Нашей старенькой соседке всегда можно было доверить вещи или оставить ребёнка на время, пристроить животное, попросить присмотреть за бельём. Она и поесть предлагала, если видела, что у человека тяжёлые обстоятельства. И вроде всё обо всех знала, но никого не обижала.

У неё две дочери. Младшая дочка давно уехала, поэтому, когда в 2014-м началась война, маму к себе забрала старшая. После заключения Минских соглашений соседка успела вернуться домой с внучкой и правнуком с уступленных территорий, чтобы иметь возможность встретиться с младшей дочерью. А старшая до 2016 года приезжала навестить маму. Никто не мог тогда знать, что вскоре попасть в их село окажется невозможно, оно станет закрытой зоной.

Соседка всё время говорила, что, пока с дочерью не встретится, будет жить. Даже коронавирус, несмотря на возраст, перенесла сравнительно легко. «Мне надо увидеть дочь», – твердила она. А в феврале 2022-го ушёл воевать внук. «Жить мне нужно долго, – повторяла бабушка, – чтобы вся семья собралась, а я всех смогла повидать. Вот как всех увижу, можно и помирать».

В июне прошлого года к соседке наконец-то смогла приехать старшая дочь, потом прибыли дети младшей, познакомили с правнуками. А в декабре отпустили на побывку внука. Счастливая бабушка проговорила с ним весь вечер.

Такой я её и запомнила. Ещё утром соседка улыбалась из окна, потом спустилась вниз за водой и прямо во дворе упала замертво. Человека моментально не стало. А ведь до того момента она ни дня не лежала в больнице, ничем не болела, даже на давление не жаловалась.

Вот как бывает. А мы все думали – бабушка просто пошутила. А кто-то свыше услышал её слова.

Наш двор в буквальном смысле осиротел. Умерла не просто соседка, а удивительно добрая женщина, которая кому-то была бабушкой, кому-то подругой, кому-то – старшей сестрой. Нам её очень не хватает. Чувствовала ли она свой скорый уход или просто знала, когда это должно случиться, боюсь, мы никогда не узнаем.