Всё делалось ради этого дня, все шесть месяцев, начиная с призыва на срочную службу наших мальчишек до торжественного дня 9 Мая. И мы, родители, вместе с нашими сыновьями каждый день по шажочку приближались к параду на Красной площади.

В дивизии имени Дзержинского наша рота так и называлась – парадная. Ребят отбирали в неё тщательно, по росту и стати. «Показушники. Гарцуют, как цирковые кони, – ухмыльнётся непосвящённый. – Тоже мне служба – маршируй себе в красивой форме по плацу, тяни ножку повыше, делов-то». Но даже мы, солдатские мамки, постоянно державшие руку на пульсе, не до конца знали, каких ежедневных трудов нашим ребятам стоило дошагать до парада на главной площади страны.

«Мама, у меня теперь стальные ноги», – хвастался по телефону сын. Как же, стальные! Сколько стоптанных, «убитых» берцев, отлетевших каблуков, кровавых мозолей и вывихнутых пальцев! Постоянной начинкой наших посылок сыновьям, помимо конфет и печенья, были разные лечебные мази для ног и пластыри в большом количестве, чтобы хватило и товарищам тоже, ведь разлетались они на раз.

Это вам не кордебалет в варьете. Хотя тот, кто вкалывал у балетного станка, знает истинную цену этим лёгким с виду прыжкам и фуэте. Я видела фотографии натруженных ступней балетных танцовщиков – вздутые вены, изуродованные пальцы, деформация суставов.

Нашим парням тоже не обещали лёгкой увеселительной прогулки. Служба в парадной роте не отменяла ни стрельб на полигонах, ни изматывающих марш-бросков с полной выкладкой, ни короткого сна в бэтээрах на касках вместо подушек, ни подъёмов в четыре утра в декабрьскую лютую стужу, ведь плац надо подготовить к дневным строевым тренировкам. И в последнем случае лом да лопата – друзья солдата. Откалываешь лёд задубевшими руками в зимней темноте, которую разбавляет только луч прожектора, стараешься попасть в это пятно света, потому что кажется, в нём немного теплее… И не дай бог заболеть, вылететь из обоймы надолго – всё, можешь попрощаться с парадом, там по-военному чётко, каждый должен быть на своём месте.

Поэтому и лукавили солдатики, и выписывались из госпиталя, обманывая врачей, что уже молодцы-огурцы, а сами втайне кашляли, ведь ковид всех косил, и на гражданке, и в армии. Наших парадников старались держать на карантине. Мамам и бабушкам других рот позволяли свидания с их солдатиками на КПП. Мы же топтались у ворот со своими передачками и поскуливали жалобно:
– Вызовите хоть на минуточку! Передайте посылочку!
– Не положено. Карантин, – отвечал дежурный командир.

Но никакие высокие и крепкие заборы, даже вакцинация, не были помехой для чёртова коронавируса.

Мой Степан свалился за неделю до генеральной репетиции парада. Ковид, не ковид, но хорошо накрыло, температура зашкаливала, на ногах не держался. Командир взвода подошёл к нему перед отбоем, сыпанул горсть каких-то таблеток, вздохнул с сочувствием: «Знаю, что такая доза – это жёстко, но выхода нет. Ночью тебя поломает изрядно, зато к утру будешь как новенький. Проверено на себе». И ведь правда сработало, плюс помогли вера и воля.

Перед парадом было несколько репетиций на Красной площади. Некоторые родители умудрялись присутствовать, хотя это официально не приветствовалось командованием, но находили лазейки, проникали сквозь кордоны и оцепление. Степан был категорически против моего приезда. Запрещал мне появляться даже во время новогодних праздников, когда они стояли в оцеплении на Большом Каменном мосту. Другие родители и тогда приезжали посмотреть на сыновей, а мой отнекивался – мол, я ему буду душу бередить. Скрепя сердце я его послушалась.

Но вот перед генеральной ночной репетицией он вдруг позвонил, попросил приехать и снять на телефон, как они маршируют. Очень хотелось ему козырнуть военной выправкой, красивой парадной формой и краповым беретом. Краповые выдавали только на парадные репетиции, их берегли, как святыню. В этом берете запрещалось не только принимать пищу, курить и ходить в уборную, но даже воду пить, что меня как человека не военного очень удивляло.

– А воду-то почему в нём пить нельзя? – смеялась я. – Или вы там в армии пьёте воду особым способом, выливая на голову, чтобы заодно и помыться?

Но такого рода ирония в армии не приветствуется, отставить шуточки!

Встреча была назначена 7 мая в 18.00 на автобусной остановке у высотки на Котельнической набережной. Туда их привозили из Балашихи на нескольких автобусах Росгвардии. После построения парадные расчёты должны были пройти колонной по набережной под Большим Устьинским мостом, затем по Москворецкой набережной, мимо парка «Зарядье», к Васильевскому спуску и выйти на Красную площадь. Предполагалось, что самые целеустремлённые родители, друзья и родственники тоже могут пройти этим довольно протяжённым маршрутом рядом со своими солдатиками по обочинам дорог, щёлкая фотоаппаратами и снимая их на камеры.

Стёпа сто пятьдесят раз повторил мне маршрут, обозначил место сбора и все ориентиры, зная мой топографический кретинизм, а потом сказал серьёзно:
– Мама, только веди себя прилично и постарайся меня не опозорить.
– Что значит – не опозорить? – я даже обиделась. – За кого ты меня принимаешь?
– За тебя, мама, – вздохнул Стёпа. – Пожалуйста, помни, что ты не на рок-концерте и не на футболе, не надо при виде меня прыгать, махать руками, свистеть в два пальца, орать кричалки, лезть за автографами и целоваться.

Стёпина девушка Ирэн пойти на репетицию парада не смогла, у неё была своя генеральная репетиция перед творческим показом в театральной школе. Зато верный товарищ Настенька, тоже выпускница театральной школы со Стёпиного потока, отменила все дела и собиралась быть. До этого дня я её не видела ни разу и волновалась, как мне её узнать.

– Не перепутаешь, – успокоил сын. – У Насти очень кинематографическая внешность и глаза на пол-лица. Я и ей назвал твои приметы: увидишь на остановке самую странную женщину – это и есть моя мама.

Вариантов добраться до Котельнической набережной было три: со стороны Таганки, от Новокузнецкой, но я выбрала худший – от Китай-города, полагая, что если ребят привезут на точку раньше и они уже отправятся пешей колонной мимо парка «Зарядье», я их точно не пропущу, двигаясь навстречу.

Как только я вышла из метро, путь мне преградил суровый омоновец: «Вы куда и с какой целью?» Тротуар был перекрыт ограждениями и военно-полицейскими кордонами. Народу толпилась тьма, через ограждения пропускали только тех, у кого были специальные пропуска или прописка по месту жительства в этом районе.

Тщетно я пыталась достучаться до сердца омоновца, объясняя, что иду к сыну-параднику, давно его не видела, даже расплакалась:
– Вы тоже, наверное, отец! Может, я увижу сына в последний раз!
– Мамочка, не треплите мне нервы, – тяжело вздыхал омоновец, – я не имею права. Даже если пропущу, вас развернут на следующем посту.

Какая-то женщина схватила меня за руку и потащила за собой.

– Не надо с ними пререкаться, идите со мной, прорвёмся дворами, я тоже к сыну. Я нашла другой маршрут по навигатору.

На улицах творилось нечто невообразимое: родителей, друзей парадников и просто зевак повсюду была масса, ведь в репетиции участвовало много разных воинских частей, и все мы оказались объединены высокой целью. Петляли по дворам и проулкам, натыкаясь на очередной кордон, разворачивались и шли в новом направлении, переговаривались, делились опытом, предупреждая, где перекрыто и куда, по слухам, надо идти.

Моя спасительница и поводырь приказывала мне перестать реветь и не отставать.

От волнения я вообще не понимала, куда меня ведут. Наконец вышли к Большому Устьинскому мосту, там образовалось столпотворение парадных расчётов всех родов войск. Повсюду были омоновцы, специализированные автобусы и мечущиеся родственники солдат. Кто-то уже нашёл своих, обнимался и плакал от радости. У меня голова шла кругом, каждому встречному военному полицейскому, глядевшему на меня с прищуром, я возбуждённо кричала:
– Мы свои! Мы – мамы росгвардейцев!

Моя спутница увидела своего сына, бросилась к нему навстречу, а я продолжила движение к высотке на Котельнической. Теперь я видела цель и больше не замечала препятствий.

С товарищем Настей мы сразу узнали друг друга и моментально сдружились. Впрочем, все знакомства и сближения людей в этот вечер были стремительны, прелюдии не требовалось. К нам прибился какой-то мужчина по имени Сергей, он пылко рассказывал, что приехал из другого города поддержать любимого крестника.

Мы не сводили глаз с череды запаркованных через дорогу автобусов с красными полосами и надписями «Росгвардия», в одном из них должен был находиться и Стёпа.

И вот наши красавцы вышли на построение. Все они сияли, выискивали глазами своих среди многочисленных зрителей. Стёпа заметил нас, растянул до ушей свою чеширскую улыбку, но робко переминался на месте, не решаясь к нам подойти. Я тоже не смела, ведь он же мне наказал вести себя прилично.

Настя оказалась самой отважной.

– Я сейчас к нему подбегу. Я распечатала несколько наших школьных фоток и привезла ему книгу Ремарка, – она метнулась через дорогу.
– Стой! – бросилась я за ней, расстёгивая на бегу сумочку. – Передай ещё пару пачек сигарет!

Стёпка не выдержал и рванул навстречу, они соприкоснулись с Настей лишь на мгновение в середине проезжей части, как два суперагента с секретным поручением, и снова разбежались.

Как же красиво и величаво, с отточенной синхронностью чеканя шаг, маршировали наши ребята по набережным в сторону Красной площади под сводный духовой оркестр. Какие строгие и одухотворённые у них были лица, и с каким обожанием и гордостью мы смотрели на них, стараясь не отставать своей пёстрой разновозрастной толпой.

Поддавшись весёлому детскому азарту, я тоже принялась маршировать, подражая нашим парадникам, с отмашечкой, выворачивая голову с равнением на колонну, поэтому не заметила на своём пути фонарный столб и впечаталась в него с размаху. Сопровождавшие колонну стражи порядка не удержались от смеха, а Стёпка потом с напускной строгостью ругал меня за то, что всё-таки устроила клоунаду!

На середине маршрута нас тормознули, и мы снова стали искать обходные пути. Настя взяла на себя роль штурмана, крёстный Сергей не отставал от нас ни на шаг, я развлекала компанию всякими байками. Кто-то бросил клич, что надо идти в ГУМ, потому что на Красную площадь нас всё равно не пустят, а из окон второго этажа универмага лучший обзор.

Я уже много лет не была в ГУМе, с тех времён, когда мы с ещё маленьким Стёпой забегали туда зимой погреться после новогоднего катка у стен Кремля.

Весенний ГУМ оказался роскошен. Его украшали пенные гроздья розовых цветов, свисавших с потолков и балконов, кружевная лепнина арок и ажурные перила, знаменитый фонтан и вечное ощущение праздника. Мы кружили по его лабиринтам в поисках лучших мест у обзорных окон, выходящих на площадь.

Я то и дело отставала, Настя находила меня в очередном дорогущем магазинчике, оттаскивая от витрины:
– Наташа, ну что вы, ей-богу! Мы сюда пришли не на сумочки и платья глазеть! Ну вот, теперь и Сергей куда-то потерялся!

Родственники парадников облепили все окна, поднимая над головой телефоны, снимая на камеры солдатиков на площади. Все были охвачены общим чувством радости и причастности к предстоящему действу. Женщины щебетали, мужчины пожимали друг другу руки.

Нам был доступен для обзора только небольшой квадрат площади за окном. Мы пытались высмотреть среди фуражек и пилоток наши краповые береты, но солдат были сотни, лиц не разглядеть. Насте показалось, что она увидела Стёпку. Встав на цыпочки и шепча: «Это ты? Ты?» – она принялась махать ему рукой, и целая группа «стёпок» замахала ей с площади в ответ.

На мой телефон позвонили с неизвестного номера, я услышала голос сына, он попросил у кого-то мобильный и сообщил, что их расчёт стоит рядом с Покровским собором, совсем в другой стороне. Но эти мальчишки за окном так радостно и вдохновенно махали нам, по сути чужим людям, воображая, что мы их мамы, папы и девушки, что нам тоже трудно было удержаться, и все принялись махать и посылать воздушные поцелуи. В конце концов, все они – наши мальчики! Оставаться равнодушным невозможно, но мужчины старались держать лицо, а женщины, не стесняясь, вытирали слёзы.

Время шло, за окнами совсем стемнело, ГУМ уже закрывался, мы высыпали на улицу и снова искали проходы к Красной площади, откуда доносились звуки марша, зычное пение, грохот военной техники, лязг гусениц по брусчатке – репетиция шла полным ходом. Площадь была огорожена, солдатики из оцепления вежливо нас останавливали, но люди ещё метались в надежде найти лазейки.

Наша троица тоже кружила по закоулочкам, к нам подбежал запыхавшийся дядька с горящими глазами, спросил взволнованно:
– Не знаете, там можно пройти? Вы, кажется, местные?
– Местный здесь только один, – озорно подмигнула я, – и он в Мавзолее.

Усталые, замёрзшие, перевозбуждённые, все мы начали хохотать.

Было уже совершенно ясно, что Стёпку мы не увидим, но расходиться никому не хотелось. Мы отправились к самому краю парка «Зарядье», там дислоцировались группы последних стойких зрителей, уставших и замёрзших.

К ночи стало очень холодно, у Насти с Сергеем, одетых в легкомысленные курточки, зубы стучали и носы покраснели. Я единственная оделась разумно в длинный просторный пуховик. Расстегнув его, я прижала к себе тоненькую Настю, обняв и укутав, как мама-птица большими крыльями. Бедный Сергей совсем потерял бравый вид, курил одну сигарету за другой, шмыгая носом.

Репетиция закончилась, к Васильевскому спуску стекались цветные потоки разных соединений и военных частей, покидавших Красную площадь. Контрастно выглядели на фоне мужественных солдат и офицеров девичьи батальоны. Это хрупкие курсантки кадетских училищ в парадных кителях и белых юбочках, в военных пилотках и фуражках, которые так по-девичьи нежно оттеняли пышные белые банты.

Ближе всех к нам стояли статные морпехи в ожидании своих автобусов. Командир хвалил их за отличную строевую подготовку и раздавал мускулистым парням печенье и шоколадки. Наши краповые береты прошли вдалеке, вдоль Кремлёвской стены, и скрылись из вида в ночной темноте…

Мы брели к метро, ноги у всех гудели, в общей сложности мы ходили без отдыха часов семь, но всё равно были очень довольны прошедшим днём. Тепло обнявшись на прощание и посадив Настю в такси, мы с Сергеем спустились в метро. Сегодняшних приключений нам хватило с лихвой, поэтому решили, что сам Парад Победы лучше посмотрим по телевизору.

А Стёпина девушка Ирэн пришла 9 Мая к заветному месту на Котельнической набережной, увиделась с любимым и, переполненная яркими впечатлениями, с необыкновенным душевным подъёмом прошла весь наш путь до Красной площади.