С Омаром я встречался трижды: в Москве, Вифлееме и Тунисе. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся в четвёртый раз.

Омар аль-Хаттаб – палестинец. Интеллигентный, худенький, в очочках, за которыми две насмешливые шоколадки. Как и полагается, иссиня-чёрный брюнет. Мой ровесник, может, года на три-четыре постарше.

Когда-то давно он был студентом в Алжире и учил русский у моего отца в Советском культурном центре. Выучил очень хорошо. Говорит чисто, без акцента. Местами даже лучше, чем я. Палестинцы вообще способные к языкам.

Омар приехал в Москву, поступил в аспирантуру Строительного института. Разумеется, быстренько женился на русской девушке, голубоглазой блондинке Свете.

Света Аль-Хаттаб, в девичестве Пчёлкина, ровно через девять месяцев после свадьбы родила Омару двойню – Бухана и Давуда.

Омар окончил аспирантуру, защитил кандидатскую – что-то о градостроительстве в условиях горной местности, и уехал с семьёй в Израиль, вернее – на палестинскую территорию Западного берега реки Иордан, на свою исконную родину, в город Вифлеем. И стал там строить.

Перед отъездом из Москвы он пригласил нас с отцом и мамой в гости. Света приготовила мусахан. Это такая жареная курица, аутентичное блюдо Западного берега.

Посидели, поговорили. Трёхлетние Бухан и Давуд, русые сероглазые крепыши, на берберском ковре молча и вдумчиво гоняли паровозик. Играла утробно-магическая арабская музыка. Мой отец сказал:
– Ну, Хаттабыч, приедешь ещё к нам в Союз?
– Конечно, приеду. Только я не Хаттабыч, а скорее Башарыч. У меня отец – Башар.
– Приезжай, Башарыч.
– Приеду.

И не приехал. Что и понятно: шёл мутный 1991 год. Туманной России было не до палестинцев.

Омар периодически писал, звал в гости. Потом, когда появились мобильники, большие и претенциозные, как бюстгальтеры пятого размера, звонил. Аккуратно поздравлял нас всех с днями рождения.

Прошло лет двенадцать-тринадцать. Я оказался по работе в Израиле, позвонил Омару. Тот обрадовался:
– Приезжай к нам в Вифлеем! Ты где?
– В Иерусалиме.
– О! Это близко. Я за тобой заеду.
– Да ладно, я и сам…
– Станиславич, не возражай. Сегодня воскресенье, я свободен. Отель?
– «Амбассадор».
– Через час спускайся.

Омар почти не изменился. Ну, немного поправился. Появилась лёгкая паутинка седины.

– Как отец?
– Стареет. А так ничего, бодренький. А как твои?
– Лучше не бывает. Замечательный у тебя отец… Слушай, домой не приглашаю: у нас там страшный беспорядок – переезжаем. Сейчас заедем в ресторан, потом по городу погуляем. Хорошо?
– Хорошо.
– Ресторан «Абу Ели». «Абу» – это значит «отец». «Ели» – почти твоя фамилия. Немножко интимной ампутации.

За столиком нас уже ждали Света, Бухан и Давуд. Света стала, как это обычно случается с русскими жёнами палестинцев, что называется, женщиной в теле. Отчего ещё больше похорошела.

Бухан и Давуд, такие же серьёзные и сосредоточенные, как на берберском ковре, превратились в шатенов с нежными чёрными усиками.

– Ну что, по мусахану? – предложил Омар. – За встречу… Вино рекомендую наше, палестинское – «Надим мерло». Не против?
– Всецело за!

Посидели, поговорили, повспоминали. Я спросил:
– Куда, ребята, переезжаете?
– Скорее даже уезжаем, – ответила Света. – В Тунис. Башарыча приглашают, деньги дают хорошие. А мы с Буханом и Давудом Омарычами – в качестве прицепа.
– Хороший прицеп, качественный.
– Стараемся.

Погуляли по Вифлеему, посетили что полагается. Вечером Омар отвёз меня в отель.

– Ну, до встречи в России? – сказал я.
– Или в Тунисе… Иншалла.
– Да, как Бог даст.

Прошло ещё лет десять. Мы встретились в Тунисе. Правда, с одним Омаром. Света в это время отдыхала на Кипре, а дети учились в Сорбонне.

Мы, два матёрых бывалых седых перца, сидели в ресторане «Эль Али», пили вино «Гранд патрон» и ели фельфель махчи. Это такие сладкие перцы, начинённые мясом, то есть нечто вроде нас с Омаром, только не седые. «Гранд патрон» шёл галопом. После второй бутылки я поинтересовался:
– Нет, ты мне скажи, Башарыч, когда ты всё-таки приедешь в Россию? А? Ты же русский, можно сказать…
– Приеду когда-нибудь, Станиславич… Да что ты мне всё: Башарыч, Башарыч… Мы знакомы уже четверть века, а ты даже не знаешь, как меня зовут.
– Как это не знаю? Всё я знаю. Омар Башарович аль-Хаттаб ты.
– Темнота! Пушкин сказал: «Мы ленивы и не любопытны». То есть вы, русские.
– Это Пушкин в другом смысле сказал.
– Пушкин сказал во всех смыслах. Меня на самом деле знаешь, как зовут?
– Как?
– Слушай внимательно, нелюбопытный ленивец.
– Внимаю, о учитель!
– Меня зовут: Абу Бухан абу Давуд Омар ибн Башар ибн Давуд ибн Бухан ибн Сулейман ибн Анвар ибн Мухаммад ибн Муса ибн Закир ибн Кандиль ибн Шукри… горе мне, дальше не знаю!.. аль-Хаттаб.

Я звонко икнул «Гранд патроном».

– Ни фига себе колбаска!
– Мало того, ты даже не знаешь, как тебя самого зовут, о несчастный!
– А как меня зовут?

Омар иронично посмотрел на меня своими хитрыми шоколадками из очков:
– Ты Владимир, так?
– «Такее» не бывает.
– Твоего старшего сына зовут Данила. А младшего Василий. Так?
– Ну. Не тяни колбасу за бантик.
– Отец твой – Станислав. А его отец – Владимир. А как звали отца отца твоего отца?

Я задумался:
– Николай, кажется.
– Хорошо. А отца отца отца твоего отца?
– Не знаю.
– Безобразие! Ну, ладно. Отец по-арабски – абу, сын – ибн. Ну, и как тебя зовут на самом деле, по большому счёту, манкурт несчастный?
– О, Господи!
– Слушай же! Твоё полное имя такое: Абу Данила абу Василий Владимир ибн Станислав ибн Владимир ибн Николай Елистратов.

Я метафизически пригорюнился над тарелкой остывшей фельфель махчи.

– А у тебя колбаса длиннее моей получилась.
– Ну, мы тоже не всегда всю колбасу всем показываем, но знать-то её надо.
– Надо. А Светку твою Пчёлкину как зовут?
– У них проще. Дочь по-арабски – бинт. Отца её зовут Геннадий. Значит, Светлана бинт Геннадий. И хватит с неё.
– А фамилия «Пчёлкина» где?
– А зачем ей фамилия? У неё моя есть. Да и то не обязательно. Женщину украшает скромность.
– Украшает. Пока женщина Востока паранджу в пионерском костре не спалит. А моя жена, значит, Анна бинт Юрий? И всё?
– Всё. Коротко и ясно.
– Да-а-а… Мудрый вы народ, палестинцы. До определённых обстоятельств. Вот тебе и «Волька ибн Алёша»…

После Туниса мы списывались несколько раз. В семействе аль-Хаттабов всё шло благополучно.

Потом начались кризисы, пандемии. Последнее время на Ближнем Востоке вообще всё не так как надо. Попытался недавно написать Омару. Почта заблокирована. Будем надеяться на лучшее. Иншалла! Как Бог даст.

А я вот зато теперь благодаря аль-Хаттабам знаю, кто я такой. На самом деле.

Я – Абу Вася ибн Стася. Это если изъясняться короткой колбасой.