Команда 36 человек, и все мы, естественно, были обречены на совместное проживание.

Вначале это казалось интересным: экипаж, новые люди, разговоры. Но месяца через три наступает ломка, и ты понимаешь, что уже не хочешь смотреть одни и те же фотографии и радоваться чужим письмам и телеграммам. Единственной отдушиной оставались заходы в порт.

Бросьте в меня камень, кто скажет, что матросы не изменяют жёнам. Да-да, друзья, против природы не попрёшь, когда ты молодой, а вокруг красоточки – азиаточки, негритяночки, ну просто куколки, и даже по нашим скромным зарплатам доступны. Конечно же, наши мужчины ринулись в блаженство, даже те, кто на судне образовал пару.

Помню, как рыдала шеф-повар, рассказывая, что ей изменяет 60-летний старший механик, а я, утешая её, уговаривала намазаться грязью и сидеть ждать ходока в каюте, раз ему нравятся негритянки.

Однажды пришёл пьяный боцман, на пальце – громадный бриллиант. Объяснил, что продали негры, укравшие камень на алмазных копях. Он долго носил его на пальце, пока не убедился, что это стекло. Выбросил за борт.

Слышу команду: «Буфетчице срочно зайти к капитану». Бегу. Мой шеф стоит в шортах, огромный живот опоясан патронташем, на плече какое-то оружие. Спрашивает меня:
– Я похож на Рэмбо?

Конечно, похож. Весь теплоход приобрёл оружие. Правда, через час приехали полицейские и отобрали всё до последнего патрона.

Было очень тяжело и физически, и морально. Дневальная ушла в очередной запой, я прошу её:
– Ну пожалуйста, хватит, я не могу одна, сил нет.
– Так я же с горя, я слепну, – и глазки, как рыбки, плавают за стёклами заляпанных очков.
– Вымой очки, – говорю.

И потом ещё неделю бухает от счастья.

А качка, которую я вообще не переношу… Если кто-нибудь мне расскажет, что к ней можно привыкнуть, отвечу: нет и снова нет. Меня до сих пор укачивает, мой транспорт – это самолёты и поезда, а всё остальное – ужас.

– Я на буфетчицу истратил больше валюты, чем на водку, а она всё равно ходит никакая, – жаловался капитан.

Африка. Я представляла её по телевизору и красивым фотографиям из журналов. Ну то есть пальмы, песок, океан – дальше фантазия не работала.

– Да-да, это очень красиво, – сказал мне шипчандлер (судовой поставщик продовольствия. – Ред.), привозивший нам продукты, здоровенный негр, говоривший на литературном русском языке.

Но выход на берег был запрещён. У нас запросили кучу денег, поэтому все просто пили, алкоголь тёк рекой.

– А давай покатаемся по городу, – предложил мне негр.
– Но разве это возможно?
– Конечно.

Я пошла к капитану.

– Да езжай, в чём проблема, – ответил тот.
– Но как же порт, пограничники, пропуск?
– А, у них тут всё схвачено, – ответил капитан, тоже бывший не в себе.

И вот я, нарядившись-приодевшись, уже спускаюсь по трапу, машина стоит рядом с судном, осталось сделать последние шаги, протянута чёрная рука… Что я увидела во взгляде шипчандлера, не знаю, но рванула назад со скоростью ракеты.

Когда через несколько дней приехали российские представители, они сказали: для негра переспать с белой женщиной – это то же, что для нас слетать в космос, а у меня за плечами ангел-хранитель.

Жизнь в коллективе выявляет в людях как всё самое хорошее, так и плохое. Какие же мужчины привереды в еде! Обсуждение обеда-ужина – целая история, каждое блюдо разбирают на составляющие: и как правильно готовить, и какие приправы класть, «а это я вообще не ем».

Когда мы вернулись из рейса, и к нам на борт пришли семьи экипажа, я видела, с каким аппетитом жёны и детки матросов ели пищу, которая не нравилась главам их семейств.

Было очень тяжёлое время. Денег не давали, купить продукты – проблема, люди тащили с парохода всё что можно. А выходя в рейс, снова становились гурманами.

Но, когда рейс заканчивался, а с ним отступали обиды и огорчения, все члены экипажа становились ну просто джентльменами. И, встречаясь уже на берегу, ты обнимаешься с коллегой с любовью. И понимаешь, что вы чуть ли не родные, и хочешь ты или нет, но этот год вы были семьёй, и ругались, и мирились, и делились сокровенным, и переживали, и узнали друг о друге больше, чем знают наши семьи.

Мне ещё долго звонил наш матрос, плакался, рассказывая о жене, а я его утешала. Не, знаю, нашёл ли он в итоге семейное счастье. Ведь жена моряка – особый тип женщин. На неё ложатся все бытовые проблемы: и воспитание детей, и месяцы ожидания мужа, и поддержание порядка в доме.

Но как раньше, так сейчас, все расстаются, чтобы встретиться снова. И дай нам боженька терпения, доброты, счастливого возвращения из рейса и, конечно, материального благополучия, ради которого мы всё терпим, любим и ждём.