Российский университет спецназа – учебный кампус на окраине Гудермеса. Кампус на латинском означает «поле», и действительно, это огромное поле с редко разбросанными строениями, иногда ретрофутуристическими, в виде стеклянных боевых башен, иногда недостроенными. Судя по размаху, университету, в котором собираются обучать десантников и штурмовиков, обещано большое будущее. Здесь уже есть административная зона, учебные аудитории, полигоны для стрельбы, взлётное поле и лагерь для новобранцев.

В последний нас и привезли. Мы вывалились из «газели» и построились в шеренгу по двое. Лагерь был палаточным, палатки в нём стояли огромные, армейские. В центре находился плац, а вокруг тянулся проволочный забор, по углам которого дежурила суровая охрана в солнцезащитных очках, то ли защищая лагерь от диверсантов, то ли предотвращая возможный побег новобранцев.

– Рюкзаки и сумки открывайте для досмотра! – приказал инструктор в камуфляже. – Телефоны и ножи сдавайте на хранение. Не забудьте надписать имена, потом получите обратно.

Группа взволнованно зароптала, все срочно начали отправлять домой последние сообщения. Выключенные телефоны заворачивали в бумагу и сверху обматывали скотчем.

По рядам прошли помощники инструктора. Телефоны летели в один короб, ножи – в другой. Некоторые из бойцов притащили тесаки такого размера, будто собирались воевать исключительно врукопашную.

Я немного затосковал, прощаясь с телефоном. Связи с миром и прежней жизнью больше нет. Будто пересёк реку Стикс и оказался в долине, где царят другие законы, и ещё неизвестно, удастся ли выйти обратно.

Один из чеченских добровольцев хитро подмигнул соседям и кинул в коробку дешёвый телефон, а второй припрятал.

Потом мы по очереди заходили в палатку, где сидели представители Министерства обороны, и подписывали договор. Вопросов нам почти не задавали. Контракт очень простой, на одном листочке. Я не удивился бы, если бы здесь стояла старая пивная кружка с закопчённым на свечке дном и нам бы предлагали, измазав в копоти большой палец, просто оставить отпечаток.

– Видели, как просто попасть в армию? – ухмыльнулся стоявший в строю крупный румяный парень с позывным Барон. – Через три месяца посмотрите, как тяжело её покинуть.

Нас расселили по армейским палаткам, похожим на ангары. Там в два ряда стояли простые двухэтажные кровати. В каждом из ангаров могло помещаться до сорока человек. Теплогенераторы нагнетали в палатки горячий воздух, но конкретно наш генератор не работал, поэтому было прохладно.

Мне досталась койка на втором ярусе. Место для меня привычное и удобное, я и в поездах всегда так езжу. Сверху можно наблюдать за тем, что происходит вокруг, а тебя почти не видно, и с краю никто не присядет. И ещё, когда я ловко запрыгиваю наверх, то чувствую себя молодым.

Парни без спешки знакомились, приглядывались друг к другу. Для кого-то это была не первая командировка, и они делились соображениями с новичками:
– Экипировку выдадут и деньги на карманные расходы. Сейчас только пятьдесят тысяч. Раньше триста давали. А в начале операции, говорят, семьсот было.

Некоторые печально вздыхали: ого, как много! Не то что сейчас.

– В месяц платят сто пятьдесят, а ещё боевые… И за каждый подбитый танк премия. Только нужно сразу рядом с ним сфотографироваться, иначе не поверят, что это ты подбил.

Я к денежным разговорам не прислушивался. Какая разница, ведь не ради денег едем! Когда летел в Чечню, даже не знал, что за службу будут платить. Но, судя по блеску глаз некоторых участников разговора, многие рассчитывали на выплаты. Для некоторых это единственная возможность поправить материальное положение, выплатить накопившиеся долги. А если убьют, так и чёрт с ним, лучше рискнуть, чем дома за зарплату в 20 тысяч мучиться или от коллекторов бегать!

– По телевизору говорили, что воевавшим долги спишут и проценты.
– Врут. Не спишут ничего, только отсрочку дадут.
– А мне повестка из военкомата пришла. Я сразу вещи собрал – и сюда. Лучше буду в «Ахмате» добровольцем служить, чем неизвестно где, – делился молодой парень. И ему одобрительно кивали: служить неизвестно где – плохая затея.

Добровольцы приехали в «Ахмат» со всей России: Волгоградская область, Нижегородская, Дальний Восток, Северный Кавказ, Крым. Прибыли казахи, узбеки и таджики с российским гражданством. Чеченцев в нашем призыве было около трети. Они поселились отдельно, хотя двое обрусевших нохчи попали к нам. Молодой парень с позывным Варяг работал помощником шеф-повара в модном ресторане, чеченцем был только наполовину и язык знал плохо. А через проход от меня койку занял пожилой чеченец из Брянской области.

– Почему к своим не пошёл? – спросил я его.
– Ты их видел? – усмехнулся он. – Зачем мне это нужно?

Молодые нохчи, ушедшие жить отдельно, были шумными, задиристыми, за ними специально присматривали рослые чеченские инструктора, чтобы не натворили глупостей. Видимо, и ножи у всех отобрали по той же причине.

– А ты, братан, откуда? – спросил меня сосед, крепкий парень с цепким взглядом. Его позывной был Турист. Я сам думал взять такой же и только потом узнал, что это один из самых распространённых позывных, он звучал в популярном фильме. Если позывные повторяются, их обладателям приходится себя нумеровать: Турист-1, Турист-2 и так далее.

Туриста можно было принять за милиционера, но позже я узнал, что он работает пожарным, вытаскивает из огня людей. А до этого служил в каких-то спецвойсках, о которых не распространялся.

– Из Петербурга, – ответил я.
– Ого! Ты-то что здесь делаешь? – искренне удивился Турист. Сам он из небольшого города в Московской области. Жителей Москвы и Петербурга среди добровольцев было мало.

Ужинали в отдельной палатке. Несколько чеченских женщин в платках раскладывали еду на металлических подносах. Тушёное мясо с картошкой и компот – просто и сытно. Есть нужно быстро, чтобы всем места за столиками хватило.

– Построиться на плацу! – услышали мы голос, усиленный громкоговорителем, и высыпали на площадку.

Начали выдавать снаряжение и обувь. Стоявшие первыми счастливцы расходились по палаткам, сжимая в руках полученное добро. Наборы экипировки оказались не одинаковыми. Одним доставались крепкие рюкзаки, у других лямки тут же отрывались, и нужно было перепрошивать. Попадались разгрузки под автоматные магазины и под винтовочные. Автоматчики и снайперы тут же старались поменяться друг с другом. Берцы могли попасться тряпочные летние, промокающие во время дождя. Другим доставались жёсткие ботинки белого, как шутили бойцы, «свадебного» цвета, в которых нога мокла от пота.

– А можно нам белые ботинки? – спросили мы с Варягом здоровенного инструктора по имени Тамерлан, выдававшего экипировку.
– Ви что-о, на памидо-оры приехали? – разозлился Тамерлан. – Вам тут что-о, «Армия-2022»? Цвет ещё будете выбирать!

И сунул нам тряпочные летние ботинки. Спорить было неразумно.

Хорошие модные берцы достались одному Барону с его огромной ногой. Других желающих носить ботинки размером с корыто в учебке не нашлось.

В палатке мы с интересом разглядывали новые вещи, раскладывая их на кроватях. Камуфляжные штаны, китель, ремень, тельняшка с красными полосами, тёплая куртка, кепка, вязаная спецназовская шапка с прорезью для глаз, пластиковые наколенники и налокотники. А ещё: спальный мешок и коврик, «сидушка» на резинке, металлическая кружка и миска, зубная щётка и паста, игла с нитками, трусы, носки, верёвка, карманный фонарик, бытовая рация. Всё простенькое, китайское. Жаль, что наша промышленность перестала производить военное снаряжение.

Не хватало резиновых тапок для душа и полотенца, а я не догадался взять. Ничего, буду пока вытираться домашней футболкой.

Некоторые ветераны привезли с собой старые и трофейные вещи, а новые взяли про запас или для обмена. Барон распаковал свой огромный баул.

– Парни, не нужна «черепаха»? Защищает колени и голени. Отдам недорого.

Броню и шлемы нам не выдавали. Но их можно было купить у торговцев в лагере, как и множество других полезных штук. Кто-то уже приобрёл коллиматорный прицел и огромный рэмбо-нож и хвастался покупками.

– Ничего не бери здесь, – шепнул мне Ставр. – На передовой тебе всё найдём.

Бойцы подписывали фломастером позывные на каждом предмете экипировки, иначе потом всё перепутается, своё не найдёшь. Я позывной ещё не придумал и не знал, что писать на вещах. Временно привязал к куртке, рюкзаку и кружке по кусочку белой верёвки.

Раскатал на койке спальник и под бормотание и споры соседей залез внутрь. Завтра начнутся первые тренировки. Нужно выспаться.

Мы стояли на плацу в полной экипировке. Новые резинки от пластиковых налокотников и наколенников давили, и я сдвинул их на голени и предплечья, подсмотрев, как это делают другие.

– Ассалям алейкум! – сказали командиры.
– Алейкум ассалям! – ответили бойцы.

Постоянного командира у нас не было. Их оказалось несколько, они менялись. Кто выходил перед строем и что-нибудь громко говорил, тот и командир. Я запомнил двух взводных: чеченца с позывным Ноль Пятый и русского с позывным Мачета. Последний писал свой позывной именно так, через «а», и сморщенным лицом действительно был похож на голливудского бандита Дэнни Трехо, только ниже ростом. Он в шутку иногда нападал на Ноль Пятого, грозя ему кулаками или норовя стукнуть ногой, а тот в шутку отбивался. Наигравшись и натолкавшись, командиры вспомнили о нас.

– Ну, пойдём.

Солнце давно встало. Оно зависло между облаками, как горящая мишень, а вокруг летал небольшой самолёт, из которого маленькими дротиками выскакивали парашютисты и втыкались в небо рядом с солнцем. На разноцветных синтетических простынях они парили высоко над нами. У одного запутался парашют, и человек выпустил запасной. Тряпки мешали друг другу, раскрылась лишь половина крыла. Боец так и летел на кривом парашюте, и мы, задрав головы, провожали его взглядом: разобьётся или нет? Решили, что не разобьётся, но о землю ударится сильно.

Полигон находится в старом карьере. Пройдя пару километров, нужно сбежать по крутой, почти отвесной стене оврага. В другое время я бы подумал, бежать или нет, поискал бы место для спуска. Но человеческий рой лишь на миг замер над оврагом, а потом первые из бойцов полетели вниз по склону, за ними ринулись остальные. Замешкались лишь самые толстые, да и те вскоре поддались общему напору и попрыгали вниз.

Стреляли на поле, огороженном высокими насыпями в три человеческих роста. Новички выстроились в очередь на стрельбы. Десяток автоматов на двести бойцов. Инструктора принесли цинки с патронами. Мы заряжали ровно половину магазина – по 15 патронов. Отстреливали быстро, и на позицию выходила следующая группа, потом другая. При желании можно было занять очередь снова и выпустить ещё 15 патронов.

Молодой интеллигентный чеченец в очках никак не мог вставить магазин в автомат. Инструктор несколько раз подходил к нему, ласково и терпеливо показывал. Когда молодой человек выстрелил, пуля вонзилась в землю в нескольких метрах от него. Это был рекорд неточности, но инструктор не рассердился, а снова подошёл и поправил автомат в руках парня.

– Внимание! Меняем магазин! Когда магазина нет, кричим «красный»! Чтобы ваш товарищ знал, что вы стрелять не можете, и прикрыл. Поставили магазин на место, передёрнули затвор и кричите «зелёный»! – громко командовал инструктор.
– Красный! Красный! – вопили бойцы, вынимая магазины, а потом защёлкивая обратно. – Зелёный! Зелёный!

Стреляли стоя, на ходу, с колена, сидя, лёжа. Вынимали и вставляли обратно магазины. Щёлкали затворами.

Ветераны косили от стрельб возле курилки. Они и так всё умели, и стрелять по 15 патронов считали ребячеством.

Многие успели подписать снаряжение и одежду. У бывалых бойцов позывные были вышиты на шевронах, у других написаны чёрным маркером на кепке и кителе. Я себе позывной не придумал и разглядывал, что сочинили другие.

Волк, Кот, Лось – животный мир, тут всё понятно. Крупное животное – символ силы и неукротимости. Мелкое животное – осторожность, скрытность, такой позывной подходит разведчику или связисту.

Ржев, Ольхон, Новоросс – по месту происхождения. Новоросс – значит из Новороссийска.

Таксист, Танкист, Опер – по профессии.

Пономарь, Святой, Ангел, Бог – по уровню амбиций. Хорошо, что Бог у нас был только один. А то ходили бы по учебке Бог-1, Бог-2, смущая умы верующих.

Тихий, Седой, Большой – по внешнему виду или самоощущению. Наш сосед по кубрику был уже Тихим-3.

Возле курилки сидели на траве двое Бродяг. Хорошо, что я не успел взять себе этот позывной.

– Ну, какой ты Бродяга? – высмеял меня Турист. – Ты же нормальный, а Бродяга – это для маргиналов, уголовников.
– Я в лагере ещё двоих Туристов видел, – ответил я Туристу. – Не лучше ли было взять позывной, связанный с профессией? Например, Пожарный.
– Брандспойт, Шланг, Помпа… – тут же предложил варианты стоявший рядом остроумный Варяг.

Все развеселились и начали вспоминать дурацкие позывные.

– В нашей части алкаш служил. Позывной себе взял «Путин», – хмыкнул один боец. – Так иной раз по рации разговор слышишь: «Что за шум? Да Путин опять в стельку, песни поёт, дерётся».

Рядом стоял невысокий худощавый парень в очках и тюбетейке, надетой поверх капюшона толстовки. По виду татарин, а прозвище придумал нелепое – Киллер, словно в насмешку. Об этом татарине я слышал, будто на срочке он служил боевым пловцом. Если люди не соврали, то, может, татарин и не шутил, сочиняя позывной? В любом случае по лагерю уже ходили Святой, Ангел и Бог, а где-то на передовой неистовствовал пьяный Путин, почему бы в этой компании не появиться Киллеру.

Цинки с патронами на полигоне были опустошены. Бойцы расселись у края поля и дымили сигаретами.

– Чего отдыхаете? Идите гильзы собирать, – скомандовали инструктора.

Закончив с гильзами, мы двинулись в обратную сторону.

– Интересно, окопы тоже будем учиться рыть? – жизнерадостно спросил я у шедшего рядом бойца. Тот посмотрел на меня как на скомороха, признавшегося в стыдной болезни.
– На передке нароешься, – сплюнул он.

Ну, не будем, и не надо. Я так… для поддержания разговора.

Ближе к лагерю колонну остановили, чтобы дождаться отставших. В лагерь полагалось входить с речёвками.

– Ахма-ат!.. – завопил командир.
– Сила-а! – грянуло в ответ.
– Россия-а!.. – крикнул ещё громче.
– Мо-ощь!
– Алла-ах!.. – не унимался голос.
– Акба-ар! – слились в могучем хоре голоса мусульман и православных.

Ну вот, теперь я воин Аллаха. Пусть так! Мусульмане в числе первых стали сопротивляться Западу, объявившему крестовый поход против семьи, традиции и разума. Под шлемами нынешних западных паладинов нет ничего, кроме звонкой пустоты. За их легионами тянется привычный кровавый след. От шума их боевых дудок государства и народы становятся безумны. На их рукавах радужные повязки, не имеющие отношения ни к дождю, ни к солнцу, а только к мужской заднице, которую они несут миру в качестве глумливой новой святыни. Лучше я пойду с мусульманами. Господь разберётся, кто свой, кто чужой. Даже если в некоторых случаях Ему будет непросто. В одном отряде с нами христиане, буддисты, атеисты, а вера у всех одна – в правду и справедливость.