По чистой случайности незапланированная госпитализация дяди Димы совпала с незапланированным Настиным отпуском. Просто врач скорой помощи сказал, что так будет лучше, и помог дяде Диме собрать вещи. Он и дом хотел запереть на все замки, но дядя Дима запротестовал – ключи имелись только у него, случись что в доме – ломать придётся. Да что может случиться в пустом доме среди пустой зимней деревни. Хорошо хоть скорая доехала и доктор честный попался, говорит – второй раз сюда не поеду, лучше застрелюсь.

Дядя Дима, когда у него грудь болью пронзило и дышать стало нечем, тоже сначала хотел застрелиться, но всё же позвонил в скорую. Успею ещё на тот свет, подумал он, только газ летом провели, котёл установили – вон как шпарит, печку топить не надо. Интернет-то уже давно, лет десять как имелся, а с газом тянули резину.

В эту зиму дядя Дима часто обсуждал сам с собой, что всё же лучше – газ или интернет. И когда позвонил из больницы Насте, племяннице своей, то первым делом сказал про интернет, чтобы смело ехала. Но Настя испугалась не отсутствия интернета, который и так есть в телефоне, а присутствия печки, которую придётся топить. Тогда дядя Дима окончательно убедился в том, что газ важнее. Поезжай – дом тёплый, котёл шпарит.

Логичнее было бы попросить племянницу навестить его в больнице, но в больнице всё равно объявили карантин, да и о доме дядя Дима беспокоился больше, чем о себе. Сам он привык к одиночеству, а вот дом – нет. За последние двадцать лет дядя Дима ни разу больше чем на сутки не отлучался. А тут – вон как случилось, в больницу загремел, да ещё и форточку в доме оставил открытой.

Распахнул он её в панике, чтобы не задохнуться до приезда скорой. Зимой он один на всю деревню, некого на помощь позвать, да и из родственников – никого, кроме Насти.

Настя у него последний раз лет пять назад была, а так – всё по телефону. А тут Настина начальница как будто в тайный сговор вступила с дядей Димой – выпихнула девчонку посреди зимы в отпуск. Конечно, ехать зимой в деревню, в которой никто не живёт, Насте показалось полным бредом, но дядя Дима звонил уже третий раз за день с надеждой на положительный ответ. Не трусь, там ни одной живой души, напутствовал он Настю, да и покойники в обиду не дадут, ты же им родственница.

Насчёт покойников Настя сообразила, когда уже к деревне приближалась, – разрушенные стены храма и кладбище на горке, где каждый первый – её однофамилец. Так дядя Дима говорил, и вроде бы даже записи в церковных книгах этот факт подтверждали. Но дядя Дима любил преувеличивать важность ничем не примечательной родословной. Он и на покойников из соседней деревни претендовал. Говорил, что там половина наших лежит, каждый второй.

Первым делом Настя закрыла форточку и позвонила дяде Диме. Можно было бы и назад возвращаться, но дядя Дима попросил её убавить котёл, чтобы не так сильно шпарил. Настя, конечно, пообещала, не решившись спорить с пациентом из кардиологии, но к котлу и на метр не приблизилась, старалась даже не смотреть в его сторону. Просто она была из тех уникальных людей, от деятельности которых бытовая техника чудесным образом выходила из строя, особенно современного производства.

Вот, например, микроволновки. Ни одна у неё не прижилась, пока соседка ей свою не отдала, купленную ещё в конце девяностых. С холодильниками и стиралками – та же история, не говоря уже о чайниках. Она и со специалистами консультировалась, говорят – от брака никто не застрахован.

Пару лет назад в подъезде кто-то поставил старенький пылесос «Чайка», так он у неё прекрасно работает. И ретрохолодильник она купила через интернет. Звуки издаёт, точно разъярённый дикий зверь, зато чувствуется, что живой.

Котёл тоже похрюкивал через равные промежутки времени в гробовой тишине деревенского дома, но до «Розенлева» советской эпохи было ему далеко. К вечеру котёл перестал похрюкивать, зато начал вздыхать, и гробовая тишина стала вздыхать, издавая гул, который Настя назвала голосом тишины.

Когда она вышла на крыльцо, ей показалось, что голос этот звучит ещё сильнее, и она зачем-то вспомнила о кладбище, наполненном её однофамильцами. В какой-то момент ей даже привиделось, будто у калитки стоит один из однофамильцев. Она мгновенно нырнула в дом и заперлась на крючок.

Лучше бы собаку пригласил вместо меня, подумала Настя, имея в виду дядю Диму. Но дядя Дима был однолюб, и после смерти Астры ему даже в голову не приходило пригласить новую собаку. И после трагической смерти Алёны, молодой его жены, пресекал все попытки доброжелателей организовать его личную жизнь.

Когда Настя забралась под одеяло, чтобы поскорее уснуть и не думать о своих однофамильцах, позвонил дядя Дима и поинтересовался настроением котла и обстановкой в целом. Настя доложила, что настроение умиротворённое, дыхание ровное, но ей немного страшновато от всей этой благодати, и она утром всё же убавит котёл и уедет.

И тут дядя Дима решил приободрить Настю, ну, чтобы она не боялась ночевать, и ляпнул про домового, мол, добрый у него домовой живёт, покуролесит немного, но человека душить не станет. А если вдруг сильно шуметь начнёт, то ему надо блюдечко с молоком поставить – выпьет и успокоится.

Насте от этой информации стало душно, будто её уже начали душить. Вдохнув поглубже, она вскочила и, метнувшись к окну, распахнула форточку – не убавлять же котёл среди ночи. Забравшись обратно под одеяло, вместо того, чтобы уснуть, она зачем-то стала думать о блюдце с молоком.

В холодильнике у дяди Димы имелся запас молока длительного хранения. Налью от греха подальше, жалко, что ли, всё равно никто не узнает, зато засну спокойно – подумала Настя, направляясь к холодильнику. По своему жизненному опыту она знала, что желания, возникающие перед сном, надо обязательно удовлетворять, а то не уснёшь, промучишься до утра. Обычно ей хотелось съесть что-нибудь вкусненькое, в чём она ограничивала себя в течение дня. И она съедала, потому как где-то слышала, что люди во сне худеют намного эффективнее, чем наяву. А верить Настя предпочитала в лучшее, не омрачая сознание всякими там длинными и короткими углеводами.

Молока она налила не только домовому в блюдце, но и себе в чашку. Блюдце поставила у ног котла, совершив тем самым жертвоприношение не только домовому, но и огню. А с чашкой устроилась в кровати, прихватив пакет с печеньем курабье, чтобы за ночь основательно сбросить вес.

Но только она начала засыпать, как раздались шаги. От ужаса Настя зажмурилась и вцепилась в одеяло. Первая мысль мелькнула насчёт однофамильцев, но шаги однофамильцев представлялись ей тяжёлыми и внушительными, а эти были лёгкие, семенящие шажки, такие скорее могли принадлежать юркому, небольших размеров домовому. Придёт душить – не дамся, подумала Настя и обхватила шею руками. Но домовой, немного размявшись, затих. Накуролесился – подумала Настя, вспомнив характеристику, данную дядей Димой домовому.

Но каково же было её удивление, когда утром она обнаружила пустое блюдце. Настя даже подумала, что не налила молока в блюдце, а налила только себе в чашку. Этого ещё не хватало, решит, что я жадная, и начнёт мстить – забеспокоилась она и, желая исправить о себе впечатление, наполнила блюдце молоком.

А после завтрака мозг её заработал в научном направлении, и звуки ночных шагов Настя относила уже к естественным физическим шумам, возникающим в звенящей тишине. Ведь не зря же её называют звенящей, а если она способна звенеть, то способна и топать.

Настя бросилась звонить дяде Диме, чтобы сообщить о топающей тишине в его доме. Дядя Дима спорить не стал, сказал, что всё равно ничего не слышит, потому как днём у него работает телевизор на всю, а ночью он храпит, о чём узнал недавно от соседей по палате.

Насте он посоветовал прогуляться, расчистить снег во дворе и пройтись к трассе по деревенской улице, протоптать тропинку, чтобы все наши видели – жива деревня. Настя не стала уточнять, кто эти все наши, и так было ясно – речь шла об однофамильцах. Зато спросила, можно ли уехать, но не убавлять котёл. Дядя Дима, выдержав паузу, сказал, что можно и что он всегда знал – рассчитывать надо только на себя.

Настя тоже обычно рассчитывала только на себя, поэтому и рассчитала – к котлу ей лучше не приближаться, а пойти погулять.

Вечером она позвонила дяде Диме и решительно заявила, что остаётся топтать тропинки, а чтобы не слышать тишины, она воспользовалась наушниками с любимой музыкой и благополучно заснула. Утром проснулась совершенно умиротворённой, как человек, полностью доверившийся судьбе и не имеющий целей и задач на будущее. После завтрака ей захотелось вымыть не только посуду, но и пол в доме. Она уже начала возить шваброй, но когда довозила до котла, то увидела пустое блюдце, которое вчера точно было с молоком. Испаряется, что ли, от высокой температуры – подумала Настя в научном направлении и снова налила молока.

На прогулке она активно топтала деревенскую улицу, то подпрыгивая, то приплясывая, то шагая гигантскими шагами, пытаясь измерить расстояние до трассы. Жалко, что ли, пусть все видят – и наши, и не наши. Ей вдруг стало ясно, почему дядя Дима не испытывает одиночества. В какой-то момент ей и правда показалось, что на неё кто-то смотрит с горки, с разрушенных стен храма. Но она нисколько не испугалась, рассуждая в научном направлении – солнце светило так ярко, что любую воздушную пустоту на белом снежном фоне можно принять за реально существующий объект.

Но когда Настя вдруг среди ночи почувствовала этот объект у себя в ногах, на кровати, то мгновенно уверовала в его существующую реальность. Объект имел не только вес, но и голос, подававший сигналы тревоги. Включив фонарик на телефоне, Настя осветила пушистого рыжего кота внушительных размеров.

Открытая форточка, топающая тишина, испаряющееся молоко – картина происходящего сложилась сама собой. Погреться зашёл, бедолага. Сразу бы сказал, что ты кот, а не привидение, я бы тебя и сосиской угостила, обрадованно защебетала Настя, пойдём, я тебе сосиску дам. Кот обречённо смотрел на неё, продолжая мяукать. Было ясно, что на кровати он угнездился основательно и на провокацию не поддастся. И когда Настя принесла ему обещанную сосиску, только прижал её лапой, но есть не стал. Заболел, похоже – подумала Настя и набросила на него край одеяла.

Настя никогда ещё не спала с котом в ногах, но всегда об этом мечтала. Снилась ей заснеженная дорога, а на ней кошачьи следы, так много, как будто в той местности жили одни кошки. Сон оказался в руку, потому как утром количество семейства кошачьих на кровати увеличилось. От удивления Настя даже сосчитать их не смогла. Так ты кошка – обратилась она к спящей матери-героине. Очень хотелось позвонить дяде Диме, сообщить радостную весть, но Настя не решалась. Неизвестно, как себя поведёт одинокое сердце дяди Димы.

Конечно, оно забилось чаще, когда он вошёл в дом и увидел рыжую мамашу в окружении восьми двухнедельных комочков. Настя напряжённо ждала приговора. Пусть остаются, наконец выдал дядя Дима, что случись – будет кому скорую вызвать.