Про себя я сразу дал ей имя Чебурашка. Девушка имела довольно большие для юной леди оттопыренные уши с мясистыми мочками, отвислыми под тяжестью золотых украшений. Однако эта деталь не портила её смуглое лицо, а наоборот, придавала неповторимый шарм. Я сразу потерял голову.

– Боб, она тамилка, – вполголоса предупредил приятель Джаника. – Я бы не советовал с ней связываться. Проблемы тебе не нужны.

Мы сидели с ним на мягком кожаном диване в приёмной и маленькими глотками смаковали очень сладкий чай со сгущённым молоком, которым нас угостила девушка.

В то время на Шри-Ланке действовала террористическая организация «Тигры освобождения Тамил-Илама», которые сражались с регулярными войсками за то, чтобы создать на севере Цейлона своё государство. Эти ребята отличались безжалостностью. Однажды они взорвали немецкий отель, тогда погибло несколько туристов из Германии. В другой раз пустили под откос поезд со своими земляками, атаковали автобус с делегацией из соседней Индии. Из-за них на Благодатной земле (так переводится «Шри-Ланка») было очень не спокойно. Впрочем, наших людей здесь почти не наблюдалось, если не считать посольских служащих и нескольких сотрудников известной чайной компании.

Девушку звали Бханурекха. Она была дочерью владельца текстильной фабрики господина Диссанаяке. К нему мы приехали с Джаникой, чтобы купить партию джинсов для моего знакомого, вьетнамца Куанга, занимавшегося оптовой торговлей в Лужниках.

Склонившись над столом, Бханурекха уже несколько минут бесцельно перекладывала с места на место бумаги, поминутно бросая на меня любопытные взгляды из-под длинных пушистых ресниц. Красотка явно проявляла интерес. При этом её пухлые слегка вывернутые губы заметно дрожали от сдерживаемой улыбки, а аккуратные ноздри тонкого носа трепетали от волнения.

Тугая чёрная коса с синим отливом тяжело лежала на её высокой и полной груди, которая равномерно поднималась при взволнованном дыхании. Красивое сари золотисто-голубого цвета с цветущими розовыми деревьями и волшебными птицами плотно обтягивало стройную фигуру. Эта одежда так вызывающе подчёркивала выпуклые ягодицы смуглянки, что мне страшно захотелось увидеть это прекрасное тело обнажённым, подвластным моим шаловливым рукам.

В то время я носил на мизинце серебряное колечко с крошечным бриллиантом. Что отчасти указывало на то, чем я зарабатывал на Шри-Ланке: мы с компаньоном Джаникой занимались не совсем законным бизнесом, связанным с перепродажей драгоценных и полудрагоценных камней. И вот под влиянием обуревавших меня в те минуты чувств, я проворно снял с пальца перстенёк и протянул девушке.

– Вставишь себе в пупок, – сказал я на плохом английском, пожирая похотливыми глазами аккуратную ямку на смуглом животе, видневшуюся из-под края блузки-чоли.

К тому времени я жил в Шри-Ланке пятый год. Девушка, видимо, уже была наслышана обо мне. Она, наверное, подумала, что русский не обеднеет, расставшись с колечком, и охотно его приняла, сверкнув сияющими жгуче-тёмными очами.

– Рекха, – сказала она, сократив своё имя до удобно выговариваемого для иностранца слова, и поблагодарила: – Теньку.

Тут пришёл господин Диссанаяке. Я заговорщицки подмигнул Рекхе и пошёл навстречу её отцу, уважительно протягивая руки. Девушка быстро прикрыла рот ладошкой и сдавленно захихикала, но под строгим недоуменным взглядом отца поспешно села за стол и с напускным деловым видом опять принялась бесцельно ворошить листы бумаги.

Договорившись с господином Диссанаяке о поставке партии джинсов в Москву, мы с Джаникой покинули фабрику. Когда проходили через приёмную, я незаметно послал Рекхе воздушный поцелуй, отчего она снова торопливо уткнулась лицом в ладони и захихикала.

– Боб, – обмолвился мимоходом Джаника, – ты пожалеешь об этом. Поверь мне.
– Где наша не пропадала, – вызывающе ответил я, обнадёженный действиями девушки, которые без всяких слов говорили о том, что я ей тоже понравился. – Может, она моя судьба.

Джаника с сожалением взглянул на меня, тяжко вздохнул, но промолчал.

Ближе к вечеру на мотоцикле «Ямаха», одолженном у приятеля по имени Санджия, я вернулся на фабрику. Спрятавшись за цветущим кустарником, чтобы меня случайно не увидел строгий отец девушки, стал дожидаться Рекху.

При виде её у меня вновь учащённо забилось сердце. Я негромко окликнул красавицу. Девушка быстро оглянулась на свой офис и торопливо пошла в мою сторону, сверкая радостной жемчужно-белоснежной улыбкой. Без разговоров приняв второй шлем, боком села на заднее сиденье, крепко обхватила меня обнажёнными до плеч руками, прижалась горячей грудью к спине, и мы понеслись с ней по многолюдным живописным улицам Коломбо.

В увеселительном заведении «Голубой слон», который считался самым крутым дискоклубом, всегда было многолюдно. Здесь отрывались местная молодёжь и иностранцы, попасть сюда считалось очень престижным. У меня в «Голубом слоне» имелось полно друзей, которые в любое время могли беспрепятственно провести меня и моих спутников в зал.

Мы с Рекхой от души веселились там часа два-три, но она вдруг засобиралась домой, переживая, что родители станут волноваться.

– Боб, – сказала она, виновато заглядывая в мои глаза, – если отец узнает, что я уехала с тобой, у меня будут крупные неприятности. Отвези меня назад.

Я же, очарованный и влюблённый, не хотел с ней расставаться даже на минуту.

– Плиз, – попросила Рекха. И по жалостливой улыбке на её красивом лице я догадался, что девушка тоже не хочет со мной расставаться. И тогда она пообещала: – Завтра увидимся… милый.

От её слов у меня кругом пошла голова, даже ноги ослабли. Окрылённый скорым свиданием, я привёз её к двухэтажному особняку, колониальная архитектура которого говорила о том, что род Рекхи очень древний. Там мы страстно поцеловались, и моя любимая убежала в дом.

Её сладостный поцелуй был как ожог, я ещё долго чувствовал на своих губах привкус свежих, пахнущих тмином нежных губ, лелея в груди мечту, что завтра это обязательно повторится. Но следующий день неожиданно принёс печальное известие, от которого моя дальнейшая жизнь потеряла всякий смысл, ибо мечта жениться на прекрасной тамилке в одночасье рухнула.

В обед позвонила расстроенная Рекха и, хлюпая носом, пожаловалась, что отец откуда-то узнал, что мы были на дискотеке, и впредь запретил ей встречаться с иностранцем из России, потому что он не достоин её руки. И в доказательство своей правоты привёл несколько весомых аргументов: у нас разное вероисповедание, и, в отличие от русского парня, их семья принадлежит к древнему княжескому роду, а касты ещё никто не отменял. Затронул отец Рекхи и тему денег. В общем, много чего ей наговорил.

Я, безусловно, догадывался, кто на нас донёс за вознаграждение в тридцать рупий. Водители трёхколёсных мотороллеров-рикш «тук-тук» были ярыми доносчиками и знали об иностранцах всё. Тем более обо мне, прожившем в Шри-Ланке много лет.

– Как же так? – спросил я растерянно.
– Вечером отец заберёт меня с работы со своим водителем, – ответила Рекха, продолжая плакать. – Но если ты хочешь меня увидеть, – добавила она, и в её голосе появились заговорщицкие нотки, – жди меня в семь часов возле нашего забора, со стороны проулка, где растёт кипарис.

Я едва дождался вечера. В Шри-Ланке темнеет по нашим меркам очень рано, в шесть уже наступает глухая ночь. Я приехал на мотоцикле к дому девушки, заглушил мотор и с нетерпением ждал Рекху в условленном месте, неотрывно глядя на бетонный забор, по верху которого были замурованы в цемент острые осколки битого стекла, чтобы отбить у воров всякое желание проникнуть на чужую территорию.

В какой-то момент я услышал за стеной тихий шорох и в тусклом свете далёкого уличного фонаря увидел, как на опасную кромку забора легла изготовленная из бамбука циновка небольшого размера, затем появилась голова Рекхи. Я быстро прислонил к забору мотоцикл, встал на него и помог девушке перебраться через высокую преграду. Внизу мы жарко обнялись и принялись безрассудно целоваться, забыв обо всём на свете.

– Потерпи немного, милый, – через минуту произнесла Рекха, найдя в себе силы прервать это сумасшествие. – Поедем к тебе.

Я проживал в небольшом арендованном кирпичном одноэтажном домике невзрачного вида, окружённом обыкновенной деревянной оградой. Не прошло и тридцати минут, как я уже въезжал в свой сад, развив по дороге такую скорость, что в одном месте за мной даже увязались на легковой машине полицейские. Но быстро отстали.

Как только мы оказались в крошечной спаленке, оба окончательно сошли с ума. Одежду начали срывать друг с друга уже у двери и добрались до кровати абсолютно голыми. Безумная страсть овладела нами настолько, что через секунду мы уже потеряли всякую связь с реальностью.

В неё нас вернул громкий стук в дверь, за которым последовал сильный удар уже ногой. Хлипкая преграда с грохотом распахнулась, ударившись тыльной стороной о стену так, что с потолка посыпалась штукатурка. В спальню ввалились двое бородатых парней. Рекха едва успела прикрыть свою наготу скомканной простынёй.

– Собирайся! – приказал один из парней. – Едем домой.

Это были её родные братья Мальвиль и Лаки. Они отвернулись, и Рекха принялась лихорадочно одеваться, не сразу попадая дрожащими руками в узкие рукава блузки, путаясь в тесных джинсах. Я тоже стал торопливо собираться, бросая на парней настороженные взгляды, готовый в любую секунду отразить нападение. А в том, что они обязательно будут меня бить, никаких сомнений не оставалось. Но Рекха, одевшись, вдруг стала перед ними, уперев руки в бока, гневно сверкая глазищами, и сурово приказала:
– Не троньте его. Поехали.

Окинув меня презрительными и злыми взглядами, братья послушно повернулись и ушли, сжимая смуглые кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Я налил вина в бокал и тоже вышел в сад. «Ямаха» с вырванными проводами валялась на боку, из открытого бака вытекал бензин, распространяя в горячем воздухе, звонком от пения цикад, зловонный острый запах. Хорошо, что братья не сожгли мотоцикл, а то бы мне пришлось расплачиваться с его владельцем.

Я не ожидал, что на другой день ко мне приедет отец Рекхи. Он по-хозяйски вошёл на кухню, где я разделывал рыбу на ужин. Вынул из кожаного портфеля две пачки стодолларовых банкнот и небрежно бросил на грязный окровавленный стол, нисколько не заботясь, что они утратят надлежащий вид.

– Забирай деньги и уезжай, – сказал он властно. – Не порть жизнь моей дочери.

Деньги и у меня водились, и довольно приличные, поэтому купить меня ему не удалось. Я был молодой и бесшабашный, поэтому грубо ответил:
– В деньгах не нуждаюсь. Просто я очень люблю вашу дочь.

С усмешкой, которую я принял за проявление невольного уважения ко мне, он направился к выходу, но с полпути вернулся и забрал брошенные пачки денег. Какой же я был глупец, когда подумал, что на этом всё закончилось!

На следующий день, когда я возвращался на мотоцикле домой, в проулке в меня стреляли из автомата Калашникова. К счастью, пули меня не зацепили.

В ту же ночь я улетел на Мальдивы. В гостиничном номере включил телевизор и из новостей узнал, что тамилы совершили атаку на международный аэродром Бандаранаика, взорвали на стоянке несколько самолётов гражданской авиации. Не думаю, что их целью был я, но совпадение ужасное.

С Мальдив я улетел на Мадагаскар, рассчитывая переждать там некоторое время, пока мстительные родственники Рекхи не успокоятся. В тот день я ещё не знал, что на Шри-Ланку больше никогда не вернусь.

Она мне и сейчас снится, моя Чебурашка!