В нашей фирме в дневную смену обычно выходило 30–40 машин. Кроме обычных пассажиров, были ещё три «вахты» – их мы возили по талонам. А в 2012 году в городе случилось наводнение, сутки не работали. Но потом началось!

Поступает заказ: три турецких спеца, забрать из вин-отеля (гостиница при винодельне. – Ред.) в центре города и доставить на стеклозавод. Я хотел отказаться, поскольку моя машина без кондиционера, но диспетчер по рации кричит: «Всего пять машин на смене!» Пришлось брать.

Сели. У пассажиров всё по высшему разряду – костюмчики блестящие, дорогой парфюм. Турок, севший рядом, хотя и понимал по-русски, но что-либо объяснять не счёл нужным, просто ткнул в направлении завода пальцем. Кстати, все трое не соизволили поздороваться. А зачем? Со слугами ведь не здороваются. Ладно, стерпел, поехали.

Везу через зону затопления. Частный сектор, кругом горы мусора, люди из дворов повыскакивали. Турок, сидевший рядом, поворачивается к тем, что сзади, показывает на пейзаж за окном и что-то говорит по-турецки. И все трое ржут. Меня прямо оторопь взяла: чему они радуются?

А за несколько дней до наводнения в новостях прошло сообщение: сирийцы сбили турецкий самолёт-разведчик. Я как бы между прочим говорю: «Вот сирийцы молодцы – сбили ваш самолёт из обыкновенной зенитки». У пассажиров резко перекосило физиономии, и оставшуюся часть пути все трое мрачно молчали.

Довёз я их до офиса на территории завода, хотя обычных клиентов возим до проходной. Возвращаюсь к шлагбауму, а его не открывают: велят выйти из машины, открыть все двери и багажник. Даже под сиденья заглянули! Оказалось, искали якобы пропавшие пустые бутылки для вина. Да какому нормальному человеку они нужны? Спрашиваю охранника:
– Вы что, сбрендили?
– А нам позвонили.

Вот такая она, оказывается, месть по-восточному.

Тут же на проходной сажают ко мне двоих молодых командированных из Франции, но рангом пониже. Везти надо в тот же вин-отель. Один парень белый, другой чёрный. Оба тощие – у нас таких называли «узниками Бухенвальда». Эти по-русски совсем не говорили. Сели на заднее сиденье, взялись за ручки, словно две девчушки-школьницы, и залопотали по-французски, периодически чмокаясь в губы. Мне стало смешно, но сдержался.

С левой стороны в салоне висели два красных календарика от КПРФ – красивые, с фотографиями Г.А. Зюганова. Парни увидели и спрашивают:
– Комми? Комми?
– Да, – отвечаю, – это коммунисты.

Они сжали кулачки, взметнули вверх и слаженно проскандировали:
– Но пасаран!

Кем бы эти двое ни были, всё равно свой брат – рабочий класс. Подняли настроение после турок.

Примерно через десять дней после наводнения поступает заказ. С примечанием: пустой багажник. Заказчики – двое узбеков, сносно говорят по-русски. Начали загружаться – простыни, пододеяльники, полотенца, подушки, консервы, средства гигиены, ещё какие-то вещи.

Ехать надо в Геленджик. Он вроде и недалеко, 80 километров, но дорога противная – по горам и через пробки. А у меня в заднем колесе со вчерашнего вечера вкручен толстый строительный шуруп – дырку затыкал. Говорю парням: «Молитесь Аллаху, чтобы не спустило». Ехать боязно, а запаска на дне багажника, попробуй добраться. На заднем сиденье тоже всё забито до потолка – и отсюда не подлезешь. Ну, на всё воля божья, тронулись в путь.

Дорогой парни рассказали: живут у хозяина в Геленджике, у него же и работают. Он посылал их в Крымск к другу сделать уборку – дом, двор, магазин. Вот тот и поделился с ними вещами, ведь семьи этих узбеков тоже пострадали от наводнения.

Приезжаем в Геленджик, в какой-то маленький скверик. А там уже ждут жёны пассажиров с детьми и тачками. Встреча была бурной. Дети повисли на отцах, жёны радостно тараторили по-своему. Их восторг был настолько заразителен, что и я порадовался вместе с ними.