Мамино место в углу
15.08.2012 00:00
Восточный мужчина верит, что он главный

Мамино место в углуЭту женщину-казашку в 70-е годы можно было увидеть на улицах нашего небольшого многонационального городка, расположенного на границе Казахстана и России. Она часто ходила одна, в каком-то сером одеянии, понуро глядя себе под ноги, словно постоянно думая о чём-то личном.


Нередко на её спине можно было увидеть вязанку хвороста, и мы, девчонки, знали, что этот хворост она ходила собирать на край городка, в парк. Хворостом растапливали печи – дрова были дорогие. Почему-то эту работу она проделывала всегда в одиночестве, хотя у неё были шестеро детей, муж. Старшая дочь, Асия, училась в нашем классе, и мы иногда после уроков гуляли с ней по улицам. Младшие дети тоже учились в нашей школе, были весёлыми, озорными. Со стороны – обычная казахская советская семья.

Завидев нас, мать Асии всегда приветливо улыбалась, здоровалась, и тогда мы замечали, что у неё ещё совсем не старое, доброе лицо. Конечно, будучи юными, мы мало задумывались, почему у этой женщины такой несчастный вид. Она более походила на обездоленную, чем на благополучную мать большого семейства. Асия училась хорошо, была прилежной, серьёзной девчонкой, но рядом с матерью мы её никогда не видели.

Впервые в дом Асии я попала случайно. Мы, одноклассницы, зашли за ней по пути на какое-то школьное мероприятие. Обычная советская мазанка, коих в те времена в небольших населённых пунктах было множество.

В центре небольшой комнаты, на полу, застеленном ковром, сидела бабушка Асии – невысокая, аккуратно сложённая старушка лет шестидесяти в казахском национальном одеянии. Первое, что бросалось в глаза, – белая ухоженная кожа лица и рук. Она сидела на ковре, по-казахски подогнув под себя одну ногу, а другую, согнутую в колене, выставила вперед. Осанка у неё была гордая, бабушка производила впечатление достойного, знающего себе цену человека. Ещё запомнилась её речь – отрывистая, с командными нотками. Она тут же скомандовала – и нам стали предлагать чай, ужин. Мы отказались и, дождавшись подругу, ушли.

Двойственное чувство возникло тогда у меня. Поразили царственный ухоженный вид бабушки Асии и скромное обличье других членов семьи, в частности её внуков, которые были всегда плохо одеты. Чувствовалось, что и едой не особо избалованы. Было видно, что в этом доме всем заправляет властная женщина и что о себе она точно не забывает.

Прошло года три. Мы уже окончили среднюю школу, и каждый из нас определялся со своим будущим. Кто-то поступал в институт, а многие уже и работали. Вот в таких заботах мы вновь встретились и решили забежать к Асие.

На месте былой мазанки стоял небольшой свежевыстроенный домик. Мы вошли внутрь. В центре комнаты на ковре вновь сидела бабушка Асии. Она практически не изменилась за это время. Тут же ею была дана команда – и нам накрыли дастархан на ковре. Вокруг дастархана расстелили небольшие тоненькие матрасики (тосекше). Мы сели на них, подогнув по-казахски ноги под себя. На дастархане появились пиалки, конфеты, сахар, печенье – всё самое обычное, что подавалось к чаю в те советские времена.

Во главе дастархана восседала бабушка. Она занимала самое почётное место, куда обычно усаживали уважаемых и желанных гостей. Чувствовалось, что в этом доме оно закреплено за бабушкой, – так привычно она там сидела.

Мы пили чай с молоком и весело обсуждали свои девчоночьи проблемы, как вдруг входная дверь отворилась и в дом вошла мама Асии. Она улыбнулась и, приветливо поздоровавшись, прошла к печи, которая находилась в углу комнаты. Присела на корточки перед печной дверцей и, выставив замёрзшие ладони, начала греться.
– Асия, пригласи маму к чаю, – сказали мы подружке, заметив, что мать Асии не подходит к нам.

В комнате стало тихо.
– Нет, ей здесь не место! – вдруг резко ответила Асия.

Мы с недоумением уставились на неё.
– Её место вон там! – ответила одноклассница, поймав наш взгляд, и указала на печь.
– Мы с ней рядом никогда не едим, – категорично продолжила Асия, – и она (Асия даже слово «мама» не сказала) обедает вон там одна, без нас, – и вновь махнула рукой в сторону печи.

Мы ещё больше удивились такому неожиданному ответу и возмущённо начали стыдить её:
– Как тебе не стыдно, Асия, ведь это твоя мама, которая родила и воспитала тебя!
– Моя мама – вот она! – резким голосом ответила Асия и указала на бабушку, которая всё это время молча сидела и слушала нас.

Мама Асии тем временем всё так же молча сидела у печи, печально глядя на огонь, и даже не повернула головы, слушая наш диалог.

Мы молча допили чай и, поблагодарив хозяев, побыстрее выскочили из дома на улицу, не в силах больше вынести гнетущее молчание, которое установилось после сказанных слов за дастарханом.

На улице стояла поздняя осень, но мы шли, не чувствуя холода, и горячо обсуждали слова нашей одноклассницы. Конечно, по молодости лет не могли до конца понять, почему в этой семье так жестоко относились к матери Асии и отчего бабушка имела такое сильное влияние на всех.

Только потом я узнала, что довольно многие казахские семьи придерживались старой традиции, когда дети свою маму называли «апа», то есть она была им как бы сестрой, а роль матери продолжала играть бабушка, она и была главой семьи. Невестке в таких семьях дана лишь почётная обязанность рожать детей. Чем больше, тем лучше. Все права матери, как и имущество, деньги, переходили к свекрови – властительнице душ в семье.

Понимаю, что мама Асии, эта несчастная женщина, нелёгкими жизненными обстоятельствами была загнана в угол возле печи, откуда не было пути в другую жизнь. Куда – с шестью-то детьми, да без образования и хорошей специальности? Смогла бы она одна вытянуть детей? Вряд ли. Вот и терпела несчастная свою свекровь, её власть, а дети, будучи воспитанными бабкой, принимали это как должное.

Естественно, мама Асии умерла рано, не дожив и до сорока. Душевная тоска, безответная материнская любовь, унижения, понимание, что в семье никто не считается с ней, уничтожили, иссушили её несчастную душу. А вот бабушка Асии ещё долгое время восседала в этом доме и пережила даже своего сына.

Конечно, время идёт, жизнь меняется. Но по-прежнему слышу порой истории о том, что из той или иной семьи убежала молодая невестка с ребёнком. Значит, живы ещё традиции, калечащие женские души, и кое-где продолжают восседать на своих тронах свекрови.

Вспоминается случай, рассказанный коллегой. Она тоже на заре своей молодости убегала из свекровиного дома. Допекли её там придирками так, что уже сил больше не осталось. И тогда она в чём была выбежала из дома, схватив ребёнка на руки. Её молодой супруг побежал было за ней, стремясь остановить, как вдруг услышал резкий окрик матери:
– Ты что бежишь за бабьей юбкой? Не позорься, пусть уходит, не беги за ней! – и он вернулся, как побитый пёс, назад.

Так что воспитываются будущие мужья тоже очень целенаправленно: все их тёплые чувства и сострадание должны быть обращены только в одну сторону – в сторону матерей.

У нас на Востоке на протяжении долгих веков создавалась и главенствовала идея лидерства мужчины. А на самом деле оказалось, что не восточный мужчина глава семьи, а она – женщина! Единственная оговорка: не любая женщина достигает этих высот, а только прошедшая в роли невестушки и огонь, и воду, и медные трубы и с годами ставшая опытной, хитрой, властной – настоящей восточной женщиной. Как истинный боец, сдавать завоёванные кровью позиции какой-то девчонке она не собирается. Не для того столько лет покорно терпела унижения.

Восточный мужчина ей уже не ровня, но, как истинная восточная женщина, она будет продолжать твердить о его лидерстве в семье и превозносить его на словах. И все этому поверят. А в первую очередь – сам мужчина.

Из письма Зои Салиевой,
Астана