Увы, при всём желании не могу себя назвать по-настоящему воцерковлённым человеком. Я скорее типичная «захожанка», чем прихожанка. Именно тем всегда и отличалась: заходила иногда в храм поставить свечи о здравии и упокоении, крестила детей, присутствовала при крещении племянников, внуков, сама становилась крёстной для друзей и знакомых. Приходила на отпевание родных. Наверное, с возрастом – а мне уже далеко за шестьдесят, – стала понимать, что живу как-то не по-божески.

Тринадцать лет назад я похоронила сына, он умер нехорошей смертью. Ему сейчас было бы сорок пять. Оставил троих детей, мал мала меньше. Несмотря на эти печальные обстоятельства, батюшка его отпел.

За сына я молилась до сорока дней, он мне снился. Я видела его будто сидящим в какой-то грязной яме, где находилось множество таких же людей – и по возрасту, и по виду. Голые мужчины карабкались из этой жуткой ямы наверх. Я стала чаще ходить в церковь, молиться об упокоении сына. И дома на утренних молитвах каждый день молюсь и о сыне, и обо всех близких.

Однако я всё равно редко хожу в церковь, не соблюдаю посты, исповедаюсь и причащаюсь от силы пару раз в год. Правда, последние три-четыре года соборуюсь с исповедью и причастием. Однако несмотря на это меня постоянно гложет червь сомнения: всё равно я слишком мало делаю для спасения души. И завидую белой завистью по-настоящему воцерковлённым людям. Каждый день молюсь краткими молитвами (в воскресенье – полными), мои вечерние молитвы тоже очень короткие. Ведь я всё делаю не так, как следует, вернее, делаю очень мало из того, что положено верующему человеку. Из-за этого чувствую постоянную вину.

Извините за сумбурность письма, надо бы, конечно, сперва со своим батюшкой об этом поговорить. Но нас так много приходит в храм на исповедь – успеть бы свои основные грехи перечислить, тут уж не до серьёзного «разбора полётов». А ведь вокруг меня особенно много таких же людей, как я, типичных «захожан». Очень многие живут в гражданском браке, что церковь не приемлет. У меня та же ситуация, но поскольку возраст уже солидный, батюшка допускает нас к причастию.

Очень бы хотелось прочесть, что обо всём этом думает протоиерей Александр Дьяченко, или, попросту, отец Александр. Дорогой батюшка, буду ждать вашего мнения, мне оно чрезвычайно важно.

Здравствуйте, дорогая Анастасия! Замечаю, особенно в последних письмах, что читатели обращаются ко мне совсем по-домашнему. И мне это нравится, потому что подобные вещи свидетельствуют о том, что между нами установились доверительные отношения, похожие на семейные. Не случайно и газета, всех нас объединяющая, называется «Моя Семья».

С возрастом я стал чувствовать, что окружающие люди, даже незнакомые, мне вовсе не чужие. На малышей смотрю как на собственных внуков, особенно на дошколят. Встретишь такого, и сердце наполняется нежностью. В тех, кому под сорок, видишь собственных детей, стариков воспринимаешь как людей, с которыми тянет перекинуться парой фраз и просто улыбнуться друг другу. Наверное, поэтому и всё происходящее с нами воспринимается не чем-то отвлечённым, а тем, что касается тебя непосредственно.

Анастасия, читая ваше письмо, я думал о своём отце. О человеке глубоком и по-своему замечательном. О его юности, проведённой в оккупации, молодости в окопах, о всей его жизни, отданной служению народу. И это не просто красивые слова. У меня есть отец! – по-настоящему я ощутил это только после окончания школы. Поступил в институт, а папа уволился из армии, и у него появилось время на общение со мной. Так совпало, что мой приход к Богу проходил параллельно с папиным переосмыслением прожитых лет. Нужно было знать отца, его бескомпромиссность в определениях, кто друг, а кто враг.

И вот начало девяностых. Марались грязью прошлые авторитеты, развенчивались те, кому верили безоговорочно. Всеобщая дезориентация и исчезновение моральных границ. Помню, как отец отказался от телевизора. Маму было не оторвать от экрана, а папа составлял компанию, только если шёл какой-нибудь фильм из прошлой жизни. Газет не читал, по радио слушал только музыкальные передачи и советы для огородников. Потом вообще закинул ружьё в машину и перебрался жить на дачу.

Бывая в Белоруссии, я навещал отца. Он хвалился кроликами и показывал мне огромных бройлеров. Казалось, папу интересовали только помидоры, кусты крыжовника и чёрной смородины. Он не поддерживал разговоров о политике, а когда я начинал рассказывать о компромате на очередного советского руководителя или военачальника, отец неизменно произносил одно слово: «Сволочи». Возвращаясь в Гродно, я ломал голову, кто же эти «сволочи» – те, о ком писали газеты, или типы, которые о них написали?

Казалось, отец изолировался от мира, полностью погрузился в натуральное хозяйство. Но в это время у него в душе подспудно созревала, наверное, главная мысль, о чём я не подозревал. Мой отец думал о Боге. Я редко разговаривал с папой о вере, не думал, что эта тема его волнует. И удивлялся глубине и здравости его суждений. Я никогда не видел в его руках Евангелия или молитвослова. Правда, на даче и дома возле его кровати появились иконы.

Анастасия, моему отцу тогда было столько же, сколько и вам. Так что, можно считать, вы начинаете одинаково. Не знаю ничего о ваших родителях, но семейный пример очень важен в становлении личности человека. Родители папы были людьми, живущими Богом. Не знаю, может, именно молитвами дедушки и бабушки я и пришёл к вере, стал священником. А вот папе отцовская вера сразу не привилась, он слишком молодым попал на войну. Вскоре не стало его родителей. Так что вынужденный уход от окружающей действительности, размышления о смысле жизни, воспоминания о родителях, да и пример сына, ставшего священником, привели отца в Церковь.

Будучи ещё в силах, он каждый месяц ездил на литургию в один и тот же храм. Выстаивал службу, причащался. Даже став глубоким старцем, папа неизменно проводил Рождество Христово и Пасху в храме. Каждый поход в церковь становился для него событием. Он надевал лучший костюм, а туфли с вечера начищал так, что в них можно было смотреться. Мама не поддерживала отца в духовных делах, но, когда я предложил родителям повенчаться, они с готовностью согласились. Я даже их причащал, но никогда не исповедовал, приглашая для этой цели местного батюшку.

Под конец жизни отец практически ослеп. К нему приходила моя сестра, и он просил её что-нибудь почитать. Она читала из Евангелия или из житий святых. Могла рассказать, что батюшка говорил во время проповеди, а папа сосредоточенно слушал.

Однажды отец признался, что к нему приходил Христос. Рассказывал, что лежал на кровати, а Господь стоял рядом и молча смотрел на него. «В детстве отец смотрел на меня такими глазами», – говорил он.

Отец и дед очень любили друг друга. Отца мальчишкой в сорок четвёртом забрали на фронт и сразу же, необученным, бросили в самое пекло. Тогда дед, которому уже исполнилось шестьдесят шесть, целый месяц ехал за солдатами на телеге, чтобы в случае чего забрать тело сына и похоронить по-человечески. А сын плакал, жалея отца: «Что же он всё едет и едет, а меня никак не убьют?»

Во снах отца я вижу очень редко, но он всегда приходит в свете и смотрит на меня с любовью. Два года назад, когда мне исполнилось шестьдесят, папа сказал: «Сынок, не суетись. Ты уже старик».

Я рассказываю о жизни отца в качестве примера для всех, кто приходит в Церковь на излёте лет. Господь приветствует всех, кто решается встать на путь веры. Есть притча в Евангелии о хозяине, который набирал работников в виноградник. Одни пришли и работали с самого утра, другие явились всего за час до окончания. И заплатил хозяин каждому одинаково. Так и нас, приходящих молодыми или старыми, Господь вводит в своё Царство. Для Него главное, чтобы ты пришёл.

Анастасия, вы сетуете, что не знаете, как молиться. Молитесь как можете. Нравится читать правило по молитвослову – читайте. Трудно и непонятно? Тогда, как и мой отец, читайте «Отче наш», Символ веры и «Богородице Дево, радуйся», а дальше молитесь собственными словами. С Богом надо учиться разговаривать. Когда почувствуете, что этого недостаточно, читайте больше. Обычно при храмах существуют воскресные школы для взрослых. Если в вашей церкви есть такая, начинайте её посещать и вместе со всеми учитесь читать Евангелие. Пусть чтение Священного Писания станет вашей привычкой.

И самое главное, Анастасия: не допускайте чувства вины, переходящего в отчаяние. Нехорошее это состояние, не христианское. Правильно идущие за Богом обретают радость, живут этой радостью и делятся ей с окружающими.

Молитесь о сыне. Не зря вам открываются такие страшные места. Вам показали, где сейчас находится душа сына, так помогите ему молитвой! Молиться о детях – первейший материнский долг, вот его и исполняйте. Дети молятся о родителях, а родители о детях, в этом и заключается закон любви. Насколько вас хватит, столько и будет достаточно. За большее с вас никто не спросит.

Помоги вам Бог!