Мне кажется, та история, которой хочу поделиться, тоже заинтересует читателей. Сразу скажу: она о том, как важно при первых признаках нездоровья не отмахиваться, а идти к доктору. Иначе путь к нормальной жизни может оказаться очень тернистым, очень болезненным – как у человека, о котором сейчас расскажу.

Моя мать живёт со вторым мужем, формально – моим отчимом. Это человек довольно странных взглядов. Они вместе уже давно. И вот пожилой мужчина несколько лет назад стал часто жаловаться на сердце. «Дела сердечные» для мужчин особенно опасны, но отчим махал рукой на аритмию, которая предательски проявлялась на кардиограмме, и на все наши уговоры серьёзно обследоваться. В итоге настал момент, когда его сердце начало сдавать капитально. Дошло до одышки при поднятии незначительных тяжестей и недальних походах в магазины.

Когда стало по-настоящему невмоготу, он наконец пошёл к доктору. В поликлинике отчима обследовали, и врачи объявили: ещё чуть-чуть – и инфаркт. Причём серьёзный. Его чахлое сердечко такое не перенесёт. Нужно ложиться в больницу на операцию. Тем более что, как определили врачи, пациент удачно попадает в бесплатную квоту.

Ни сам сердечник, ни моя мама не могли представить, какой долгий и запутанный путь им придётся пройти.

Началось с того, что отчима положили на предварительное обследование – уточнить конкретику предстоящей операции. И надо же такому случиться – он в том же здании пошёл в комнату отдыха, где стоял телевизор для пациентов, и там – оп! – подхватил ковид. В больнице действовал строгий режим посещения, но, видимо, недосмотрели и посторонний человек занёс заразу.

Нашего «везунчика» выписали домой, где он основательно переболел. Приходил участковый врач, прописал бесплатные лекарства. Пришлось отчиму себя перебарывать и их принимать. Ох, не любил этот мужчина разные пилюли! Но жизнь заставила, потому что он понял – без лекарств всё может плохо кончиться.

Нетрудно догадаться, что от отчима заразилась и моя мать. У обоих ковид прошёл относительно легко, но этот месяц болезни приятным назвать нельзя.

После выздоровления наш пенсионер вернулся к проблемам с сердцем. Отчим снова оказался в больничных стенах, чтобы завершить то, чему помешал ковид.

И вот хирургическое вмешательство позади. Операционная рана на груди заживала медленно, постоянно кровоточила. Отчим в эти дни напоминал зомби. Крайне ослабленный, он влачил незавидное существование в послеоперационной палате-боксе с другими такими же «выздоравливающими». К некоторым лежачим на первые-вторые сутки после операции допускались родственники – чтобы помогали персоналу ухаживать за прооперированными. Разрешили и маме. Но двое суток прошло – и всё, дальше уже выздоравливай без дополнительной помощи.

Отчиму было тяжелее всех, потому что, как он сам говорил, его «насиловали» лекарствами и больничной едой. Кормили пациентов, в общем, неплохо, люди ели и радовались. Но не наш товарищ, привыкший строго следовать здоровому питанию, как он сам это понимал. А тут… Да ещё таблетки и прочие лекарства, которые он терпеть не мог! Отчим ещё и ночами мёрз, хотя кровать стояла у батареи. А известно же: если руки-ноги постоянно стынут, это может означать, что непорядок с сосудами, ну и сердце всё ещё неважно кровь гоняет. Так и оказалось.

Внезапно ему стало резко хуже. Врачи – молодцы, оперативно определили тромб у стенки сосуда близ сердца, который угрожал жизни. К счастью, обошлось без нового оперативного вмешательства, хотя тромб был маленький, да удаленький. Но хорошо, что небольшого размера, – до него удалось добраться при помощи катетера с введённой через него проволокой. Тромб ликвидировали, тем самым был предотвращён инфаркт или инсульт.

Нашего пациента это измотало окончательно. Радовался бы, что живой! Но сил у него не было даже на эмоции. А настроение такое, будто жизнь закончилась. Худощавый от природы, он стал совсем тощим. Стали его откармливать специально – и медперсонал, и мама при помощи бесконечных передачек с любимой едой дорогого супруга.

Другие пациенты, проведя положенное время в послеоперационной палате, переводились в обычную, где оживали окончательно, к ним возвращались интерес к жизни и хорошее настроение. Наш же так и засел в послеоперационном блоке, поскольку никакого улучшения состояния не наблюдалось, анализы были ни к чёрту, если такое словечко уместно здесь употреблять.

Заботливая медсестра, с которой у мамы в ходе посещений завязалось знакомство, оценила ситуацию словами «пациент завис». Он просился домой, «на волю», но так упал духом, что ни старания врачей, ни усиленное питание не давали результата. Потому и «засел» там, где лежат лишь несколько дней после операции.

Но в один прекрасный день его всё-таки выписали. Врачи решили: зачем пациенту занимать место, если нет никакой динамики. Всё, что намечалось по врачебной части, давно сделано, угрозы жизни нет, значит, человек теперь сам должен помочь себе вернуться к полноценной жизни. Всем было понятно: возвращение получится медленным-медленным, трудным-трудным. Если вообще будет.

И вот отчим собрал вещи и подгоняемый, подбадриваемый уставшим от него медперсоналом поплёлся к выходу… Надоел человек всем, кто с ним лежал, кто его лечил, кто за ним ухаживал. А уж как он сам себе надоел – наверное, и представить нельзя.

Мы с мамой, его близкие, тоже настрадались за эти недели. Столько было переживаний! Впрочем, они и сейчас продолжаются, ведь у нашего товарища интерес к жизни ещё не вернулся. Вернётся ли?..
И всего этого могло не быть, если бы отчим не отмахивался от первых признаков нездоровья, от советов докторов и любящих его людей.