Каждый год к началу осени на станции Смолино становится многолюдно. Ожидая вечернего поезда, сюда со всех окрестных лесов собираются грибники и ягодники, принося в корзинах то угольно-чёрные горы черники, то красную клюкву, которой, как веснушками, бывают осыпаны кочки, а то и целые заплечные пестери грибов-боровиков.

Местных жителей такое обилие даров в своих лесах приводит в совершенное изумление. Дело в том, что сами смолинские по грибы и ягоды ездят в дальние леса, порой за двадцать-тридцать вёрст: всегда кажется, что на чужбине больше и лучше. И уезжая, многие часы бродят они за десятком-другим грибов глухими чащобами, где даже в полдень темно и лишь по узкой полосе голубого неба над дорогой да по освещённым солнцем вершинам столетних сосен и елей можно догадаться, что сейчас день. И хотя потом ругают себя, зарекаются ездить, надежда на нетронутые, нехоженые новые места снова влечёт в дорогу.

Собираясь вечером на станции, грибники и ягодники рассаживаются на поляне, около огромной разросшейся на воле берёзы с опущенными, достигающими земли ветками, под которыми бывает прохладно и в самую жару. Последним из леса появляется невысокий мужичок с забинтованным белой тряпкой пальцем, смахивающим на кривую капустную кочерыжку. Мужичок небрит, нетвёрдо держится на ногах, облеплен болотной грязью, а из огромной корзины его, вместо грибов и ягод, торчит плоская, похожая на зелёную галошу, щучья голова.

– Где же ты щуку поймал? – смеются над ним. – В лесу?
– Ага.
– Ну, ты заливаешь, – перебивают его. – Не верим.
– Да я и сам не верил, – соглашается мужичок. – Пока не сунул палец ей в пасть.
– Что же ты ягод-грибов не набрал?
– Да вот щуку в луже полдня ловил.

Самые любопытные приближаются к щучьей голове, и тут она, к всеобщему удивлению, оживает, разевает огромную пасть. Длинные ряды зубов делают рыбину похожей уже не на зелёную галошу, а на разорванный, с торчащими гвоздями башмак. Любопытные в страхе отступают.

Тут выясняется, что поезд опаздывает. Один из мальчишек, мелькая между ветвей испятнанными черникой штанишками, быстро и цепко взбирается на верхушку берёзы и уже оттуда радостно кричит:
– Не видно!
– Мишка, слезай, – зовёт его снизу мать. – Убьёшься.

Испуганный шумом и криками, с берёзы срывается сизый голубь и, теряясь на фоне огромной грозовой тучи, мчится, хлопая крыльями за реку. И как только исчезает окончательно, слышится из-за реки отдалённо-раскатистый, рыкающий сытый грохот грома, точно там открыли по голубю пальбу.

– Господи, дождь ведь будет, – говорит та же женщина и, подняв голову, снова зовёт:
– Мишка, слезай, кому говорю, а то молнией сшибёт!

С первыми каплями дождя все быстро прячутся под берёзу. Поляна пустеет, на ней остаётся одиноко стоять похожая на обветшалую баржу корзина с торчащей наружу щучьей головой. Дождь звонко стучит по этой голове, и щука, раскачивая корзину, снова начинает разевать пасть, вертеться и бить хвостом, словно собирается куда-то уплыть.

На какое-то время ливень сменяется градом. Градины бьют по листве гулко, подскакивают и катятся по доскам платформы, по шпалам, по дороге и поляне, закатываясь прямо под ноги стоящих под берёзой людей.

Потом ливень ослабевает, начинает моросить мелкий дождь. Вышедший к своей опрокинутой и подтопленной корзине-барже мужичок вдруг всплёскивает руками с пораненным пальцем и истошно вопит:
– Братцы, щука-то уплыла! Ищите, братцы!

Появившиеся помощники обшаривают ближайшие кусты, с которых им за шиворот летят капли воды, ищут и под берёзой, и на перроне, и на шпалах, заглядывают даже в лужи. Щуки нигде нет.

Недоумение возрастает, и занятые поисками люди поглядывают друг на друга с таким видом, словно спрашивают: а была ли щука на самом деле, не заговорил ли, не навёл ли на них порчу мужичок? А если и была щука-непойманка, то кто, когда и в какой луже снова её поймает?

Неожиданно раздаётся протяжно-трубный слоновий гудок тепловоза. Скрытые за дождевой завесой рельсы вдруг тускло освещаются, тихонько звенят, и через минуту с зажжёнными фарами, вокруг которых, как мошкара, мельтешат дождинки, появляется на разъезде тепловоз, тянущий за собой омытые вагоны.

Ещё долго мелькают лица пассажиров, потом поезд замирает. Грибники и ягодники быстро рассаживаются по вагонам. Тепловоз снова гудит и трогается с места. И станция Смолино пустеет до следующего дня.