Многие помнят великий скандал, случившийся в начальных классах одной московской школы. Выпускной вечер, концерт, цветы, шары и непременное вручение фотоальбомов. Тут-то и выяснилось: классный руководитель по своей инициативе поместила среди детских мордашек свою дочку Машеньку – да ещё в центре, в самом верхнем «почётном» ряду. А у неё синдром Дауна.

Все ребята – десятилетки не по возрасту серьёзные, только Маша сильно выделяется. Самая жизнерадостная, ротик до ушей. Знать не знает, какой переполох вызвало её невинное присутствие на этой фотографии.

Ах, невинное? Родители страшно возмутились и потребовали переиздать злополучный альбом. Раздули историю на всю страну.

Социальные сети, как водится, разделились на два противоположных лагеря, пошли стенка на стенку. «Это травля!», «вы звери, господа!», «обыкновенный фашизм», «нелюди» – не скупились на ярлыки Машины сторонники. Кто-то пожимал плечами:
– А чего такого, жалко вам, что ли?
– Это вы такие спокойные, потому что дело не касается ваших детей! – бушевали родители. – Представьте, вы хвастаетесь альбомом перед многочисленной роднёй и знакомыми, размещаете снимок в сетях. И тут эта девочка… Как минимум будут вопросы: «Так вы, оказывается, учились в коррекционном классе? Среди «солнечных детей» или, как там их нынче называют… с особенностями развития? Альтернативно одарённых?»

Школьная администрация заняла нейтральную позицию. Не нравится учитель – ищите другого. Во всём обвинила фотографа: якобы Машу он напечатал по ошибке.

Вот такая получилась ложка дёгтя в бочке выпускного мёда. И ведь, главное, эта девочка никакого отношения к классу не имела. Не училась там ни дня. Если не считать, что мама учительница её иногда приводила и сажала за парту в классе. Маше ведь скучно с няней, ей тоже требуется живое общение со сверстниками, разнообразие и развитие.

Родители на форумах задавались вопросами: что толкнуло учительницу на такой вызывающий поступок? Желание хотя бы таким образом сделать из «особенной» золушки принцессу? Своеобразный протест против несправедливости судьбы? Попытка насолить родителям «обычных» детей? Чтобы девочка хотя бы на фотобумаге была «как все»?

А вы знаете девиз родителей инвалидов? «Наши дети должны быть не как все, а лучше всех».

Машиной маме пришлось задуматься, не подать ли заявление об уходе. Это было бы уже второе вынужденное увольнение. На прежнем месте работы директор её тоже вызвал и сказал: «Решайте, что-то нужно делать с Машей. Она не должна больше появляться в стенах нашего учебного заведения». А ведь там была православная школа, что уж говорить об обычной.

Лично я ничего особенного не вижу в том, чтобы дети-инвалиды учились в обычных классах. Главное, чтобы малышей с отклонениями было не больше двух – дабы не отвлекать учителя и чтобы не страдала школьная программа. Видимо, в случае с Машей так и произошло: она и отвлекала, и учебный процесс страдал, и дети отставали.

Ох, как всё это сложно! Чтобы ребёнок социализировался, нужно помещать его именно в пёструю среду, но… без ущерба для этой среды.

С самого начала замыкать инвалидов в некие группы или артели было плохой идеей. Появлялись «резервации» вроде ВОГ (Всероссийское общество глухих), ВОИ (Всероссийское общество инвалидов). Их в советское время называли «государства в государстве» – и это не преувеличение. Нечто вроде железного занавеса отделяло этих людей от остального мира.

Возьмём некогда самое могучее и разветвлённое Всероссийское общество слепых. По всей стране у него имелись свои мощные промышленные предприятия, центры обучения, общежития, целые микрорайоны многоэтажек, ведомственные садики, школы, санатории, базы отдыха. Проводились свои спортивные соревнования и фестивали.

Звучит внушительно, но инвалиды по зрению обрекались с рождения до смерти вращаться лишь в узком кругу себе подобных. Вероятность разорвать замкнутый круг была ничтожной. Редким счастливчикам удавалось выбиться в телефонисты, массажисты, музыканты, юристы…

Я работала в обществе слепых, и мне приходилось видеть эти отношения изнутри. Порой они выглядели не очень здоровыми. Как ни крути, но на психике не может не отразиться отсутствие, скажем, конечностей, слуха и особенно зрения. Наденьте на глаза глухую чёрную повязку и походите в ней день. Ну, ладно, часика три. И вы поймёте, о чём я говорю. Девяносто процентов информации об окружающем мире человек получает именно благодаря глазам. Потому у многих незрячих людей на лицах застыло выражение величайшего терпения. Но даже у ангела терпение не безгранично.

Итак, я близко общалась с членами ВОС и заметила некоторое заискивание перед здоровыми людьми. При этом у них сквозило насмешливое снисхождение и даже презрение к братьям по несчастью. Например, у слабовидящих – к носителям I группы инвалидности, которые получали намного более увесистую пенсию. Слепоте, жизни в вечном мраке позавидовали?

Однажды меня остановила словоохотливая дама с III группой инвалидности по зрению:
– Как вас угораздило за нашего «тёмного» выйти замуж? Здоровых не нашлось?
– Тёмного? – не поняла я.
– Ну, мы так между собой абсолютно слепых называем.

Вообще-то тёмный человек – это синоним дремучести, неграмотности. Я бы, наверно, обиделась. Муж сумел выскочить из заколдованного круга. Мы подтянули школьные предметы по литературе и русскому, с химией помог его друг преподаватель, тоже инвалид по зрению. Ура, поступили в специализированное училище массажистов для слепых и слабовидящих!

У меня остались самые тёплые воспоминания о том времени, но есть и ложка дёгтя в бочке мёда. Порылась в памяти и вытащила некоторые незначительные эпизоды. Не потому что я злопамятная, просто хочу объяснить, почему я за пресловутую инклюзию. Когда я приехала в общежитие, муж вышел ко мне… в ярко-розовых трикотажных брюках и розовой женской футболке.

– Ой, да тебя как девочку одели!

Когда объяснила, о чём я, он вспыхнул и стащил с себя яркое одеяние.

– Мне сказали, что это чёрный цвет, – в бессильной ярости сжал кулаки. – Так вот почему они фыркали и хихикали за спиной!

Когда после окончания училища он уезжал, соседи по комнате помогали собрать посылки с одеждой. Муж следил за собой, любил приодеться, мы покупали модные пуловеры, куртки, дорогущие в то время джинсы. Дома вскрыли посылки: какие-то старые тряпки, поношенные рубашки, чужие брюки маленького размера. На почту мы не грешили – сургуч целый, да и не было тогда манеры потрошить посылки.

– Ведь я своей рукой укладывал, они только ящик гвоздями заколачивали! – оправдывался муж. – Значит, тогда и подменили. Друзья, называется.

А я недоумевала: зачем они так поступили – свои со своим?

И вот таких незначительных, но болезненных уколов можно вспомнить ещё массу. Когда на деньги супруга вместо дорогой вещи покупали дешёвку, когда… Но не буду мелочиться. Хотя это для меня мелочь: ну резвятся парни, пускай, в их слабовидящем положении мало развлечений. Но муж был вспыльчивым человеком, его бросало в краску, он кусал губы, ноздри раздувались от гнева и унижения.

Такие шуточки над увечьем точно не пришли бы в голову обычным людям. Наоборот, здоровые нас всегда пропускали без очереди, уступали места, вздыхали: «Такой молодой – и вон какое несчастье».

Убедила ли я кого-нибудь, что не следует выдавливать инвалидов из общества, консервировать их в неких заповедниках, и что, напротив, надо всячески адаптировать их к обычной жизни? Надеюсь, убедила.