Новый 2010 год мы решили встречать на даче. Впрочем, назвать дачей избушку-развалюху на окраине опустевшей деревеньки в Тверской области можно с большим трудом. Но мои друзья, близнецы Маша и Миша, искренне гордились бабушкиным наследством и называли хибарку «родовым гнездом». Ну, гнездо так гнездо. Главное, компания подобралась чумовая: все молодые, весёлые, изобретательные. Одним словом – художники!

В среде творческой интеллигенции господ живописцев принято считать людьми с пограничным расстройством личности – то есть слегка «того». Даже самые эксцентричные актёры по сравнению с иными мастерами кисти выглядят нормальными.

Например, рафинированный эстет Илья выставил гигантское полотно, на котором теснились ромбики, квадраты и треугольники. Называлось произведение «Портрет возлюбленной».

Его возлюбленная Маша, русская красавица с косой до пят, писала лубочные картинки и требовала называть её Марфой. И летом, и в мороз ходила в сандалиях на босу ногу и в холщовой рубахе, без исподнего. Поклонялась духам земли и славянскому богу Велесу.

А её братец Миша-Мишель создал новое художественное направление «импрессионизм хаоса». Его щедро измазанный зелёными и бурыми красками холст получил название «Сосновый бор». К картине прилагалось некое «магическое» стёклышко – если поглядеть через него, жирные мазки неведомым образом трансформировались в стволы деревьев и пышные зелёные кроны.

Последними на дачу подъехали Гретхен и Геката, злобные крошки-готы, обряженные в глубокий траур. Даже в глаза вставили чёрные матовые линзы. Пыхтели, затаскивая в сени объёмный короб с крупным чёрным кроликом. Такого поворота я не ожидала.

Творческая молодёжь, у которой в голове уживалась гремучая мешанина из высокого искусства, оккультизма, идолопоклонничества и ещё бог знает чего, решила провести обряд жертвоприношения. По восточному календарю наступал год Тигра, а хищную зверюгу полагается задобрить кровью и мясом.

Я ужаснулась, но отговаривать упёртых чернокнижников было бессмысленно – Мишель уже точил нож. Для начала решили растопить печь, ведь в хате царила жуткая холодина. Однако что-то сразу пошло не так. Печь долго не хотела заниматься, потом начала противно дымить. Путём мозгового штурма догадались, что надо открыть заслонку на трубе. Мальчишки полезли на крышу, а девчонки принялись сервировать стол. Под шумок я подумала: а не прокрасться ли в сени, чтобы выпустить кроля на волю? Но там морозище, снега по колено.

Вскоре меня отрядили готовить грог. Правда, роль благородного рома в нём играла водка, но чай, мёд и лимон имелись. Под согревающий напиток и бутерброды с колбасой все согрелись, развеселились и начисто забыли о кролике.

Приближалась полночь. Сейчас бы все уткнулись в гаджеты, но в начале прошлого десятилетия вездесущий интернет победил ещё не везде. Экран маленького бабушкиного телевизора отчаянно рябил, Дмитрий Анатольевич глотал слова, но нам было по фигу. Мы дружно закричали: «Ура! С Новым годом!» и побежали на улицу петь песни и кувыркаться в сугробах.

Когда вернулись в дом, вспомнили о кроле. Направились в сени и дружно охнули. Чёрный кролик исчез, а на его месте в клетке сидел кот и смачно облизывался! Самое поразительное – кот тоже был чёрным! Крупный, мохнатый котяра с наглой мордой и круглыми жёлтыми глазами.

– Убил и сожрал зайчика! – вскрикнули Гретхен и Геката.
– Опередил нас, – иронично хмыкнул Илья.
– Я кота есть не стану, – насупился Мишель. – Особенно этого. Вы поглядите на него – чисто кот Бегемот! Сейчас рюмку коньяку попросит.

Кот словно понял сказанное, сладко потянулся, распушил пышную шубу и издал утробное хриплое «мя-я-а-ав!».

– Батюшки, нам в родовом гнезде только убиенного чёрного кота не хватало, – простонала Марфа. – Он же станет бродить призраком по дому, как у Эдгара По.

Продвинутая молодёжь закивала. Кто не помнит жуткую новеллу, где чёрный кот с того света умудрился отомстить жестокому хозяину? Марфа присела на корточки, протянула коту руку.

– Кисонька, иди сюда! Я тебя не обижу. Пойдём, колбаски дам.
– А может, он выпить хочет? – предположил Мишель. – Выходи, нальём!

Кот важно приосанился, поднял хвост и бесстрашно шагнул навстречу судьбе.

Утром я проснулась первая, вышла покурить на крылечко. Вокруг царило белое безмолвие, лишь в соседнем дворе дедок бодро шуровал лопатой. Увидел меня, приветливо помахал рукой.

– С Новым годом! – я подошла к забору. – Не помешали мы вам ночью?
– Нисколечко, – улыбнулся старик. – У нас с бабкой телека нет, мы ваши песни-пляски смотрели, как «Голубой огонёк».
– Скажите, дедушка, а у вас случайно нет чёрного котика?
– Чёрный? – удивился дед. – Нет у нас чёрного. Мурка есть, так она полосатка. Такая гулёна! Неделю где-то бегала, вчера вернулась, поди, с начинкой. По весне опять котята будут. И так каждые три месяца.

Мне сразу стало грустно за весь кошачий род.

– И что вы с ними делаете? Топите?
– Что ж мы, звери какие? – затряс головой дед. – Как подрастут, я их в корзину – и на рынок. Кого продам, кого отдам хорошим людям. Мурка-то неказиста, а вот котята справные получаются – то рыжие, то белые, и все пушистые.

Можно было успокоиться, откланяться и удалиться. Но в голову закралась ещё одна мысль.

– А чёрного кролика вы тут не видели?

Весёлый дед разом погрустнел.

– Ох, не знаю, как и сказать… Люди говорят, что котята у нас хорошие родятся, наверное, экология здесь особенная. Вот мы с бабкой и подумали: чем зря кошек разводить, лучше уж кроликов. Их и продадим подороже, всё подспорье будет. Купили пару, оказались самочками.

Дед Кузьма с супругой ночью глазели на наше веселье и вдруг заметили, как по глубокому снегу к ним прыгает нечто чёрное. Заборчик редкий, щели широкие, вот пришелец в одну и пролез.

– Глядим, а это кролик, – поведал дед Кузьма. – Замёрз весь, трясётся. Я его за уши – и к нашим девкам. А он такой боевой оказался! Едва отогрелся, сразу к пёстренькой пристроился. Теперь точно приплод будет. Но вы, наверное, заберёте его? А мы ему уже имя придумали – Герой.

Я никому не сказала, что кролик Герой спас себя и оставил многочисленное потомство. Пусть живёт долго и счастливо.

Марфа бережно закутала чёрного кота в одеяло и увезла в Москву. Назвали его Эдгар По. Через некоторое время кот По стал любимой моделью молодых художников и был увековечен на их полотнах.

А вот откуда он взялся, так и осталось загадкой. Впрочем, какая разница? Новый год для того и существует, чтобы случались настоящие чудеса.