Несколько месяцев назад проходило очередное собрание жильцов нашего многоквартирного дома. Тема повестки животрепещущая и очень сложная – смена управляющей компании. Голоса разделились пополам.

Тем, кто помоложе, надоело разгильдяйство и хамство нынешнего ЖЭКа, сидящего у кормушки чуть ли не со времён СССР, а «пенсионный фонд» упирался изо всех сил, хотел всё оставить по-старому. Бабушки твердили, что в современных управляющих компаниях сидят одно жульё и ворюги – оберут дом до нитки, и будет только хуже. В общем, собрание проходило, мягко говоря, в горячих спорах.

Среди сторонников старой компании особо выделялась Галина Николаевна – ещё крепкая бабёнка лет семидесяти. Никаких признаков старческого слабоумия, очень борзая, всегда громко орёт, не стесняется в выражениях. Может даже толкнуть оппонента, а уж обматерить человека ей и вовсе раз плюнуть.

И тут в пылу спора, когда стороны практически исчерпали аргументы, началась перепалка с переходом на личности. Вдруг Галина Николаевна бросила в лицо члену инициативной группы:
– Война идёт, у меня внук погиб две недели назад! Парню всего двадцать пять было, геройски погиб за Родину! Похоронили три дня назад. А вы тут, подлецы, сидите, за бабами прячетесь. И такой подлостью занимаетесь – наше РЭУ менять собрались! Морды гладкие, да плевать вам на людей!

Народ моментально притих. Спорить сразу всем показалось неудобным – такое горе у человека. Может, поэтому Галина Николаевна и не в себе.

– Да пошли вы все на …! – подытожила Галина Николаевна и гордо удалилась в сторону своего подъезда.

Народ ещё немного пошумел и стал расходиться.

Прошло некоторое время. Как-то раз у подъезда встречаю соседку, Анюту, которая на том собрании стояла рядом со мной. Кстати, её Галина Николаевна ударила по руке свёрнутой газетой, когда про погибшего внука кричала. Анюта с рождения в нашем доме живёт, вот уже сорок лет, обо всех соседях знает. И вдруг она мне говорит:
– Представляешь, Галька-то наша…

И рассказала следующее.

Вчера она встретила дочь Галины Николаевны, живущую в соседнем доме. Они с Анютой в одной школе учились, в соседних подъездах выросли, в общем, друг другу не чужие люди.

И решила Аня выразить женщине соболезнование по поводу гибели сына, внука Галины Николаевны. Но та в ответ лишь вытаращила глаза от удивления. «Аня, что ты такое говоришь? Как это погиб на СВО? Мой Женёк? Да он живой, здоровый, на заводе работает. В нашей семье и в армии-то никто не служит. Брат мой, Валерка, сидит, ты сама знаешь. Детей у него нет, у сестры две дочери. Нет, точно никто не погиб».

Тут уже у Анюты в свою очередь вытянулось лицо.

– Ты только подумай, – возмущалась она, – и как эта старая коза не боится наговаривать! Врёт и не краснеет! А ведь мы тогда все ей поверили…

Теперь и я думаю, как такое вообще возможно – взять и «похоронить» живого внука? Галина Николаевна даже СВО к своему вранью приплела. Не боится ни людей, ни Бога, и даже не печалится, что может накаркать. Совсем у человека не осталось ни ума, ни стыда, ни совести. Старость пришла одна.