В коридоре «Ленфильма» стоял режиссёр Владимир Бортко и обсуждал с коллегой производственные проблемы. К ним подошёл руководитель телеобъединения «Ленфильм» Сергей Микаэлян с журналом «Знамя» в руке. Он протянул Бортко журнал и сказал: «Прочитай повесть Булгакова». Вечером режиссёр начал читать «Собачье сердце» и сразу понял, что хочет снимать кино. Причём точно знал какое: чёрно-белое с эффектом сепии – это когда в изображении присутствуют коричневатый или зеленоватый оттенки. Уже утром Бортко собрал команду, чтобы запустить новый фильм. В общем, всё как в кино.

Однако надо отметить, что шёл 1987 год и журнал «Знамя» был первым изданием, которое напечатало доселе запрещённую в СССР повесть Булгакова – с 1925-го она расходилась только в самиздате: «Собачье сердце» назвали сатирическим пасквилем на партийное руководство, поэтому Булгаков и не думал увидеть своё сочинение изданным.

Но в годы перестройки тираж «Знамени» взлетел до небес, и на «Ленфильме» начали готовиться к съёмкам.

Бортко так загорелся идеей, что принёс художнику-постановщику Владимиру Светозарову журнал и сказал: «Начинай подготовку!» На резонный вопрос, а где, собственно, сценарий, режиссёр ответил, что завтра будет. И действительно – на следующий день Светозаров получил ещё один экземпляр «Знамени», где были вычеркнуты описания природы и улиц и оставлены диалоги героев. По такому «сценарию» и началась активная работа. Уже в её процессе Наталия Бортко, талантливый сценарист и супруга режиссёра, написала профессиональный сценарий.

При выборе натуры долго не мучились: ни Бортко, ни съёмочная группа не желали ехать на съёмки в Москву, где происходило действие «Собачьего сердца», – под столицу решили замаскировать Ленинград. Профессора Преображенского временно поместили в дом на Моховой улице, а страшные переулки, где блуждал голодный бездомный пёс, будущий Шариков, изображал не отреставрированный на тот момент Апраксин двор.

А где народный артист?

Бортко долго думал над актёрским составом. На каждую роль, и главную, и эпизодическую, пробовались многие, талантливые, лучшие. Артисты мечтали сняться в «Собачьем сердце», понимая, что останутся в истории кино.
На профессора Преображенского пробовались великие актёры: Михаил Ульянов, Леонид Броневой, Юрий Яковлев, Вячеслав Стржельчик, но режиссёр остановил свой выбор на Евгении Евстигнееве, который, по иронии судьбы, единственный из всей группы не знал о существовании «Собачьего сердца» и не хотел сниматься в фильме Бортко.

Артист переживал очень сложный период: ближайший друг Олег Ефремов, возглавивший МХАТ, унизил его на глазах у всех коллег. На просьбу Евстигнеева давать ему из-за больного сердца поменьше нагрузок Ефремов сказал как отрезал: «Тогда уходи на пенсию!» Это стало серьёзным ударом, ведь Евгений Александрович, как верный соратник, ушёл за Ефремовым из любимого «Современника».

И что же теперь? Какое-то «Собачье сердце», да ещё съёмки не в Москве, а в Ленинграде, и так не хотелось оставлять молодую жену… Ирина Цывина была моложе супруга на 36 лет, но именно она настояла на том, чтобы Евстигнеев снимался. Драма конфликта во МХАТе и окрыляющие чувства к молодой женщине сделали профессора Преображенского таким, каким его запечатлела кинокамера. Договорились, что Евстигнеев будет приезжать в город на Неве только по выходным – остальное же время посвятит жене.

У Бортко был свой резон настоять на кандидатуре именно этого актёра. Режиссёр видел Евстигнеева и Преображенского единым целым: оба сами себя сделали упорной работой.

Всего однажды у Бортко с Евстигнеевым, который всегда возил с собой чемоданчик с заветной фляжкой коньяка, случился конфликт. Пришло время съёмки очередного эпизода с профессором, а Евстигнеева не могут найти. Группа кинулась искать народного артиста СССР, а тот мирно посапывал в одной из семи комнат квартиры Преображенского. Когда сильно нетрезвого Евстигнеева растолкали, он заявил, что больше не будет сниматься. Но на следующий день пришёл на площадку, и больше никаких недоразумений не возникало.

Надо сказать, что Евстигнеев часто прикладывался к фляжке – не мог без этого; многие сцены блистательно сыграны им именно в том самом состоянии. На мимике и жестах это не отражалось, наоборот, иногда выразительность возрастала, а вот речь порой была невнятной. Но эту проблему решали уже на озвучании.

На роль доктора Борменталя, молодого коллеги Преображенского, его единомышленника и помощника, тоже пробовались прекрасные артисты: Алексей Жарков, Владимир Симонов и другие. Но Бортко остановился на Борисе Плотникове – артисте с оголённой нервной системой, который в это время играл в Театре Советской армии князя Мышкина в спектакле «Идиот». Плотников был вынужден быстро переключаться с одного персонажа на другого, оставляя в Москве князя Мышкина и преображаясь в Ленинграде в Борменталя.

Первой встречи с таким грандиозным артистом, как Евстигнеев, Плотников очень боялся. А тот, увидев своего будущего экранного помощника, лишь кинул мимоходом: «Вот такой будет Борменталь? Ну-ну». Плотников был уверен, что станет статистом, подающим реплики небожителю, но в первый же съёмочный день выяснилось, что Евстигнеев потрясающий партнёр, который не тянет одеяло на себя.

Желаю, чтобы все!

В Алма-атинском драматическом театре только-только произошло распределение ролей к предстоящей премьере спектакля по повести Булгакова «Собачье сердце», на роль Шарикова назначили артиста труппы Владимира Толоконникова. Конечно, в тот момент никто и не подозревал, что на «Ленфильме» полным ходом идёт подготовка к съёмкам одноимённой картины! Такое вот совпадение.

В казахстанском театре шли репетиции. И вот однажды на вахту позвонили, представились сотрудниками «Ленфильма» и пригласили к трубке Толоконникова. Услышав, что его зовут в Ленинград на пробы Шарикова, артист решил, будто его разыгрывают, и попытался узнать голос шутника. Но всё было всерьёз.

Владимир Бортко просил ассистентов искать актёра с «собачьим лицом». На роль Полиграфа Полиграфовича – собаки с заменённым гипофизом – пробовался даже Николай Караченцов, друг режиссёра. Но Бортко продолжал поиски. Дальше сведения расходятся: то ли фото Толоконникова случайно нашли в актёрской базе, то ли кто-то увидел его в агитационном фильме о борьбе с пьянством – доподлинно неизвестно.

Для пробы режиссёр попросил Владимира сыграть отрывок, где Шариков выпивает рюмку водки. Артист отыграл эпизод, ужасно волнуясь. Бортко встал, извинился и вышел из помещения. Его не было минут десять. Можно представить, что за это время передумал Толоконников, прилетевший в Ленинград из Алма-Аты и понявший, что не смог воспользоваться шансом изменить свою актёрскую судьбу.

Позже Владимир Бортко признался, что как только Толоконников поправил галстук, выпил «водки» так, что заходил кадык, смачно крякнул и произнёс ставшую крылатой фразу: «Желаю, чтобы все!» – он не выдержал, вышел, чтобы просмеяться от души. Режиссёр был очень доволен, что Шариков наконец нашёлся, да ещё какой!

Однако худсовет забраковал Толоконникова, посчитав, что неизвестный артист не сможет вытянуть такую роль. Бортко с коллегами бились насмерть, отстаивая Толоконникова, и победили. Но надо отдать должное и членам художественного совета «Ленфильма»: когда картина вышла, они принесли артисту извинения.

После «Собачьего сердца» Толоконников снялся ещё в нескольких десятках фильмов, получал за разные роли призы и звания, но образ Шарикова стал для актёра талисманом, а Михаил Булгаков – его ангелом-хранителем.

Пёс ни разу не ошибся

Не менее тщательно вёлся поиск и четвероного артиста. Посмотрели более двадцати собак, но дворняга по кличке Карай покорила сердца кинематографистов своими человечьими глазами и удивительным умом. После нескольких дней совместной работы все члены съёмочной группы стали относиться к Караю с каким-то священным почтением. Эта удивительная собака служила в милиции, и к началу съёмок на её счету было 38 задержаний!

Владелица и дрессировщица пса Елена Никифорова общалась со своим питомцем не как с животным, а как со смышлёным собеседником, который понимал каждое слово. Она могла сказать Караю: «Послушай, сейчас начнут снимать сцену. Проедет трамвай, ты подождёшь, потом пройдут солдаты, ты тоже пересидишь, а затем перейдёшь на другую сторону; выйдет дворник и ударит тебя метлой два раза. Первый раз ты останешься на месте, а после второго убежишь». Карай исполнял всё. Люди ошибались и запарывали дубли, а этот пёс – ни разу!

Бортко требовал, чтобы Карай выглядел несчастным и «клокастым» – гримёры пытались что-то сделать с шерстью пса, мочили её водой, но было холодно, собака могла заболеть. Придумали какие-то составы, чтобы шерсть свисала клочьями, но нужного эффекта добиться не могли, пока не попробовали простой желатин. И всё получилось! Но под рукой оказался лишь цветной желатин, и Карай какое-то время ходил с огромным кроваво-красным пятном на боку; фильм-то чёрно-белый, и этого не видно, а вот в реальной жизни прохожие шарахались от Карая и Елены – зрелище было не для слабонервных.

Через два года после «Собачьего сердца», успев сняться ещё в четырёх картинах, талантливый пёс погиб от отравления – то ли нелепая случайность, то ли чья-то зависть. Сегодня Елена Никифорова воспитывает немецкую овчарку, которую тоже зовут Карай.

Карцев против Фарады

Колоритная троица – члены домкома во главе с председателем Швондером – воспринимаются сегодня как некая единая трёхголовая сущность, которая чего-то от всех требует, пытается изобличать врагов революции и отслеживать, чтобы советские младенцы получали правильные имена.

Сюжетная линия противостояния между членами домкома и профессором Преображенским, который из принципиальных соображений отказывался давать деньги на любые революционные нужды, стала украшением картины. Кандидатура Романа Карцева, сыгравшего Швондера, была утверждена не сразу: в этой роли зритель мог увидеть и Семёна Фараду.
А вот на роль Вяземской, женщины в кожанке, половую принадлежность которой трудно определить с первого взгляда, искали артистку, похожую на Зинаиду Славину (она была ведущей актрисой «Таганки»), – так видел этого персонажа Владимир Бортко.

Искали везде, а Наталья Фоменко всё время была рядом. Эта ленинградская актриса очень походила на молодую Славину, проблема заключалась лишь в длинных волосах Натальи, которые она категорически отказалась остричь, несмотря на требования режиссёра. Выход нашли: надели на артистку короткий паричок и пролетарскую фуражку. Фоменко могла сниматься всего три дня, потом уезжала с театром на гастроли, поэтому озвучила её ещё одна замечательная актриса – Ольга Кирсанова-Миропольская.

Не сразу Бортко нашёл общий язык с композитором Владимиром Дашкевичем, который неверно понял замысел режиссёра. Дашкевич поначалу приносил весёлые мелодии, а Бортко нужна была тревожная музыка, передающая атмосферу середины 1920-х. Но недопонимание быстро прошло, основная музыкальная тема была написана, а веселье продолжилось, когда к работе над текстом песен приступил Юлий Ким, который с воодушевлением декламировал: «Подходи, буржуй, глазик выколю…»

Фамилию мою знаете?

В конечном итоге история профессора Преображенского, который делал высшим партийным чинам, их жёнам и любовницам рискованные операции по омоложению, а потом превратил бездомного пса в человека – и обратно, была показана по Центральному телевидению 20 ноября 1988 года. Все ждали этого дня, чтобы, наконец, увидеть экранизацию булгаковской повести, которая столько лет шла к своему читателю. Коллеги Владимира Бортко злорадно потирали руки, не веря в его успех. А простые зрители просто хотели посмотреть кино: увидели, оценили, полюбили и любят по сей день.

Но до сих пор остаётся загадкой гневная, оголтелая критика, которая обрушилась на Бортко и его соратников на следующий же день после премьеры. Рецензии были разгромными, оскорбительными. Критики писали буквально, что за такой фильм режиссёру надо отрубить руки-ноги, а его самого сбросить с моста. Артисты были подавлены, а Владимир Бортко посмеивался: значит, всё правильно сделал. И точно, через два года ему и Евгению Евстигнееву вручили Государственную премию, а фильм много раз отмечали различными призами на международных кинофестивалях.

…Каждый раз, приезжая в Москву, Владимир Толоконников посещает могилу Михаила Булгакова, думая про себя, как когда-то сыгранный им персонаж: «Так свезло мне, так свезло!»

В отличие от других артистов, ставших заложниками одной роли, Владимир Алексеевич любит своего Полиграфа Полиграфовича и с огромной благодарностью вспоминает, как в далёком 1987-м ему был дан шанс.

Но и сегодня артист не может спокойно и шагу ступить по улицам Москвы и Алма-Аты. К нему сразу подходят, просят сфотографироваться, дать автограф. Толоконников никогда никому не отказывает, только спрашивает: «Да вы хоть фамилию мою знаете?» – и всегда получает один и тот же ответ: «Конечно: Шариков!»