В тридцатые годы, когда строились новые города и заводы, многие срывались с насиженных мест и уезжали на заработки, чтобы прокормить семью или просто устроить жизнь. Не стали исключением и наши односельчане из Нижегородской области. Село славилось строителями – плотниками, каменщиками, отделочниками. И многие из них потянулись в тёплые края – в Баку, Воронеж, Ростов-на-Дону.

Уехал в Ростов и наш дед Николай, тогда ещё молодой парень. Через некоторое время вернулся на родину, женился и увёз бабушку Надю с собой. Семья поселилась в бараке недалеко от железной дороги. В 1934 году родилась Татьяна, наша мама, а через три года – дядя Владимир. Мама вспоминала, как они с бабушкой ходили на рынок и в магазин через железнодорожные пути, а для печки в бараке собирали вдоль путей уголь, осыпавшийся с паровозных тендеров.

В бараке жили в основном молодые семьи с детьми, и все дружили. Дети подрастали, жизнь потихоньку налаживалась. У мамы долго хранилась фотография, на которой запечатлены она, пятилетняя, маленький брат, мама и отец в майке и кепке.

В 1939 году Николай погиб. Его нашли на путях недалеко от дома. В тот день их бригада получила зарплату, и поговаривали, что, возможно, деда убили из-за денег, а потом столкнули под поезд. Бабушка в 27 лет осталась вдовой с двумя детьми на руках и беременная третьим. Хорошо, что рядом жили земляки и кое-кто из родственников, первое время они поддерживали семью.

В помощь Наде из деревни приехала мать, баба Анна. В конце 1939 года родился сын, которого в память об отце назвали Николаем. Надя пошла работать, а детьми занималась бабушка.

Шло время. Весной 41-го баба Анна, захватив с собой четырёхлетнего Володю, уехала в деревню, обещав вернуться к зиме. Маме исполнилось семь. Она мечтала, как в сентябре пойдёт в школу, но июнь 41-го всё изменил. Мама вспоминала, как с первых дней войны уходили на фронт призывники и добровольцы, в том числе из их барака. Они успокаивали родных и соседей: мол, скоро враг будет разбит. Кто мог знать, что война растянется на страшные четыре года и столько солдат не вернётся с фронта.

Фашисты стремительно наступали. Уже в августе начали звучать сирены воздушной тревоги. Вокруг города рыли окопы, сооружали укрепления. Мирные жители начали эвакуироваться. Уезжавшие земляки уговорили Надю ехать с ними. Кто знает, выжили бы наши близкие, останься они в Ростове.

В конце августа тёплым солнечным днём их загрузили в жаркие душные теплушки, полные народу. Но все терпели неудобства, лишь бы поскорее уехать. Рассчитывали добраться до места за четыре-пять дней, но в пути пробыли больше месяца. Состав часто загоняли в тупик, где он стоял по нескольку дней, пропуская на фронт эшелоны с техникой и солдатами. Один раз попали под бомбёжку, хвостовые вагоны разбили. Мама вспоминала, как они бежали от своей теплушки, лежали в траве, а самолёт покружил над ними и улетел – видимо, бомбы кончились. Все плакали, боялись возвращаться к поезду. Никто не мог поверить, что враг окажется так близко и уже в ноябре фашисты войдут в Ростов.

В дороге случалось всякое. Быстро закончилась еда, и женщины сперва покупали продукты на станциях, а потом пришлось менять вещи на картошку, молоко, хлеб. Порой, когда подолгу стояли в тупиках, по очереди бегали в окрестные деревни, там всё стоило дешевле. Мама не любила, когда баба Надя уходила за продуктами, боялась, что та отстанет от поезда – бывали и такие случаи.

Ночами становилось холодно. В поезде ехало много маленьких детей, но развешивать пелёнки было негде. Матери обматывались ими и сушили собственным телом.

На место прибыли в сентябре. Зима 1941-го выдалась холодной, старый домик бабы Анны топить было нечем. Спас сад – спилили почти все яблони, вишни, терновник. Спасибо родственникам и односельчанам – помогали кто чем мог. Постоянно хотелось есть. Мама как старшая уже понимала, что надо терпеть, а как объяснить трёхлетнему малышу, что еды нет, вот придёт бабушка и чем-нибудь накормит?

Баба Анна устроилась в райцентре нянькой в семью аптекаря. Кроме ухода за детьми убирала в доме и аптеке, а ещё готовила. Аптекарь с женой знали о зверствах фашистов на оккупированных территориях, поэтому сочувствовали бабе Анне, делились с ней продуктами и старыми вещами, которые бабушка перешивала для мальчишек и мамы.

Кто-то из родственников отдал маленькую козочку, из которой к осени выросла злющая коза. Ребятишки её боялись, зато зимой она принесла приплод и начала давать молоко.

Как только растаял снег, вся детвора перешла на подножный корм: щавель, коневик. Бабушка пекла хлеб из лебеды с картофельными очистками, добавляя горсть муки, если имелась. Получалось невкусно, но этим можно было набить желудок. Весной Надя и Анна вскопали огород, засадили овощами, а к осени собрали хороший урожай. Появилась своя картошка, варились каши и супы.

Баба Надя работала в колхозе, мама оставалась за няньку, присматривала за братишками. Она вспоминала, как заготавливали на зиму топливо для печки. Лес рядом с селом не рос, поэтому ездили за восемь километров с тележками за иголками и сухими ветками. Пилить деревья строго запрещалось. Лесник мог запросто перевернуть тележку с опилками, если бы ему вздумалось проверить, не везут ли под ними спиленное дерево.

Осенью мама пошла в школу. Тетрадей не было, писали на старых газетах. Тут опять помогла бабушкина работа: в аптеке ей давали обёрточную бумагу, из которой сшивали тетрадки.

Мама рассказывала, как все ждали Победу. 9 мая 1945 года в центре села собрались стар и млад. Они смеялись и плакали, ведь не все дождались родных с фронта, осталось много вдов и сирот. И как завидовали тем, у кого отец вернулся с войны живым, пусть даже без руки или ноги! Мужик в доме был счастьем.

Вскоре после войны умерла баба Анна. Пришлось бабушке Наде одной поднимать детей. Замуж она так и не вышла. Да и за кого? Молодые девчонки и те оставались одинокими. Их ровесники полегли на войне, подрастала новая смена невест. Никто не удивлялся, если девушка выходила за инвалида или парня моложе. Боялись остаться вековухами. Оставалось лишь дожидаться лучших времён.

В колхозе работали с утра до ночи за трудодни, а дома требовало сил своё хозяйство. Каждый год платили продналог: яйца, мясо, даже шкуру забитого телёнка следовало сдавать государству. И неважно, что у тебя нет кур: продай что-нибудь, например картошку, купи яйца и сдай. А ведь ещё были добровольно-принудительные займы.

Но пережили и это. После семи классов мама осталась в колхозе. Ей хотелось учиться дальше, но ведь она старшая – надо помогать семье. В 16 лет поехала на родину, в Ростов-на-Дону, – родственники обещали устроить на работу. Взяли маму на стройку, где со временем обещали дать общежитие. Вот только муж тётки, у которой она остановилась, горький пьяница, пропил её полушалок, платье, новые сапожки, купленные за проданный на рынке картофельный крахмал. Целую зиму мама, стирая руки в кровь, тёрла картофель, сушила этот крахмал, чтобы продать в Ростове. С досады собрала оставшиеся вещички и вернулась домой.

Но послевоенный Ростов ей очень понравился. Ещё не всё отстроили после войны, но уже появились новые районы, благоустраивались скверы и площади. Побывала она и на месте, где жили до войны. От бараков ничего не осталось – немцы всё разбомбили, поскольку рядом находилась железнодорожная станция.

Выросли сыновья Нади. Владимир, окончив семь классов, поступил в педучилище. По распределению провёл три года в Таджикистане. Отслужив в армии, поступил на юрфак МГУ. Много лет работал следователем, потом юристом на крупном предприятии. Николай после школы и армии уехал в город, стал рабочим.

Несмотря на трудные времена, бабушкины дети выросли честными, трудолюбивыми, грамотными людьми. Мама и дядя Володя играли на балалайке, дядя Коля великолепно владел баяном и гармошкой. А ещё сочинял стихи и хорошо рисовал. А как они пели, когда собирались вместе!

Бабушка Надя умерла в 67 лет. Мы вспоминаем её только с благодарностью. Всем девяти внукам она запомнилась всегда в работе, в хлопотах. До сих пор вспоминаю вкус малиновых пенок, которые бабушка намазывала на кусок ржаного хлеба, когда варила варенье на керогазе.

А как она радовалась нашим успехам, как старалась сунуть нам хоть несколько рублей из своей крохотной пенсии, когда мы студентами приезжали домой! И всегда говорила: «Всё будет хорошо. Только бы не было войны».