Так рассудили: большинство паломников, напитавшись благодатью в праздничный день, ещё не скоро приедет в монастырь, и мы сможем повидаться с дорогими сердцу насельниками в спокойной обстановке. Посетим службу, свободно пройдём к мощам, погуляем вдоль цветников, наговоримся с любимыми батюшками. Так всё и получилось.

В монастырском храме службы очень долги и торжественны, но пролетают легко и незаметно, будто уже находишься на небесах. Обычно мне трудно стоять всю службу, я ищу место, чтобы сесть, но в то утро даже не ощущала пола под ногами, без труда совершала поклоны.

На литургии нас, приезжих мирян, было лишь пятеро, остальные – насельники монастыря, строго молившиеся на правой стороне и певшие на хорах. Мы со спутницей обратили внимание, что почти все монахи и послушники сильно похудели. Хотя после Светлого Христова Воскресения уже прошло несколько недель, на лицах ещё были заметны «отпечатки» Великого поста – в монастыре они просто так не проходят. Это позволяет судить, как на самом деле постятся монахи и каковы телесные ограничения и труд, которые они на себя накладывают во время Великой Четыредесятницы.

Удивительная атмосфера полупустого собора и стройное пение сняли всю усталость от дороги. Постепенно мысли ушли от бытовых проблем, неурядиц, хворей и политической обстановки – в сторону вечного. Из-за суетности и уныния я могу по-настоящему отвлечься от мира не раньше Херувимской песни. Стояла и размышляла: вот бы так и протекала вся жизнь – в молитве, в храме. Наверное, исчезла бы вся житейская грусть, а вместе с ней боль душевная и физическая.

Причащалось лишь четверо, включая нас. На запивку щедро налили красного вина с небольшим добавлением горячей воды. Сразу стало весело, потому что с вечера мы ничего не ели и не пили, как и полагается перед принятием Таинства причастия.

После нас ожидала трапеза, а потом мы могли надеяться на общение с иеромонахом один на один. Просто поговорить с батюшкой – это не исповедь. На исповеди не принято обсуждать житейские проблемы, там сокрушаются о допущенных грехах.

Батюшка спросил, чем нас угощали в трапезной. Он, конечно, и без меня прекрасно знал меню, но хотел убедиться, что мы его послушались и позавтракали, а не пропустили трапезу ради фотосессии с цветами и птичками. В трапезной нас ждал пир горой. Подавали геркулесовую кашу на молоке, сыр, варёные яйца, творог и сметану, мёд и варенье. Высился огромный нарезанный кулич. Братия всё ещё пекла куличи, ведь Пасха празднуется сорок дней – вплоть до Вознесения. Привычные нам конфеты и печенье традиционно украшали вазочки, но пробовать их совершенно не хотелось.

Трапезы в этой обители вообще удивительны. Они очень скромные, но при этом невероятно сытные. Помню, осенью нас угощали обычным чёрным монастырским хлебом, свекольником с картошкой, макаронами и морсом из ягод, собранных вблизи обители. Но мне очень понравилась такая скудная пища. Она даёт возможность ощутить, насколько мы избалованы в миру. Нам подавай деликатесы, разнообразные сладости, множество приправ и прочие гастрономические изыски. К тем же макаронам – хотя бы натёртый сыр, раз уж мяса нельзя. Но из изысков здесь подадут, пожалуй, лишь слегка припущенную в растительном масле тёртую морковь.

И странное дело: я отведала всего по чуть-чуть, но почему-то чувство голода исчезло напрочь, до вечера совершенно не хотелось есть. Как можно насытиться от двух кусочков чёрного хлеба и нескольких ложек свекольника? Непонятное дело. Таковы тайны монастырской кухни.

И вот наконец-то мы общаемся с иеромонахом. Я не успеваю отвечать на строгие вопросы священника, который моложе моего сына. Чувствую себя школьницей, не сделавшей уроки, от которой ждут отличных оценок, а она ленится и учится через пень-колоду. С последней нашей встречи прошло несколько месяцев. Я очень рада видеть батюшку, надеюсь, что и он рад моему приезду. Смотрю украдкой: какой он строгий, как хорошо выглядит, как стройно и красиво служит. Мы ведь давно знакомы, с тех пор, когда отец иеромонах ещё и не помышлял о монастыре.

Пока мы бродили по храму, пришёл ещё один монах, строго подвизающийся, малоразговорчивый отец А. Меня он знает, и мы немного поговорили. Я просила молитв за тяжко болящую старшую сестру и особо – за страдальца, который сейчас находится в плену. Иеромонах ответил, что помнит о моих просьбах, молился за этих людей буквально накануне и будет продолжать возносить молитвы.

Потом мы гуляли по территории монастыря, наслаждаясь пением птиц, рассматривали необыкновенный сорт тюльпанов на клумбах, зашли в гостиницу повидать инокиню, которая отвечает за размещение и порядок. Обнялись, вручили матушке скромные гостинцы. Она вся в хлопотах: недавно разъехались постояльцы, и она развешивала выстиранное постельное бельё, проверяла кельи. Её помощница из трудниц помогала наводить чистоту. Хотя чистота там везде практически идеальная.

Некоторые женщины приезжают сюда, чтобы потрудиться, и это большая помощь для монастыря. Монахи не в состоянии всё успеть. Только чтобы перемыть всю посуду после праздника, не хватит и четырёх часов. Трудницы сажают цветы, моют окна, полы. Мужчины заняты на ремонте и строительных работах, а также в саду.

Навстречу вышел весёлый иеромонах в рабочей одежде, он нёс охапку дров, чтобы протопить небольшой древний храм. Несмотря на тёплую погоду, печь необходимо топить по часам – нельзя, чтобы в храме и соседствующем музее заводилась сырость. Наш батюшка сообщил собрату, что совсем недавно приехали две новые трудницы на три дня, они сейчас заселяются в гостиницу.

– Ура! – обрадовался весёлый иеромонах. – Вот сейчас будет дело!

И с шутками-прибаутками в две строки отправился давать женщинам задания. Он пел, а мы так смеялись!

– Эх, работы у нас много: трудникам сюда дорога, – распевал отец. – Как увидите Петра – мыть посуду вам пора. Как увидишь, солнце встало – вам полоть пора настала. Не получится сидеть, надо много вам успеть.

Так и шли к воротам под аккомпанемент батюшкиных шуток. Ветер весенний, солнце, яркая зелень – душа радуется. Возле машины простились с отцами на неопределённый срок, а увидимся ли ещё раз – Бог даст.

Прошлой осенью я тоже спешила в монастырь, думала, что не увижу их больше. Прощаясь со старцем, сказала: «Неизвестно, увидимся ли вновь». Но отец спокойно ответил: «К лету вы приедете к нам». Я тогда смирилась и поверила, что так тому и быть. Вот всё и выходит по батюшкиным словам. И сейчас он велел не паниковать – времени у меня много.

Не забуду одного провожатого. Словно прощаясь, навстречу вышла крупная чёрная кошка в ошейнике. Строго, по-монашески, мяукнула, от поглаживания увернулась и принялась ходить за нами по пятам. Наверное, проверяла, с какой целью мирские вообще тут появились, а теперь дерзко ходят повсюду. Не отвлекают ли насельников и монастырских мышей своей суетой и пустыми разговорами?

Мы оставили батюшкам привезённые подарки и кое-что купленное монахам по их же просьбе. Нам всякие бытовые мелочи не так заметны, а тем, кто живёт практически в лесу, многое необходимо. Получили гостинцы на дорогу и по большому душистому куличу. Мне, как обычно, досталась лечебная ягода, на этот раз вручили баночку калины в сиропе. И ещё преподнесли по букетику тюльпанов. Не с парадной клумбы, конечно, а из палисадников у домиков послушников.

Я думала, что полностью распустившиеся тюльпаны не довезу, они растеряют лепестки. Но уже третий день они блестят в вазе и словно улыбаются в ответ: а ты думала, мы завянем? Нет-нет, мы подарены от чистого сердца, а значит, ещё долго будем стоять.

Вот такой получился у меня маленький отпуск для души. Как будто воды напилась после долгого жаркого дня. Раз батюшки велят не паниковать, значит, рано или поздно настанет мир со спокойными полями и дорогами, и все мы будем живы.