Красотища какая: капот крутого чёрного «бумера» густо усеян дождинками и яркими осенними листьями – жёлтыми берёзовыми и оранжевыми кленовыми. В лобовом стекле отражается облетающий лесопарк. А если совместить в объективе этот дождевой жемчуг с листвой и отражением, да ещё чуточку отредактировать компьютерной программой, да ещё прихватить в кадр фирменный знак «БМВ», без сомнения, получится шедевр.

Руки сами собой извлекли из наплечной сумки фотокамеру, и пошла работа – в разных режимах, на разных выдержках. Главное, успеть наделать побольше пробничков, а уж с удачным кадром я потом разберусь. Боже, как же красиво, такая лепота – и буквально из ничего. День удался.

– Эй, братан, ты зачем снимаешь мою тачку? Кто тебя подослал? А ну, давай сюда камеру!

Я и не заметил, как сзади подошёл хозяин «бумера» – массивный, как шкаф, брателло с бычьей шеей, на которой сверкала белая цепь. Платина?

– Кто подослал? Давай сюда камеру. Та-а-ак, та-а-ак… Ты чё, охренел? Зачем тебе всё это, терпила? Отвечай!

Это означало, что брателло бегло отсмотрел съёмку и ничего опасного для себя не увидел – ни самой машины, ни номера.

– Понимаете, – проблеял я, – понимаете, я это снимал для эстетики, для красоты.
– Для красоты-ы-ы? Чё тут такого красивого? Снимал бы тогда всю тачку. Да, она крутая, я её долго выбирал.
– Красивого? Да вот же: дождинки на капоте, листва. И отражение в лобовом стекле: осенний лесопарк, дождик, увядание.

На этот раз брателло долго пялился в дисплей, морщил лоб с недвусмысленным шрамом, увеличивал изображение и снова уменьшал.

Я больше всего боялся, что сейчас он снова выйдет из себя и долбанёт мою камеру о ближайшее дерево. Это был один из первых цифровых фотоаппаратов, друзья подарили мне его вскладчину на день рождения.

Однако его лицо внезапно разгладилось и приобрело благодушное выражение.

– Да-а-а, – протянул он мне камеру. – Что-то такое есть, но я в этом не шарю. У меня темы в основном… Ну, конкретные темы. Меня за это так и прозвали – Слава Конкретный. Тебя как зовут? Владимир? Вот что, Вован, а ты мне можешь эту карточку подарить – ну, как напечатаешь? Только большого размера. Я её в рамку и повешу на стену. И не ссы, заплачу сколько надо, ещё и на селёдку тебе подброшу. Я – конкретный человек.
– Хорошо, – ответил я. – С удовольствием подарю, только оставьте телефон.
– Нет проблем. А знаешь, тут неподалёку есть шалман, вон там, за деревьями. Пойдём присядем, стакан тебе налью, там и телефон запишешь. А как напечатаешь – позвонишь. Так и представишься, Вован-фотограф.

Шалман неподалёку действительно имелся, дорогое и непонятное заведение. Непонятное, потому что простой народ обходил его стороной, а на стоянку пускали только крутые тачки вроде этого «бумера».
Интерьер кафе был богатым, но каким-то уж больно вычурным. Холёный официант подобострастно гнулся дугой. Заказ был исполнен стремительно – два виски по сто пятьдесят, два бутерброда с красной икрой, телячий язык с хреном и два кофе эспрессо.

– Да ты не ссы, – говорил при этом Слава Конкретный, увидев, с каким испугом я разглядываю цены в меню. – Не ссы, Вован, я угощаю. Я угощать по жизни люблю.
– А вам можно? – робко спросил я.
– Можно что? А-а, бухать за рулём? Мне всё можно. К тому же если на массу, то для меня это фигня. Вот если литр без закуски, тогда за руль не сажусь. У меня вообще-то и водила имеется, и охрана. Сегодня я один, потому что от бабы еду. У конкретного человека, кроме семьи, должна быть ещё и хорошая тёлка. Я же сказал тебе: я конкретный. Вот у тебя, Вован, есть крутая тёлка? С виду – так не сказал бы. Ты мне вот что скажи, Вован, ты по жизни вообще кто, чем занимаешься? Неужели зарабатываешь такой фигнёй?

И я рассказал конкретному Славе, что вообще-то я офицер, доктор, подполковник, недавно уволился в запас, вот и пробую себя в фотографии, в писательстве.

– Ну, ты даёшь, – расплылся Слава. – Ну, ты даёшь, Вован! Ты блаженный какой-то, ископаемый. Раз доктор – лечи людей за бабки. Триппер лечи, вот тема. Только у меня знакомых – сотня человек с нелеченым триппером ходит. А ты жёлтые листики снимаешь. Или вот ещё: можешь замутить из лекарств какую-нибудь крутую отраву? Ну, чтобы человек выпил в ресторане, а через пару часов на улице упал, а в морге скажут – сердечный приступ? Если можешь – сделай. Я тебе за это такие бабки отвалю, поедешь отдыхать в Анталью. А то дождинки, листики… Ну, даёшь. Тебе ещё стакан налить? Икорки? Только я уже поеду, один посидишь. Да не ссы, всё оплачу. Налить?

Тем же вечером я обработал фотографию – с каплями дождя, листиками и отражением на капоте. Получилось очень достойно. На следующий день отпечатал, а ещё через день решился позвонить.

– Какой Владимир? – ответил испуганный женский голос. – Фотография? Нет, не знаю, о какой фотографии идёт речь. Дать трубку Славе? Не могу. И передать не могу. Нет больше Славы. Вам этого достаточно? Что случилось? Я же сказала вам – Славы больше нет. Отпевание завтра. Какая фотография? Вы вообще кто такой?

В тот же день в ленте городских новостей я прочёл, что на крыльце пятизвёздочного отеля был застрелен вместе с двумя охранниками авторитетный предприниматель Вячеслав Х.

Может, это и был тот самый конкретный Слава?