В октябре прошлого года я смотрела по телевизору, как провожали на СВО наших мужчин со станции Уренгой. Провожали жёны, дети, матери… Запомнился один эпизод: девочка лет пяти плакала и кричала: «Папа, папа!» Полицейский взял её за руку и быстро повёл в вагон, где был её отец. Лицо мужчины я не видела, но он обнимал дочку, прижимал к себе. Я так рыдала, что муж сказал: «Сейчас выключу и не дам тебе смотреть».

Почему я плакала? Объясню.

В сорок первом мне было пять. Родители – сельские учителя. Уже в начале июля мы с мамой провожали папу на фронт на станции города Ирбита. Помню старые зелёные вагоны, папин синий костюм и белый носовой платок, которым он махал из тамбура. В пятилетнем возрасте я уже читала сказки и писала письма печатными буквами папе на Ленинградский фронт. Он ходил в бой с моими письмами и рисунками в нагрудном кармане.

Не знаю имени той милой девочки из Уренгоя, но обращаюсь к её родным: берегите её, и дай бог, чтобы её папа вернулся домой здоровым! Она будет помнить это прощание с ним всю жизнь. Я своё помню уже 82 года.

Отец получил первое ранение в челюсть. Пережил блокаду, лёжа в ленинградском госпитале. Его кормили через нос по одному сырому яйцу три раза в день. Челюсть ещё гноилась, когда он отпросился на фронт.

Потом воевал два года на Карельском перешейке. Получил второе ранение, тяжелейшее: раздробило правую голень. Спасибо врачам, ногу собрали, а вот весь левый бок после контузии был парализован. Лежал в госпиталях в Вологде, потом в Перми. Мама привезла его домой на носилках. А у моей подружки папа погиб. Не дай бог никому пережить в детстве то, что пережила я.

Папы, братья, мужья и сыновья, вернитесь к нам живые и здоровые! Храни вас всех бог!