Случилась эта история во время войны. В одном уральском селе стояла знатная кузница, которая славилась на всю округу. Работал на ней мастер на все руки кузнец Федюньша. Один его вид любому внушал уважение: здоровенный мужик два метра ростом, косая сажень в плечах, огромная башка, шея крепкая и толстая, словно у быка. Кудри чёрные и медная серьга в левом ухе. О подобных мужиках раньше говорили: ему подкову в руках согнуть, как тебе хлебный мякиш.

Про кузнеца сказывали, что его мать была цыганкой, она жила с табором недалеко от Ростова-на-Дону. Пришло время, и девчонка влюбилась, но не в своего сородича, а в местного казака. А для цыган такое – страшный позор. Девушку и упрашивали всем миром, и угрожали, но она ни в какую не соглашалась отречься от любимого. Всё равно пошла наперекор цыганским традициям, против воли родителей. Однажды ночью убежала из табора и вышла замуж за чужого своему роду-племени.

Однако осесть в родных местах молодой семье так и не удалось. Испугалась жена казака, что табор найдёт их и отомстит или чёрную беду накликает. Пришлось молодым спешно бежать. Следы замели основательно – уехали с мужем подальше от насиженных мест. Так судьба и занесла их на Урал. Здесь родились дети.

Федя в семье был самым младшим, оттого всю жизнь звали его Федюньшей, как маленького мальчика. По старинному казацкому обычаю единственным сыновьям в семье полагалось надевать серьгу в левое ухо. Так что серьга у кузнеца была не цыганская, а казачья.

Почти все деревенские мужики ушли на войну, а вот огромного кузнеца не взяли – у него имелась бронь. В селе остались лишь старики да бабы с ребятишками, так что помощь кузнеца всем была очень кстати. Хотя и поговаривали, что бои идут тяжёлые, не сегодня-завтра заберут на фронт и нашего Федюньшу.

Однажды зимой отправились сельские бабы на лесосеку заготавливать лес. Разожгли костры, принялись пилить сосны и лиственницы, да в тот раз не рассчитали время, задержались. Пора домой возвращаться, а уже стемнело. Идти в село предстояло через лес. А зимы в ту пору стояли лютые, волков развелось – жуть!

Идут бабоньки лесом да песни поют, чтобы шибче шагать. Гуртом-то вроде и не так боязно. И вдруг появились волки. Вот они уже совсем близко, кружат вокруг, глазищами сверкают, зубами лязгают. Бабы сгрудились посреди дороги, ни живы ни мертвы. Ни назад, ни вперёд двинуться не могут – волки не дают. Тут уж кто в слёзы, кто в крик.

Но одна бабёшка, Степанида, хоть от горшка два вершка да носик пуговкой, не растерялась. Крикнула остальным:
– И что же вы, бабы, воете? Волков не видали, что ли? Разве супротив человека этот зверь страшен? А ну, снимай фуфайки! У кого спички, керосин? Поджигай!

Степанида первая сняла фуфайку. Плеснули керосином, которым костры разжигали на лесосеке, подожгли одёжу. Пока возились, волки подобрались ещё ближе. Впереди вожак – огромный чёрный волчище, глаза горят, шерсть на холке вздымается дыбом. Вот-вот кинется первым, а за ним и стая.

Наконец Степанидова фуфайка запылала ярким пламенем. Вышла она вперёд, а волк едва её увидел, так и дрогнул, отступил. Но бабёшка оказалась не робкого десятка – сама пошла на волка, да как ткнёт ему горящую фуфайку прямо в морду! Взвыл зверь дурниной – у женщин аж мурашки по спине побежали от ужаса. Запахло палёной шерстью. Однако вожак отступил, а за ним и другие волки дали проход бабам.

Так бабы и шли домой: впереди Степанида с топором, а на нём горящая фуфайка, за ней другие женщины. Замыкала шествие бабёнка покрепче с другим факелом, чтобы отпугнуть волков. Но «санитары леса» женщин не преследовали. Кое-как добрались до села, читая молитвы.

Когда вышли к домам, заметили волчью стаю на пригорке. Судя по всему, волки так и шли за бабами, не нападали, но и не отступали. Звери покрутились немного, повыли, но дальше не двинулись.

В деревне женщины принялись Степаниду отогревать, обнимать да благодарить за то, что спасла всех. А она чуть на землю не грохнулась от всего пережитого. Затащили её бабы в избу. Очухалась Степанида, смотрит на товарок шальными глазами и молвит:
– Вот что, бабоньки, я вам скажу. Хоть что обо мне думайте, но не простой волк у них в вожаках ходит. Шли мы по лесу, не сказала вам – не до того было. Когда сунула фуфайку ему в морду, медную серьгу в ухе разглядела…

Бабы приумолкли, сразу смекнули, о ком речь. Но кто-то пожал плечами: наверное, Степанида умаялась, вот и бредит. Снова загалдели: кто-то верит Степаниде, кто-то нет. Посудачили немного, успокоились, да и разошлись по избам.

Наутро всё село пробудилось от истошного женского рёва. Почти в каждом хозяйстве убыток: в одном дворе волки овечек задрали, в другом – козу-кормилицу, а в третьем дворе и вовсе коровёнке брюхо вспороли. Старожилы не могли припомнить такого, чтобы серые прямо в село заходили, да ещё нагло прогулялись по хлевам да сараям! Сразу же пошли среди местных разговоры, что вожак у волков – оборотень.

Не стали бабы думать да гадать, решили сами всё выяснить. Собрались, вооружились вилами, Степаниду во главу поставили и направились прямиком к кузне. Пришли, а Федюньша работает как ни в чём не бывало, куёт железо. Увидел он процессию, обернулся к бабам, и все сразу увидели, что пол-лица у него обожжено, а ухо крепко обгорело. Испугались женщины, побросали вилы, побежали обратно с воплями: «Оборотень, оборотень!»

Добежали до центральной улицы, глядь, а Степаниды с ними нет, отстала! Ну, думают, растерзал бабоньку Федюньша за ожог. Пока метались да соображали, видят – вот же она, Степанида. Бредёт бледная, шатается. Кинулись к ней бабы выспрашивать, что да как, а Степанида только рукой махнула молча и отправилась в свой двор.

Через неделю кузнецу пришла повестка, забрали его на фронт. Вестей о нём с той поры не было. Погиб ли в бою, пропал без вести или вернулся живым с войны, никто не знает, потому как Федюньша больше в селе не объявлялся.

Той зимой полоскала Степанида на речке бельё, поскользнулась на мостке, да и ушла в полынью с головой. Хорошо, что рядом другие бабы с бельём возились, вовремя подоспели на помощь, вытащили. Вот только застудилась Степанида сильно, слегла. А к весне свечкой стаяла.

Перед смертью всё бредила, Федюньшу звала, прощения у него просила. Так бабоньки и догадались, что нечисто тут дело. Видимо, любовь у них с Федюньшей была. И сразу все бабы припомнили, что тогда в лесу Федюньша Степаниду сразу узнал и не тронул. Видно, тоже неровно дышал в её сторону. Вот только бедная Степанида ни сном ни духом не ведала, что её сердечный друг – оборотень. Конечно, узнав тайну, баба перепугалась до смерти, тут уж не до любви стало.

А вот почему Степанида не стала покрывать любимого, выдала, что видела серьгу на волчьем ухе, но нашла силы попрощаться с кузнецом, – большая загадка. Хотя душа человеческая, как известно, потёмки.