– Ирина Михайловна, вы только что вернулись с очередных гастролей. Музыканты говорят, самое трудное в их жизни – это дорога. Бессонные ночи, смена часовых поясов… Как с этим справляетесь?
– Да что тут сложного-то? Дорога есть дорога. Когда ты столько лет в профессии, это становится нормой, правилами игры. Плохо, когда этого нет!

– Замечаете, как в последнее время меняются страна и зритель?
– Да, существующий сегодня исторический фон многое меняет. Проводится больше патриотических мероприятий – концертов, фестивалей, в которых я с радостью участвую. И не могу сказать, что патриотизм насаждается. Зрители сами активно реагируют на процессы. В нашей культурной сфере по сравнению с прошлыми годами я чувствую их неподдельный интерес. Например, в театр стали ходить гораздо охотнее. На фестивале в Оренбурге в будние дни на утренних и дневных спектаклях у нас всегда были полные залы! Люди заинтересовались наконец нашим родным искусством.

– В 1988 году после окончания Щукинского училища вы начали работать в театре имени Моссовета. И почти сразу получили роль Марии Магдалины в знаменитой рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда». Тридцать три года этот спектакль с вашим участием идёт с аншлагами. Скажите, а когда его ставили, вы задумывались о религии?
– Тогда, в 1990 году, все исполнители главных ролей ходили за советом в храм. Спрашивали, а вправе ли мы вообще прикасаться к этой теме и воплощать на сцене личностей такого масштаба. Нам было важно, что думают представители церкви. И мне лично батюшка в храме сказал: «Да ради бога. Если вы делаете это искренне и от чистого сердца, то играйте на здоровье». Более того, некоторые священники с удовольствием ходят к нам на спектакли. Недалеко от театра имени Моссовета есть храм, в котором я и сына своего крестила, и куда иногда захожу на праздники. Тамошние батюшки смотрят наши постановки. Мне кажется, им нравится.

– В 1990-м вы сыграли одну из главных ролей в фильме «Зимняя вишня – 2», в 1995-м – в «Зимней вишне – 3». Ваша героиня Светлана влюблена в персонаж Виталия Соломина. А вы лично испытывали чувства к Виталию Мефодьевичу? Не были влюблены?
– Ну что вы! Я была настолько молодая и стеснительная, что такое даже в голову не приходило. Он для меня был очень взрослым человеком. Но я влюбилась в него как в артиста, потому что это потрясающий профессионал, большой художник. Он творил искусство кино. Так что для меня он учитель, наставник.

– Вы параллельно играли двух совершенно разных женщин, Марию Магдалину и её противоположность в «Зимней вишне» – скажем так, девушку без комплексов. Как удавалось перевоплощаться из одной роли в другую?
– Ну, в этом же и состоит наша профессия – лицедейство. Всё время «натягиваем на себя» жизнь другого человека. Этому мы и учились. Мы и жизнь познаём через образы.

– А такое перевоплощение может быть опасно для психики?
– Может, если человек по-настоящему этим занимается, а не изображает другое лицо с помощью особых приёмов. Существуют две актёрские школы – школа переживания и школа представления. Некоторые артисты лишь имитируют чувства, не погружаясь в них глубоко. А есть артисты, которые пропускают чувства через себя и живут этими эмоциями. Я отношу себя ко вторым, мне интересно погружаться и проживать. И раньше, поскольку была неопытной, это влияло на мою жизнь. Ты как бы залипаешь в состоянии своей героини и не можешь из него выйти, что довольно опасно. Но по мере взросления понимаешь: такие процессы следует контролировать. Если не владеешь этой техникой, мне кажется, можно с ума сойти.

– Работая ведущей телепрограммы «Клуб бывших жён» на канале ТНТ, вы говорили, что для этого «нужно было пострадать самой». И вам помог опыт тяжёлого расставания со вторым супругом – актёром Алексеем Ниловым. Нужно ли самой испытать трудности, чтобы говорить о них со зрителем?
– В актёрской институтской программе есть раздел, который называется «Наблюдения». В Щукинском училище, которое я оканчивала, ему уделялось много внимания. Будущий актёр должен пристально наблюдать за людьми, отмечать, как они выглядят, как выражают свои чувства. И складывать эти наблюдения в свою актёрскую копилку. Но, честно скажу, уже прожив большой кусок жизни и просуществовав в профессии не один десяток лет, я понимаю, что нет ничего ценнее собственного жизненного опыта, личного преодоления сложностей. Однако сразу оговорюсь: не надо никого убивать, чтобы сыграть убийцу! (Смеётся.)

– Вам повезло работать на одной сцене с великими артистами – Маргаритой Тереховой, Александром Леньковым. А с Иннокентием Смоктуновским вас связывает личная студенческая история.
– На моё счастье, Иннокентий Михайлович у нас в институте был председателем экзаменационной комиссии, принимал дипломные спектакли. Внимательно смотрел на нас, студентов, и, судя по всему, ему понравились мои работы, которых было уже немало. А после окончания института меня пригласили на работу сразу двенадцать театров! Я тогда смотрела их спектакли, выбирала. И как-то раз иду из театра имени Моссовета после спектакля «Царская охота» с Маргаритой Борисовной Тереховой. Видела его впервые, была совершенно ошарашена, это фантастический спектакль, в нём присутствовала какая-то магия. В ошеломлённом состоянии переходила дорогу в районе Пушкинской площади, не заметила красный сигнал светофора и мчащуюся машину. И тут кто-то хватает меня за шкирку. Визжат тормоза. Оборачиваюсь – стоит Иннокентий Михайлович. Он гулял по бульварам и увидел знакомую студентку, на его глазах сводящую счёты с жизнью. Буквально вытащил меня из-под колёс! Потом я ему рассказала о потрясении от спектакля, он привёл меня в чувство, и мы ещё два-три часа гуляли по бульварам, сидели на лавочках, разговаривали. К нам присоединилась его дочка Маша. А на следующий день Иннокентий Михайлович вручал мне красный диплом Щукинского училища.

– С Тереховой вы потом играли в том числе и в знаменитой «Царской охоте».
– Маргарита Борисовна обладала поистине магическим талантом. На мой взгляд, она работала непосредственно в тонком плане образа, окунаясь в него с головой. Я начала работать с ней в «Царской охоте» как молодая артистка. Она играла императрицу Елизавету, а я была фрейлиной. Наблюдала за тем, как Маргарита Борисовна готовилась к выходу. У неё существовали какие-то свои магические ритуалы, она что-то шептала, говорила сама себе и после этого уже не была похожа на Терехову. Появлялся совершенно другой человек! Потом она выходила на сцену и вовлекала всех в своё поле.

А Александр Сергеевич Леньков фактически открыл мне дорогу в театр. Он настоящий волшебник, у него была очень пластичная актёрская природа. И по-человечески являлся особой личностью. Благодаря ему я поняла, что театр меня принял. Ведь я пришла туда юным испуганным существом – было особенно страшно. Даже к служебному входу подходила с замиранием сердца, думала, не пустят. У меня очень быстро появились роли, в том числе главная в спектакле «Максим в конце тысячелетия» по пьесе Леонида Зорина в постановке Павла Хомского, я там играла отчаянную девчонку со сложной судьбой. Но всё равно чувствовала себя в коллективе не слишком уверенно. И вот – прогон перед премьерой. Тогда на сдачу спектакля приходила вся труппа. Именитые актёры пристально следили за молодыми – кого там набрали в труппу? Когда мы отыграли спектакль, стою за кулисами, трясусь от страха. И вдруг подходит Леньков, говорит: «Ир, ты настоящая артистка. Всё хорошо». Так я поняла, что принята в театр!

– Вам повезло, вы учились и работали с гениями.
– Это артисты, которым было подвластно абсолютно всё! Моему поколению выпускников Щукинского очень повезло с учителями и старшими коллегами. Что говорить, меня учили люди, которые лично знали Вахтангова! Вера Константиновна Львова, Лариса Алексеевна Пашкова, Владимир Георгиевич Шлезингер, Юрий Васильевич Катин-Ярцев, Александр Кайдановский, Сергей Юрский, Александр Ширвиндт, Ролан Быков… Такое соцветие! Плеяда талантливейших артистов, но главное – очень крупных личностей. Сейчас много способных, хорошо образованных артистов, но куда делись личности, я не знаю. Может быть, как раз пережив то, что сейчас происходит у нас в стране, мы и сами вырастем как индивидуальности.

– Говорят, тяжёлые времена создают сильных людей. Но ведь многие современные актёры пережили лихие девяностые – тоже непростые времена.
– Да, это был сложный опыт, но мы с вами в девяностые были слишком молоды. Пережить-то пережили, а вот осознать всю трагедию того времени вряд ли могли. Я вот только сейчас, по прошествии многих лет, поняла: боже мой! Времена-то были страшные! А мне казалось – всё хорошо. Я многое воспринимала как приключение. Но сейчас мы переживаем другой момент, поистине экзистенциальный. И эти исторические события способствуют личностному развитию. Вот смотрю на наших детей и вижу, что они уже более зрелые, чем мы были в их возрасте. Очень интересно мыслят, очень по-взрослому относятся к тому, что сейчас происходит. По своему сыну сужу, ему двадцать. Я в этом возрасте была дитё. А он делает такие сложные выводы! И хотя у него ещё нет реального жизненного опыта, в мышлении присутствует зрелость. Поколение наших детей как-то иначе осознаёт то, что с нами происходит. И есть надежда, что личности, которых потом назовут великими, сейчас растут в наших детях. Они принимают очень важные решения. Идти воевать или нет? Уезжать, не уезжать? Конечно, это способствует быстрому взрослению.

– Отец вашего сына Никиты актёр Алексей Нилов, с которым вы познакомились на съёмках «Улиц разбитых фонарей», оставил вас, когда малышу исполнилось всего два месяца. Может быть, отсутствие отца тоже заставляет ребёнка рано взрослеть?
– Да, я – мама в одиночестве. И, может быть, вы правы. Ребёнку в такой ситуации приходится стать самому себе родителем.

– Чем занимается Никита, где учится?
– После школы он поступил в Высшую школу экономики, но не стал там учиться. Возникли проблемы со здоровьем. Взял «академку» и за это время очень изменился. Пересмотрел все свои взгляды и интересы. И в этом году поступил в совершенно другой вуз – Московский институт психоанализа. Решил заниматься психологией.

– А ведь и вы изучали психологию.
– Занималась ей больше десяти лет и совершенно не ожидала, что сын тоже заинтересуется этой наукой. Когда он был помладше, я пыталась рассуждать на психологические темы, но тогда это вызывало у Никиты только раздражение и отторжение. А сейчас пришёл момент, когда всё, что я ему транслировала, вдруг дало такой результат.

– Современные психологи говорят о так называемых «детских травмах», «родительских ошибках». Мне кажется, они тем самым ищут повод обидеться на родителей. Вы прошли через это?
– Прошла в своё время, как и многие. Но потом поняла, что если ты воспринимаешь событие как травму, то оно и станет травмой. А если не воспринимаешь, то это просто эпизод из жизни. В конце концов, наши родители –обычные люди со своими умениями-неумениями, знаниями-незнаниями. Кто-то умеет любить, кто-то нет. Кто-то умеет заботиться, кто-то нет. Когда ты это понимаешь, то исчезают все обиды. Ну, например, если мама вела себя не так, как тебе хотелось, просто подумай: ну откуда она могла знать, как ей надо себя вести? Не надо требовать от родителей того, чего у них нет. Просто принимайте то, что у них есть, и благодарите за это. Всё остальное ты добираешь сам по мере взросления. Все подростки обижаются на родителей потому, что не могут понять: родители имеют полное право чего-то не уметь, не мочь, не знать. Они имеют право быть неидеальными. И вот когда я это поняла, у меня все детские травмы как рукой сняло.

– Родители у меня простые люди, но по нутру – очень творческие. Папа всю жизнь сочиняет стихи и песни. Для себя, для близких, для работы. Мама тоже всегда занималась культурной работой в институте.

– Ваше детство прошло в московской коммунальной квартире. Правда, что любовь к музыке вам привила соседка?
– Да, я слушала, как соседка потрясающе играла на фортепьяно. Она была дворянского происхождения. Сначала я стояла под её дверью, а потом она разрешила мне заходить к ней в комнату и слушать игру, сидя на диване. Я мечтала так же играть, поэтому пошла в музыкальную школу.

– Ваш первый брак с актёром Валерием Боровинских продлился десять лет, но закончился разводом. Второй, с актёром Алексеем Ниловым, оказался гораздо короче. Актёрские браки – непрочные?
– Мы знаем и примеры удачных актёрских браков. Просто пытаемся оправдать разводы профессией, но я думаю, что это связано с неумением выбрать нужного человека. Ну не умела я этого делать! И мужчины, которых притягивала, не были предназначены для долгой совместной жизни. Оба по натуре не очень семейные. Может, мне так на роду написано – пройти одинокое материнство и покайфовать от этого? (Смеётся.) И понять, что это на самом деле совсем не страшно! А сейчас я вообще ни на что и ни на кого не обижаюсь. У меня со всеми мужьями очень хорошие отношения.

– И вроде как мужчина уже не особо нужен?
– Для себя я до конца ещё не ответила на этот вопрос. По большому счёту сейчас я всё умею сама, в том числе гвоздь забить. Справлюсь или позову мужа на час. Ну, ещё мужчина требуется, чтобы ребёнка родить. Теперь цель достигнута, и больше у меня нет идей, для чего нужен мужчина. Так что продолжаю исследование! Жаль, что пока я так и не получила опыта гармоничных отношений в браке. Чтобы присутствовали близость, интерес, общение, родственные души. Но ещё не вечер! Жизнь продолжается, так что всё ещё может быть.

– Вы выглядите очень молодо. Правда ли, что сохранить форму вам помогают ежедневные прогулки в парке Сокольники?
– Да, стараюсь по возможности выходить хотя бы на час. У нас тут красивый пруд, люблю побродить по набережной. Что касается внешности, то я благодарна генетике. У меня в роду по отцовской линии очень много долгожителей, и до ста лет доживали. Потом, многое зависит от внутреннего состояния. Я совершенно не ощущаю свои 56 лет. Это какая-то цифра в паспорте! Бывает, внутренне чувствую себя девочкой, но часто ситуация требует, чтобы тебя воспринимали серьёзно, вот и приходится вспоминать, сколько тебе лет, делать строгое лицо, менять пластику и становиться солидной. Но чем больше в тебе юности, тем больше возможности искренне радоваться. Ещё столько всего хочется сделать! Так что нет времени стареть.